– У нас Рома заговорил!

Как ни тихо она это произнесла, Рома, несчастный неполноценный сын моего отца, всего на три года старше моей Даши, оторвался от телевизионного экрана и проговорил, глядя на меня мутноватым взором:

– Я – Йома! Я выясту и стану…

– Космонавтом! – вздохнула я, вспоминая целую серию анекдотов об интернатах для УО – умственно отсталых.

Но Роминых амбиций я недооценила.

– Я стану пьезидентом! – Из правого уголка Роминого разляпистого рта побежала струйка слюны. Впрочем, взгляд сводного братца впервые показался мне довольно осмысленным.

У меня не было сил тщательно осматривать весь наш большой дом. Я даже не изучила подробно свою новую спальню. Какая разница, какая она – еще сегодня утром я просыпалась в тюремной камере в другой стране! Я валилась с ног от усталости, но все равно в первую очередь кинулась в ванную комнату. Какое это счастье – иметь свой собственный толчок, раковину и душ! А ванная с джакузи – это уже немыслимая, запредельная роскошь. И у меня теперь снова все это есть. Насладившись обрушившимся на меня мощным потоком воды, я все же несколько огорчилась, что конструкция душа не позволяет легко и быстро открутить головку распылителя. Скажу откровенно, невозможность направлять на низ своего живота плотную и упругую горячую струю несколько ограничивала меня в получении неких удовольствий интимного характера. «Ну и хрен с ним, с душиком!» – я, разумеется, осознавала, что заменить хотя бы даже всю сантехнику в доме будет намного проще, чем вырваться из тюрьмы!

Выскочив из ванной комнаты, я с разбегу прыгнула в кровать и мгновенно заснула без тревог и сновидений.

Проснулась я «по режиму», когда на часах еще не было и шести утра. Возможно, сон покинул меня еще и потому, что в комнате было жарковато. Я не стала возиться с термостатом, просто подошла к окну и распахнула его. Меня обдало утренней свежестью. Я осмотрелась. Кроме сосен и елей, вокруг ничего не было видно. Прямо подо мной находились теплица и флигель, возле которого я высадилась вчера из машины. «Кто же за всем этим ухаживает? Маминых сил даже близко на все это хозяйство хватить не может!» Стоило мне так подумать, как я увидела, что в теплице кто-то есть. Присмотревшись сквозь бликующий стеклянный потолок, я увидела, что голый мужчина аскетического телосложения трахает кого-то в самой середине строения. Секс осуществлялся в миссионерской позиции, бурно и с полной самоотдачей. Любопытство взяло у меня верх над стыдливостью. Конвульсии бурного оргазма не заставили себя долго ждать. Разрядившись в невидимую мне партнершу, мужчина перестал упираться руками и повалился вниз, по-прежнему закрывая предмет своей страсти от моих глаз собственным телом. Полежав пару минут в изнеможении, любовник медленно поднялся на ноги и, как был голый, побрел, покачиваясь, из теплицы в примыкающий домик. Вида мужичок был еще более странного, чем мне показалось вначале: редкая в наше время стрижка «под горшок» гармонично сочеталась со здоровенной рыжей и клочковатой бородищей. Его женщины я при этом так и не увидела – теплица после ухода мужчины показалась мне пустой! Одни только растения на ровных грядках. Как и куда она успела ускользнуть? Впрочем, теоретически я могла чего-то и не заметить, подглядывая через стекло теплицы. Но упустить целую женщину… вряд ли…

Дети еще не встали, когда я спустилась к завтраку. Мама этой ночью почти не спала. Ей, разумеется, очень хотелось пообщаться со мной, но, понимая, как я устала, она боялась потревожить мой сон. Мы долго сидели за остывающим кофе. Я рассказывала о своих мытарствах, стараясь не сгущать краски и обратить в смех то, что еще вчера казалось таким страшным и неопределенным. Единственное, что не могло вызывать во мне ничего, кроме слез, – это судьба Лени и туманные перспективы его выздоровления.

– Кстати, мама! Кто у нас живет во флигеле?

– А! Это Евпатий!

– Кто, кто?

О существовании имени «Евпатий» я помнила только из школьной программы по истории Древней Руси. Была там такая полулегендарная личность – витязь Евпатий Коловрат. Славен был он тем, что могуч был и крушил все, что под руку попадется. В реальной жизни я ни одного Евпатия не встречала.

– Это какой-нибудь очередной церковно-приходской псих?

– Да нет, что ты! – Мама покраснела: она не любила вспоминать своих серпуховских «товарок». – Евпатий достался нам от предыдущих владельцев дома. Присматривает за хозяйством. Он и сантехник, и садовник. Смотри, какие огурцы и помидоры у него вырастают. – Мама протянула мне миску со свежесобранными черно-фиолетовыми помидорами и светло-зелеными пупырчатыми огурцами. – Попробуй! Я совсем забыла их к яичнице подать.

Овощи и впрямь были потрясающе вкусными. Несмотря на то что была сыта, я съела здоровенный сладкий помидор и два неимоверно хрустких огурца.

– А жена у него кто?

– У него нет жены. Он одинокий, – с грустью ответила мама. – И вообще, – добавила она, – Евпатий – язычник!

– Что?! – Я подавилась третьим огурцом.

После завтрака я пошла осматривать новые владения. Ощущать себя чуть ли не помещицей было здорово и непривычно. Несмотря на доставшееся мне от отца наследство, я никогда не мечтала о собственном доме. Я женщина городская и до хозяйственной деятельности ленивая. У меня и в квартире всегда кавардак. И если бы не мама, я наверняка была бы завалена падающими на меня отовсюду вещами. Как поддерживать порядок в новых условиях, я себе не представляла. А потому меня, безусловно, обрадовало наличие «уже готового» работника, но при этом несколько беспокоили как его необычные религиозные воззрения, так и странная половая жизнь.

Я прошла по периметру бетонного четырехметрового забора, осмотрела автоматические ворота, которые вчера с помощью дистанционного пульта открыл водитель Алексей. Затем направилась к теплице и к флигелю. И сразу же налетела на Евпатия. Он был уже не голый, на нем имелась чистая льняная рубаха и короткие льняные штаны, подвязанные на поясе веревкой. Язычник примостился на пластмассовом садовом стуле и… плел лапти. Завидев меня, он отложил свою работу на низенький столик, встал и церемонно поклонился:

– Здравствуйте, хозяюшка!

– Добрый день! – ответила я. – Мама мне про вас рассказывала, Евпатий…

– Микулович! – подсказал он. – Вообще-то батюшку моего Михаилом величали, равно как и меня нарекли при рождении Евгением. Но я имена все в загсе поменял, дабы не отрываться от исконных корней.

Я не знала, как реагировать на его откровенность, и перешла на более прозаическую тему:

– А огурцы с помидорами у вас замечательные уродились. Я утром пробовала. Не оторваться.

Как у всех рыжих, кожа у него была тонкая, и он буквально на глазах краснел то ли от смущения, то ли от удовольствия.

– Благо дарю! – Он произнес именно раздельно: не «благодарю», а «благо дарю», и в пояс поклонился. – Но огурец – это не исконный наш продукт, равно как и помидор. Вы вот попробуйте взращенную мною репу! Не побрезгуете ли, хозяюшка, пройти в мое обиталище?

Честно говоря, помня увиденное утром, я немного замешкалась у входа во флигель. Однако, осознав, что ничего мне угрожать не может, прошла. Могло показаться, что я попала в краеведческий музей: куча каких-то деревянных орудий труда и неведомых мне приспособлений, глиняные горшки, ухваты и расшитые льняные тряпочки и салфетки.

Евпатий протянул мне деревянную миску, наполненную нарезанной соломкой желтой репой с луком, солью, подсолнечным маслом и разнообразной зеленью. Я зачерпнула этот салат здоровенной деревянной ложкой и попробовала. Было вкусно.

– И кваску попейте моего, – Евпатий протянул мне деревянную кружку и наполнил ее из кувшина приятно пахнущей влагой. – Квасок-то у меня не простой, а на меду! Русскому человеку вообще сахар белый ни к чему – испокон веков наши предки бортничали, и от меда все сладости и пития русские шли.

Напиток действительно был замечательным. Я совершенно искренне похвалила и квас и репу.