— Я это непременно сделаю, Владимир Клементьевич, когда сам выйду в тираж,— усмехнулся Билибин.— А пока мне некогда застольной работой заниматься. Экспедицию нужно организовывать. Тайга зовет, как говорят писатели.

С организацией новой экспедиции не все складывалось так просто и легко, «без труда», как написал в воспоминаниях Юрий Александрович. Необходимо было набрать не только специалистов, но и рабочих, желательно таких же мастеров на все руки, какие были в первой экспедиции. Всем своим первопроходцам Билибин послал письма и телеграммы с предложением принять участие в новой экспедиции. Согласие дали многие: и Кузя Мосунов, и Яша Гарец, и Степан Степанович Дураков, и личный промывальщик Билибина Майорыч...

Затем Юрий Александрович обратился по старой дружбе к Вольдемару Петровичу Бертину: «подбери хотя бы дюжину дюжих и обязательно холостых». Вольдемар Петрович просьбу его даже на одну душу перевыполнил. Лично подобрал и, напутствуя, проводил чертову дюжину здоровых, холостых и опытных золотошников: Степана Кривулю, Вениамина Вологдина, Георгия Лобова... С такой же просьбой, через Серебровского, Инцветмет обратился на другие сибирские прииски. Там тоже подобрали людей и направили во Владивосток.

Со специалистами оказалось сложнее. Не все члены Сибирской секции, желающие поехать на Колыму, могли осуществить это желание. Владимира Серпухова, например, ни в какую не отпускали из Севморпути, где он работал геологом. Там готовили свою экспедицию на Чукотку и Таймыр. Евгений Бобин согласен был ехать, но только с женой, а среди колымских первопроходцев оставался в силе уговор — женщин не брать, и Юрий Александрович, сам теперь женатый, не собирался его нарушать и отказывался даже от своего лучшего друга:

— Ты на Колыме еще не был, условия не знаешь,— говорил он Бобину,— но, если читал Джека Лондона, представить можешь...

— Джека Лондона читал, и, если опираться на его авторитет, женщин брать можно. Вспомни его рассказ «Мужество женщины»! Героиня оказывается смелее и выносливее мужчин.

— Да, но это — исключение, это — дочери снегов, а не наши обожаемые жены, слабые создания!

Разубедить Юрия Александровича было трудно. Он в принципе соглашался, что женщин можно брать, но предварительно испытав и закалив где-нибудь в горах поюжнее, а затем на Севере не давать им никаких поблажек, чтоб они стали такими же дочерьми снегов, как у его любимого Джека... Пока же таких жен нет, и придется обходиться без них.

Начальником рудной партии Билибин наметил назначить Ивана Едовина. Хотя и женатый, но едет один. Пятилетний стаж рудных разведок. К тому же Юрий Александрович полагал сам лично заниматься Среднеканской дайкой, на которую все возлагают самые большие надежды, и Едовин будет работать под его рукой,

Дмитрий Вознесенский вполне может быть начальником Тасканской поисковой партии, самой главной среди поисковых и самой обнадеживающей, по мнению Билибина. Дима холостой, настойчивый, даже настырный, на него можно положиться.

Сергею Новикову можно поручить Оротуканскую партию, прикрепив к нему прорабом Эрнеста Бертина. Правда, горняцкого опыта у Сергея пока никакого, только что окончил горное отделение Дальневосточного университета, но опыт — дело наживное.

Однако без вмешательства Серебровского Сергея Новикова из Дальзолота в Инцветмет не отпустят, и этот перевод надо оформить, пока Новиков до конца марта занимается на курсах в Ленинграде. Билибин написал Серебровскому письмо, в котором помимо Новикова просил для экспедиции хотя бы еще одного горного инженера.

Серебровский пошел навстречу, и Сергей Владимирович Новиков сразу по окончании курсов зачислялся в штат Колымской экспедиции начальником Оротуканской партии. А на просьбу направить хотя бы еще одного горного инженера очень скоро из Москвы пришла телеграмма:

«Выезжаю встречайте поезд (такой-то) вагон (такой-то». Подпись: «ФРАБИНОВИЧ».

В этой телеграмме все было ясно, немного озадачила лишь подпись. Решили, что фамилия Рабинович довольно распространенная, а «Ф» — инициал имени, поставленный вместе с фамилией ради соблюдения режима экономии на одном слове. Но что скрывается за буквой «Ф»?

— Филипп, либо Федор,— предположил Эрнест Бертин,— Мужик, чай, такой же дюжий, как Филипп Оглобин, Филипп Поликарпов... Серебровский тряпку нам не пошлет.

Других имен на «Ф» не вспомнили, и двинулись все вместе — Билибин, Бертин, Раковский, Вознесенский и Новиков — на Московский вокзал встречать Филиппа Рабиновича, прихватив все, что нужно, чтоб встреча была теплой и радостной.

На перроне чинно выстроились в ряд на том месте, где, по их расчетам, должен остановиться вагон с Филиппом Рабиновичем. День был морозный, солнечный. У Билибина и Вознесенского ослепительно сверкали перекрещенные молоточки и лакированные козырьки фуражек.

Поезд пришел, и вагон, указанный в телеграмме, остановился напротив них. Повалили пассажиры с чемоданами, мешками, ящиками. Ребята решили, что своего товарища они узнают, как рыбак рыбака. Но вагон опустел, а никого похожего на горного инженера не было.

И вдруг — голосок:

— Мальчики, здравствуйте...

Сгорбившись под рюкзаком, с двумя большими чемоданами в тонких руках, вытянутых из коротких рукавов короткого пальтишка, перед ними стояла маленькая, худенькая, как подросток, невзрачная девушка.

Их взгляд рассеянно остановился на ней и снова устремился на других пассажиров.

Однако она снова обратилась к ним:

— Здравствуйте, мальчики. Вы меня встречаете? Какие вы хорошие, что пришли...

Эрнест ответил:

— Извините, д-д-девочка, вы ошиблись.

А Дима Вознесенский с высоты своего роста клюнул ястребиным носом:

— Да-с, мадемуазель, вы ошиблись. Мы ждем своего коллегу, горного инженера Филиппа Рабиновича,

— Так я и есть горный инженер Рабинович. Только не Филипп, а Фаина, по отцу Клементьевна. Окончила Московскую горную академию... Диплом сейчас покажу. Подержите чемоданчики...

Фаина Клементьевна достала из сумки диплом и протянула его Билибину, видимо, догадавшись, что он главный.

Юрий Александрович посмотрел диплом, почесал затылок:

— Н-да... Окончила горную академию... Но тут, понимаете, какое-то недоразумение. Я запрашивал у Серебровского,..

— Александра Павловича я знаю, работала под его руководством...

— Все это понятно, но...— продолжал Билибин.

Но его прервал Новиков:

— А может быть, прежде чем выяснять отношения, примем багаж у Фаины Клементьевны и проводим ее в гостиницу...

— Ну что ж, пойдемте выяснять отношения в гостиницу,— сокрушенно сказал Юрий Александрович.

А Дима Вознесенский предупредил:

— Пойдемте! Но учтите, гражданочка, мы забронировали вам место в мужском номере. Вы, надеюсь, не против?

— Что делать? Если нет мест в женских номерах, придется пожить в мужском обществе,— покорно, с улыбкой, согласилась Рабинович.

— П-п-придется,— подтвердил Эрнест Бертин, ярый женоненавистник, и язвительно добавил: — В тайге, между прочим, никто для вас п-п-персональную палатку ставить не будет.

В гостинице пришлось, конечно, переоформлять номер. Пока одни утрясали это, другие, не боясь сгущать краски, внушали новоявленной горнячке, как ей будет трудно на Колыме.

Фаина Клементьевна соглашалась:

— Конечно, нелегко. Но зачем, мальчики, плакать раньше времени? Лучше дайте мне закурить.

— Что? — не сразу поняли мальчики.

— Я не курю! — демонстративно отвернулся Юрий Александрович.

— И я тоже,— с искренним сожалением развел руками Сергей Новиков.

— Придется мне угощать вас,— с нескрываемой иронией процедил Дима и протянул пачку: — Берите всю! Мне не жалко отравы. К тому же у меня всегда есть пачка про запас.

— Спасибо. Какие вы все добрые! — Фаина Клементьевна сладко затянулась папиросой.

— Простите,— стал извиняться Новиков,— мы встретили вас без цветов. Взяли с собой лишь...— Сергей замялся.

Но женщина поняла:

— Спасибо, я могу и выпить. Немножко, правда...