Я встала за спиной Мики и всмотрелась в экран. Зрелище действительно было воистину рвотным. Четыре видеокамеры, которыми Мики управлял на расстоянии, были установлены в спальне, где «приятно» проводил время Александр Петрович Назарченков. Происходящее снималось этими четырьмя видеокамерами и отображалось на четырех сегментах разделенного экрана. Вице-консул был не только пьян, но и явно обкурен. Лицо его, занимающее крупным планом один из сегментов экрана, выражало тупую прострацию. Из угла рта текла слюна, а из левой ноздри постоянно выдувался сопливый пузырь. На остальных картинках господин Назарченков был представлен с других ракурсов. Из одежды на нем оставался только один носок на левой ноге, часы и золотой крестик на шее. Он стоял на карачках. Сзади к нему пристроилась прекрасная Дайана… Точнее, она была не совсем Дайана! То есть это, с позволения сказать, существо имело красивую женскую грудь и… все мужские причиндалы, которыми оно сейчас вовсю и пользовалось. Назарченков, похоже, даже не понимал, что с ним в настоящее время происходит. Раскачиваясь в такт движениям Дайаны, он только пучил глаза и открывал рот, словно выброшенная на берег рыба. Я поняла, что просто не слышу звуков, поступающих в наушники управляющего съемкой молодого человека. Тао сделал жест, и Мики протянул наушники мне. Как раз в эту минуту вице-консул заговорил.
– Take on your account, – промямлил он заплетающимся языком. – I am not only diplomat! Not at all![7] – Дальше российский дипломат крайне косноязычно попытался объяснить партнеру-извращенцу, что он не просто посольский работник, но некто несравнимо более важный. Александр Петрович оторвал правую руку от кровати, изогнулся и, почесав волосатый зад, торжественно заявил, что на самом деле он не кто иной, как работающий под дипломатической крышей разведчик.
Я еще раз просмотрела по очереди все сегменты экрана и сняла наушники. Омерзение от увиденного было столь сильным, что мне почти непреодолимо захотелось побежать к ближайшим кустам и выплеснуть на землю шедевры кулинарного искусства и добрые полбутылки столь любимого мной игристого вина. Большой Тао и Мики ухмыльнулись, заметив мою реакцию на гадкое порнодейство. Преодолевая отвращение, я ткнула пальцем в Дайану, дрыгающуюся на экране.
– Это что же – Дайана, ваша племянница – она…
Тао грустно вздохнул:
– Дэном его зовут! На самом деле был племянник, а теперь почти племянница. – В ответ на мой немой вопрос о том, как такое вообще могло случиться, он развел руками. – Да – пидор! Да – Ladyboy[8]! А что я могу сделать? – В его голосе не пойми откуда появился унылый местечковый акцент. – Весь мир обезумел! Жалко брата! Ну да ладно!.. От Дэна хоть иногда какая-то польза есть… Сейчас, например…
Тем временем неподалеку послышались звуки полицейской сирены. Сквозь неплотный строй стоящих по обочинам пальм засверкали проблесковые маячки патрульной машины. Старик этим нисколько не обеспокоился – наоборот, он отправил Мики встречать гостей.
Трое полицейских неспешно вылезли из автомобиля и, кивнув в сторону молодого человека, направились навстречу хозяину и по очереди поздоровались со стариком. Делалось это, судя по всему, по старшинству. Рукопожатия осуществлялись чрезвычайно почтительно и, как это здесь принято, только двумя руками и с поклоном. Большой Тао сказал что-то по поводу меня, после чего и я удостоилась сдержанных приветствий. Один из полицейских взглянул на экран и скорчил брезгливую физиономию.
Стражи порядка неспешным шагом направились к одному из гостевых домиков, самому отдаленному от моего нового жилища. Большой Тао и Мики пошли за ними. Я замкнула странную процессию.
Дайана-Дэн, судя по всему, был каким-то образом предупрежден Мики и уже скрылся. Наверное, он выпрыгнул через открытое огромное окно – подоконник располагался на высоте коленей. Дальше он мог уйти куда угодно, в том числе и в дом Тао. Его никто не искал. Когда мы вошли в спальню, нашим взорам представилось ожидаемое отвратительное зрелище – теперь уже в цвете и с соответствующими запахами. Вице-консул безвольно распростерся поперек большой грязной кровати. Лежал он на животе, ноги свешивались до самого пола, единственный носок был спущен до середины ступни. В дополнение ко всему от нескольких брошенных прямо на пол недокуренных косяков гадко пахло марихуаной.
Я почувствовала, что к моему горлу вновь подкатывает рвотный ком, и с неимоверным усилием подавила спазм.
Александр Петрович был в полной отключке, лицо его покоилось на изгаженной зелеными соплями подушке. С отвисшей нижней губы стекала слюна. Несмотря на то что четыре скрытые видеокамеры наверняка продолжали работать, один из полицейских достал из сумки небольшой фотоаппарат со вспышкой на длинном штативе и сделал не меньше десятка снимков как всей комнаты, так и самого дипломата. По его команде мы отошли, чтобы не оказаться в кадре.
– Его заберут? – спросила я Большого Тао.
Тот отрицательно покачал головой:
– Надеюсь, что нет! Он же дипломат… представитель великой державы…
– Но он же ничего не сможет сказать! – Я кивнула в сторону безвольно раскинувшегося тела.
Словно отвечая мне, старший из полицейских вынул из кармана маленькую металлическую коробочку, извлек из нее шприц, уже заполненный каким-то раствором, направился к господину Назарченкову и, внимательно осмотрев обесчещенные «тылы» вице-консула, брезгливо скривился и сделал инъекцию в плечо «пациента». Ждать реакции пришлось недолго. Через несколько минут Александр Петрович застонал и открыл глаза. Первым, что он увидел при этом, была не предвещающая ничего хорошего усмешка Большого Тао. Старик расположился в большом плетеном кресле напротив кровати, он был единственным из нас всех, кто сидел. Похоже, остальных вице-консул пока вообще не заметил.
– Who… you[9], – куда-то потеряв «are», пробормотал Александр Петрович, пытаясь приподняться на локтях.
– Ху я?! – засмеялся Большой Тао. – Ху я?! А ю, ю-то, сам – ху?
Мотая во все стороны головой, вице-консул встал на карачки и икнул, потом зацепил большим пальцем правой ноги носок на левой, и тот упал на пол. Александр Петрович, с трудом сохраняя равновесие, поочередно почесал одной ногой другую.
– Я – старая обезьяна, как ты изволил сегодня выразиться, ужиная в моем ресторане! – тихо и до ужаса бесстрастно произнес старик. – А ты кто? Точнее, кем ты был?
– Я требую к себе обращения на «вы»! – прохрипел господин Назарченков. – Я – вице-консул Российской Федерации!
Только теперь Александр Петрович заметил, что, кроме старика в шелковой рубашке и шлепанцах, в комнате находятся еще трое полицейских и мы с Мики. Он инстинктивно попытался выпрямиться и прикрыть правой ладонью гениталии, а левой – зад. Разумеется, при решении столь непосильной задачи вице-консул Российской Федерации потерял равновесие и свалился лицом в подушку.
Самый младший и он же самый маленький из стражей порядка только что закончил собирать пинцетом окурки и продемонстрировал «улов» Большому Тао и своим коллегам.
– Это – марихуана. Наркотик. За транспортировку наркотиков в Таиланде предусмотрена смертная казнь.
– Х…ня! Я ничего никуда не транспортировал! Это – раз! – Вице-консул предпринял очередную попытку перестать упираться в кровать руками и стал загибать пальцы. И снова свалился. – И у меня дипломатический иммунитет, – промычал он в подушку. – Это – два! – Он повернулся на бок и медленно пополз к краю кровати, успешно достиг цели и попытался решительно встать на ноги.
– Вы, б…, знаете, что такое иммунитет?! Иммунитет – это на проф-ф-фес-с-сиональном языке значит дипломатическая неприкосновенность! – С этими словами он принял наконец вертикальное положение, держась обеими руками за спинку кровати. Но, не простояв и пяти секунд, мучительно взвыл, ухватился за собственный зад и повалился обратно на свои скомканные простыни. – Господи! Что же это?! Что с моей жопой?!
