На этой лошади они проделали долгий путь через горы и прибыли в замок Ибуа. (Когда-то, надеясь образумить дочь, Екатерина предлагала Маргарите этот замок, чтобы та могла отсюда оказывать давление на Генриха Наваррского.)

Но, увы! Ее одиссее положил конец маркиз де Канийак, служивший под началом Жуайёза и надеявшийся таким образом заслужить признательность короля. Он поспешил к замку Ибуа и после пятидневной осады вступил в него. Скоро Генрих III узнал, что сестра, когда-то столь любимая, а теперь не менее ненавидимая, оказалась в его власти.

Охваченный неудержимой радостью, он приказал запереть ее в башне замка Велэ, где вили себе гнезда орлы, а солнце почти не показывалось. И теперь молодость этой жемчужины семьи Валуа, этой музы Плеяды угасала в обиталище кошмаров и призраков, населенном лишь летающими мышами. Но король не остановился на этом в своей мести. Стремясь поразить Маргариту в самое сердце, как когда-то она поразила его, Генрих приказал под окном башни поставить виселицу, на которой агонизировал целый день Обиак, вися вниз головой, – Дю Гаст был отомщен.

Арест взбалмошной Маргариты мог ускорить заключение мира. Екатерина, всем сердцем желая восстановить отношения с королем, поскольку его отчуждение вставало преградой между троном и ее внуками, придумала новую комбинацию: выдать свою любимую внучку, Кристину Лотарингскую, за Беарнца, освободив его от Маргариты в обмен на отречение. Король Наваррский, занятый в тот момент переговорами с немецкими принцами, не без колебаний соглашается подписать на короткий срок перемирие и встретиться со своей тещей.

Она надеялась, что в случае удачи Маргариту можно будет заточить в монастырь, превратить ее в монашку. Конечно, уговорить папу римского будет нелегко. Но сколько бы проблем решилось, если бы удалось избавиться от Маргариты!

Сразу же приходила в голову мысль о смерти Маргариты; смерти, которую люди, казалось, ждали. Ведь сравнивал же Этуаль совсем недавно Маргариту с приговоренной Марией Стюарт!

Позднее, в 1599 году, в момент развода, когда Генриху будет так нужна добрая воля его жены, он прибегнет к помощи председателя парламента Груляра, чтобы напомнить Маргарите о предложении маршала Реца, и подтвердит версию, согласно которой Екатерина поставила на кон жизнь своей дочери, а он, король Наваррский, ответил, что «не потерпит столь низкой торговли».

Екатерина 16 декабря приезжает в Коньяк. Генрих Наваррский, не желая обострять отношения, посылает Тюренна встретить ее. Давний возлюбленный Маргариты! Это ему излагает королева-мать условия, которые король считает необходимыми для брака и для перемирия: Генрих Бурбонский должен перейти в католичество, отправление протестантских служб должно быть приостановлено по всей стране сроком на один год, чтобы Генеральные штаты могли собраться и выработать мирный договор.

«Королю угодно, – говорит Екатерина, – чтобы в его королевстве была только одна религия».

«Мы тоже этого хотим, – вкрадчиво отвечает Тюренн, – при условии, что это будет наша религия».

Он покидает Коньяк и направляется навстречу Генриху Наваррскому, который скоро должен прибыть в Коньяк. Тюренн советует ему повернуть обратно, но Беарнец колеблется и в конце концов решает еще раз встретиться с королевой-матерью: в глубине души ему трудно так быстро отказаться от возможности быть освобожденным от своей жены и приблизиться к заветной мечте о троне.

Встреча Екатерины с зятем, этих двух заклятых врагов, столько сделавших для достижения общей цели, не принесла никаких результатов.

«Вы предлагаете мне, – сказал глава гугенотов, – перейти в другую веру, чего я не могу сделать, не совершив насилия над моей совестью и моей честью».

Шестью годами позже он будет думать иначе.

Королева-мать отвечает на это, что не может далее вести переговоры, не получив новых указаний короля.

Узнав об этом, Генрих III понимает, что ему не удастся добиться перехода Генриха Наваррского в католичество, хотя от этого и зависит благополучие всего королевства. Вместе с тем его совершенно не привлекала мысль о женитьбе Беарнца на Кристине Лотарингской, что представляло предмет настойчивых устремлений Екатерины; к тому же Генрих никогда не хотел избавиться от своей сестры – между ними существовали прочные тайные узы.

Убив Обиака, Генрих поразил Маргариту в самое сердце точно так же, как она поразила его, убив Дю Гаста. Он утолил свою жажду мести и свою ревность, и теперь непокорная Маргарита была в его власти. Но сейчас он видит все это в ином свете. В отличие от своей матери, король понимает, что, сохранив брачный союз Беарнца с Маргаритой, он получит средство давления на него и, во всяком случае, помешает ему нанести династии весьма опасный удар, если тому вздумается жениться на своей любовнице Коризанде.

И в январе 1587 года Генрих III сообщает королеве-матери, что его прежние требования остаются в силе, и добавляет: «Не следует поступать так, чтобы он (Беарнец) мог ожидать, что мы предадим Маргариту самым бесчеловечным образом; нельзя также допускать, чтобы он сам мог отвергнуть ее впоследствии ради новой женитьбы. Я желаю, чтобы она была помещена в такое место, где супруг мог видеть ее, когда ему вздумается; чтобы у них была возможность завести детей, а она, если ей и придется править, делала бы это с великой мудростью… Я полагаю, что Беарнцу будет трудно переварить все это, ибо, насколько мне известно, само имя жены противно его сердцу. Если же он попытается заключить другой брак при жизни Маргариты, он станет мне злейшим врагом».

Екатерина не могла удовлетвориться таким решением. Однако, несмотря на годы, мадам Змея не утратила ни своей настойчивости, ни веры в свои возможности. Снова и снова пыталась она переубедить сына. Она знала, насколько трезво смотрит на мир Беарнец. Поэтому, не теряя надежды добиться от каждого из них того, что было нужно ей, Екатерина бесстрашно проводит зиму в этих опасных местах, где того и гляди вспыхнет восстание, где покушались даже на самого Генриха Наваррского.

В феврале ей была обещана новая встреча с королем Наваррским, но тут известие, привезенное гонцом, нарушило все ее планы. Маргарита, соблазнив сторожившего ее Канийака – он был возмущен тем, что остался без ожидаемой награды, – убедила его помочь ей связаться с руководителями Лиги и бежать из крепости. Теперь она была на свободе – на свободе и готовая на все, лишь бы отомстить своей семье.

Поэтому Екатерине приходится продлить перемирие и возвращаться в Париж, который после осуждения Марии Стюарт был как кипящий котел.

Генрих III знал, какую бурю, какую жажду мщения вызовет смерть Марии Стюарт у французских католиков. Не столько из человеколюбия, сколько из политических соображений он удвоил свои попытки спасти осужденную.

Король Шотландии, Яков Стюарт, ничего не сделавший ради спасения своей матери, принял в Эдинбурге посла Франции, который показал юному королю всю низость его поведения. Подавив свой страх, Яков Стюарт обращается к Елизавете Английской с просьбой о милосердии.

Это приводит Елизавету в неописуемую ярость. И 17 февраля 1587 года Мария Сюарт была казнена.

Известие набатом отозвалось в Париже. Молодежь заполнила улицы, громко требуя покончить с гугенотами. Во всех церквах священники призывали к новому крестовому походу, к священной войне. «Вот так Беарнец поступит со всеми добрыми католиками», – говорили люди. И повсюду царил ужас.

Филипп II, потеряв такую союзницу, как Мария Стюарт, лишился и возможности увидеть Англию у своих ног. Поэтому теперь он возлагал надежды только на то, чтобы завоевать ее. Посланные Фарнезе вербовщики по всей Европе собирают армию, испанский флот быстро растет, превращаясь в Непобедимую Армаду – такого флота после Ксеркса не было ни у одного тирана. Но, страшась рисковать, осторожный Габсбург не предпринимает решительных шагов и не приводит в действие эту гигантскую машину, выжидая, как поведет себя Франция.

Не без горечи посол Мендоса упрекает герцога Лотарингского и его сторонников в медлительности. Герцоги Гизы возлагают большие надежды на заговор. Король получает предупреждение, что на него готовятся два покушения, которые будут означать государственный переворот. Король принимает меры предосторожности и высылает Гизов из Парижа. Несмотря на все опасности, на неуплату налогов, он еще надеялся обойтись без войны.