— Убьешь? — захохотал он.— Убьешь меня, Жирода? С чего бы это?! Ведь именно ты, Джирел, только что спасла меня. Думаешь, почему я так крепко вцепился в твои лодыжки? Да потому, что понял: если Свет погибнет, то уцелеет только тот, кто его уничтожил. И хотя полной уверенности у меня не было, я все же рискнул и оказался прав, иначе был бы я сейчас вместе с Джаризмой во тьме кромешной, откуда она теперь взывает к духам пустоты, моля их о спасении. Я ведь ее предупреждал, я говорил ей, что ожидает того, кто посмеет противиться судьбе. А мне гораздо больше нравится здесь, в этой замечательной сиреневой стране, где теперь буду править только я, и никто другой. Это место я ни на что не променяю. Поэтому благодарю тебя, Джирел из Джори! Ну уж нет, убивать меня ты не станешь!

Этот хриплый глумливый хохот с трудом проник в ее завороженное сознание. Не сразу она поняла смысл его слов. Но когда до нее дошло, что случилось, гнев, охвативший ее, оказался столь силен, что разрушил колдовские чары. Жирод, этот трусливый колдун, посмел смеяться над ней! Посмел заворожить ее своими мерзкими колдовскими штучками! Ее, Джирел из Джори! Да как он смеет! Она отчаянно попыталась освободиться от оков колдовства. Как слепая, она искала хоть какой-то выход, поскольку взгляд ее был прикован к далекой несуществующей точке, где пересеклись проклятые руки волшебника. Нечеловеческим усилием воли она сосредоточилась и почувствовала, что рука ее сжимает рукоятку кинжала, и вслепую сделала выпад. Она не знала, попал ли ее клинок в цель. Но тут к Джирел вернулась способность видеть. Она потерла уставшие от неподвижности глаза, расправила плечи и огляделась вокруг. Она по-прежнему стояла на залитом сиреневым светом зеленом лугу. Она еще не совсем понимала, что произошло. И только опустив взгляд, она вспомнила.

На траве лежал Жирод. Его черные одежды, сложенные, как крылья, на неподвижном теле, набухли от густой крови, стекавшей на траву, а в складках их торчал кинжал. Джирел смотрела на него, не испытывая никаких чувств,— ее сознание еще не совсем пробудилось от чар мертвого волшебника. Она не чувствовала никакого торжества — победа не доставила ей радости. Механически Джирел вынула кинжал из мертвого тела и обтерла лезвие об одежду злосчастного колдуна, затем опустилась рядом на траву и положила усталую голову на руки, изо всех сил пытаясь прийти в себя.

Много времени прошло, прежде чем она подняла голову. В глазах ее играл прежний озорной огонек, а лицо оживилось румянцем. Стряхнув с себя остатки колдовских чар, она встала и вложила кинжал в ножны. Перед ней простирались зеленые луга, окутанные сиреневым туманом. Вокруг не было ни души, деревья застыли в неподвижном воздухе. За развалинами мраморной башни она увидела среди деревьев поляну — оттуда она пришла когда-то давным-давно.

Джирел расправила плечи и отвернулась от поверженного врага: она сдержала свое слово. Не оглядываясь, она пошла по мягкой траве к видневшимся за деревьями руинам, где было окно, ведущее в дом.

Два воина в доспехах втащили в парадный зал командора Джори, который отчаянно сопротивлялся, несмотря на то что был крепко связан по рукам и ногам. Дважды они поскользнулись на пропитанных кровью знаменах и едва не упали, пока пробирались через трупы к возвышению, на котором восседал победитель. Воины остановились перед сидевшим в кресле человеком в кольчуге. Командор из Джори что-то прорычал, тяжело дыша, голос его, глухо отдававшийся эхом из-под шлема с высоким забралом, охрип от бешенства и отчаяния.

Гийом-завоеватель наклонился, скрестив руки на рукоятке огромного меча, и, улыбаясь, свысока смотрел на яростно отбивающегося пленника. Гийом был крепким мужчиной, а в доспехах, забрызганных кровью, он казался просто огромным. На его суровом лице, хранившем следы старых шрамов, также запеклась кровь. Белозубая улыбка сверкала сквозь короткую кудрявую бородку. Как же опасен был этот красавец, который опираясь на меч, с улыбкой наблюдал за поверженным лордом Джори, отчаянно вырывающимся из железных лап бесстрастных воинов.

— Распакуйте-ка мне этого омара,— проговорил Гийом низким, ленивым голосом,— уж очень хочется посмотреть на парня, который задал нам жару. Пошевеливайтесь, снимите же с него шлем.

Потребовалась помощь третьего человека, чтобы расстегнуть ремешки на железном шлеме. Даже связанный, командор Джори так отчаянно сопротивлялся, что двум воинам было едва под силу удержать его. После нескольких минут ожесточенной борьбы ремни наконец были развязаны, шлем упал и с грохотом покатился по покрытому флагами полу.

Гийом, умолкнув на полуслове, застыл от изумления, глаза его широко раскрылись. Между двумя охранниками стояла леди Джори. Ее медные волосы были взъерошены, а желтые, как у дикой львицы, глаза сверкали.

— Будь ты проклят! — огрызнулась леди Джори сквозь стиснутые зубы.— Гори в адском пламени твоя грязная душонка!

Но Гийом едва обратил внимание на эти проклятия. Он просто глаз не мог оторвать от леди Джори — впрочем, так бывало со всяким мужчиной, когда он смотрел на эту женщину. Ростом она была с высокого мужчину, а по ярости и свирепости, пожалуй, не уступала самым лютым из них. Падение с лошади было страшным ударом для нее, и теперь, стоя перед своим победителем и посылая проклятия на его голову, она только начинала сознавать всю глубину несчастья, постигшего ее и ее людей. Лицо Джирел, может, и не показалось бы таким красивым, оденься она как подобает женщине, но на фоне стальных доспехов оно было ослепительным, как блеск стального клинка. Короткие медные волосы обрамляли ее дерзко поднятую голову, а глаза горели яростью, как горн, полыхающий огнем.

Но вот на ошеломленном лице Гийома проступила улыбка. Он окинул опытным взглядом ее высокую стройную фигуру, и глаза его заблестели. Гийом вдруг широко раскрыл рот и во все горло расхохотался. Голос его, напоминавший рев быка, звучал весело и добродушно.

— Черт подери! — проревел он,— Встретим воина как подобает! Во что же, красавица, ты оценишь свою жизнь?

Она послала ему очередное проклятие.

— Ах вот ты как? Такие миленькие губки — и такие неподобающие слова... нехорошо, красавица. Не стану спорить, сражалась ты храбро. Лучшего противника у Гийома еще не было, а вот хуже, чем ты, было столько, что и не перечесть.

Он гордо выпятил свою широкую грудь, и из его бородки снова проглянула лукавая улыбка.

— Ну, подойди же ко мне, моя прелесть,— велел он,— держу пари, губки твои слаще, чем твои слова.

Вдруг Джирел ударила каблуком по ноге одного из охранников, так что тот взвыл от боли, и, воспользовавшись моментом, вырвалась из его рук. Тут же она ударила коленом с металлическим наколенником другого охранника. Получив свободу, она бросилась было к выходу, но не успела сделать и трех шагов, как ее перехватил сам Гийом. Она сразу почувствовала на себе его крепкие руки и тут же принялась лягаться острыми каблуками; но эти удары не могли причинить ему никакого вреда, так как он был в доспехах. Джирел извивалась как сумасшедшая, отбиваясь коленями и шпорами, безуспешно пытаясь разорвать веревки, связывавшие ее руки. Гийом же только хохотал, кружа ее по залу, и довольно ухмылялся, встречая взгляд ее яростных глаз. Затем он отвесил ей мощную пощечину и впился губами ей в губы. На время поток ее ругательств прервался.

— Силы небесные, это все равно что поцеловать острие меча,— сказал Гийом, оторвавшись наконец от Джирел.

Джирел что-то неразборчиво прорычала, откинула голову назад, как змея перед броском, и вцепилась зубами ему в горло. Укус пришелся буквально в паре сантиметров от вены.

Гийом не издал ни звука. Твердой рукой он схватил ее за голову, которой она мотала, как безумная, сжал своими железными пальцами ее челюсти и заставил-таки Джирел разжать зубы. Затем отпустил, заглянул в ее горящие глаза, взгляд которых так и обжег его иссеченное шрамами лицо, ухмыльнулся и тяжелым кулачищем ударил ее прямо в лицо. Джирел пролетела несколько метров и без чувств упала на флаги.