Совершенно ошарашенная, Джирел стояла, пошатываясь, посередине зала. Рядом с ней никого не было, хотя она готова быта поклясться на кресте рукояти своего меча, что лишь долю секунды назад рот ее был зажат чьими-то тяжелыми и властными губами. А теперь все исчезло, будто ничего и не было. Ее не окружали тесно сдвинутые стены, не было ни ветра, ни тем более урагана, не раздавалось и ни единого звука.
Аларик стоял по другую сторону зала, как раз на кровавом пятне, где, по его словам, погиб Эндред. Она сразу подумала, с самого начала подсознательно догадывалась, что вовсе не его губы мгновение назад так яростно впивались в ее губы. И та пылающая страстность тоже принадлежала кому угодно, но только не ему, хотя он был единственным человеком, который стоял рядом с ней, когда все вдруг провалилось во мрак... Нет, ни в коем случае он не мог быть тем существом, чей отвратительный поцелуй все еще ощущали ее губы.
Она подняла нетвердую руку, поднесла дрожащие пальцы к израненным губам и дико осмотрелась вокруг, хватая ртом воздух, задыхаясь и чуть ли не всхлипывая от ярости.
Все остальные все еще сидели вокруг камина, занимая почти половину помещения в ширину. И едва вспыхнул свет от подкинутой охапки хвороста, она увидела, как мгновенное удивление на их озадаченных лицах исчезло, уступив место надежде. Широким шагом, почти бегом, Аларик приблизился к ней. В замешательстве она ощутила, как он схватил ее за плечи и стал энергично трясти, возбужденно бормоча что-то непонятное на неизвестном ей наречии:
— Г’аста-эст? Таи г’аста? Таи г’аста?
Она сердито оттолкнула его, но остальные уже окружили ее плотным кольцом и горячо, взволнованно залопотали:
— Г’аста таи? Эст г’аста?
Аларик первым взял себя в руки. Дрожащим голосом, в котором еще слышалось волнение, он с отчаянной решимостью задал свой вопрос:
— Что это было? Что произошло? Это был... это был...
Но, похоже, он не осмеливался назвать по имени то, к чему стремился всей душой, хотя в голосе его звучала надежда.
Джирел открыла было рот, чтобы ответить, но вовремя одернула себя. Она намеренно выдержала паузу, пытаясь совладать со слабостью, которая все еще кружила ей голову; пришлось опустить ресницы, чтобы скрыть одну догадку, которая неожиданно пришла ей в голову. Вот средство, которым она способна держать этих загадочных людей в руках: теперь ей известно нечто такое, что им безумно хотелось бы знать. Теперь она обладает преимуществом перед ними и воспользуется этим преимуществом в полной мере, хотя не вполне понимает, в чем оно заключается.
— П-произошло? — Ей не пришлось притворяться, чтобы изобразить некоторое заикание.— Подул, э-э, ветер, потом стало темно... не знаю даже, что сказать... все кончилось так быстро.— Она бросила взгляд в дальний темный угол зала, и страх в ее взгляде тоже был не совсем наигранным. Чем бы оно ни было — это был не человек. Она готова была поклясться, что за мгновение перед тем, как снова вспыхнул свет, стены надвинулись на нее так близко, словно она оказалась в тесной могиле; однако, едва зажглись светильники, все исчезло вместе с темнотой. Но эти губы на ее губах, эти большие редкие зубы, зверское объятие сильной руки — все было настоящее, все это она ощущала на самом деле. Хотя, с другой стороны, ведь она ощущала лишь объятие, поцелуй, бег пальцев по телу — рука, губы и пальцы, только это... Никаких намеков на осязаемое тело... Внезапно, содрогнувшись, она вспомнила, что Эндред, перед тем как его бросили в трясину, был расчленен... ах, Эндред...
Она сама не знала, произнесла ли она это имя вслух, но Аларик, словно кошка в мышь, так и вцепился в это нечаянно сорвавшееся с языка слово.
— Эндред? Это был Эндред?
Джирел, сделав невероятное усилие над собой, отчаянно сжала зубы, чтобы унять их стук и взять себя в руки.
— Эндред? Да ведь он уже двести лет как умер!
— Он никогда не умрет, пока...— вступил было один из юнцов с порочным лицом, но Аларик гневно повернулся к нему, хотя, как ни странно, голос его сохранял почтительную вежливость.
— Молчите!.. Погодите-ка... леди Джирел, вы спрашивали, правдивы ли легенды о Хеллсгарде. Теперь я могу сказать вам, что в истории Эндреда все правда, от первого до последнего слова. И мы знаем, что он все еще ходит по этим залам, где спрятано его сокровище, и мы... мы...— Он помедлил, колеблясь, словно прикидывал, стоит ли продолжать,— Мы считаем,— наконец продолжил он, взяв себя в руки,— что есть только один способ найти это сокровище. Только призрак Эндреда может привести нас к нему. А призрак Эндреда до сих пор был... неуловим, по крайней мере до этого момента.
И снова она могла поклясться, что, начиная говорить, он и сам не знал, чем закончит,— во всяком случае, он вовсе не намеревался закончить именно этим. И она еще более уверилась в своей догадке, когда по группе его приближенных, окруживших ее тесным кольцом, как рябь по воде, пробежала легкая волна оживления. Словно они забавлялись тем, что она не поняла, да и не могла понять, тонкой шутки, которую только что услышала. Это читалось в каждом лице, каждом взгляде: широко раскрытые глаза женщин со впалыми щеками вспыхнули, засверкали, лица мужчин слегка передернулись,— они, казалось, едва сдерживались, чтобы не рассмеяться. И вдруг она почувствовала, что больше не в силах выносить и эту неестественность и таинственность, и это странное, почти неуловимое и вместе с тем таящее неизвестную опасность оживление без видимой причины.
Тем более что она была потрясена случившимся, и потрясена гораздо больше, чем ей самой хотелось признать. Ей не понадобилось больших усилий, чтобы симулировать слабость,— она отвернулась к огню, не в силах больше видеть эти ужасные лица, ей очень хотелось, чтобы они вообще куда-нибудь убрались, даже если это означало для нее полное одиночество в населенном призраками полумраке.
— Позвольте мне немного прийти в себя. Я хочу отдохнуть... у огня,— сказала она,— Может быть... он больше не вернется.
— Но он должен вернуться! — хором воскликнули они, и на лицах всех без исключения сияла уверенность. Даже собаки протиснулись вперед между ног обступивших Джирел людей и будто понимали, о чем идет речь, ибо перебегали мутными, возбужденными глазами от лица к лицу. Но тут заговорил Аларик, и все обернулись к нему.
— Вот уже много ночей мы тщетно ждали, что сила по имени Эндред даст нам о себе знать. И только с вашим приходом он явился в этом вихре, который... который... необходим, если мы хотим найти сокровище.
И снова при этом слове Джирел почувствовала, как все та же рябь радостного оживления прошла по стоящим вокруг нее людям. Ровным, невозмутимым голосом Аларик продолжил:
— Нам удивительно повезло, мы нашли человека, обладающего даром вызывать дух Эндреда. Я думаю, вы обладаете той врожденной свирепостью и отвагой, которую ищет и которую чувствует Эндред. Мы должны еще раз вызвать его из мрака — и для этого нам надо воспользоваться вашей силой.
Джирел недоверчиво оглядела стоящих вокруг.
— Вы хотите... и вы не боитесь вызвать... это... еще раз?
И в широко открытых ей навстречу глазах засверкало пламя, и это пламя не имело ничего общего с отраженным пламенем камина.
— Нет, не боимся, именно это мы и собираемся сделать,— пробормотал мальчишка с лицом негодяя, который стоял к ней ближе всех.— И мы не станем долго ждать...
— Но боже милостивый! — воскликнула Джирел.— Вы же сами говорите, якобы все эти легенды не лгут! А ведь в них говорится, что дух Эндреда поражает всякого, кто переступает порог Хеллсгарда. С чего это вы взяли, будто только я могу вызвать его? Вы хотите все погибнуть здесь ужасной смертью? А я не хочу! Я не вынесу этого еще раз — можете убить меня, но с меня хватит. Я сыта по горло поцелуями Эндреда!
На мгновение наступила тишина, все замолчали. Никто не хотел смотреть ей в глаза: встретившись с ней взглядом, они тут же отворачивались. Наконец Аларик сказал:
— Эндред гневается только на чужаков, явившихся в Хеллсгард, а не на своих родичей, их домочадцев и слуг. Более того, все легенды, о которых вы говорите,— легенды старые, в них рассказывается про незваных гостей, явившихся в этот замок очень давно. А с течением лет духи умерших насильственной смертью уходят все дальше и дальше от того места, где их настигла смерть. Эндред погиб очень давно, и он навещает Хеллсгардский замок все реже и с годами становится все менее мстителен. Мы много раз пытались заставить его вернуться — но удалось это только вам. Нет, госпожа моя, вам придется потерпеть, вы просто обязаны еще раз попробовать на себе, что такое насилие со стороны Эндреда, иначе...
