Ярол оторвался от прозрачного пола, сквозь который ничего особенного не было видно, если не считать изодранных лиан и изломанных веток да вонючей грязи, покрывающей поверхность этого чертова спутника. Он догнал Смита и пилота возле люка, ожидая момента, когда можно будет спуститься на поверхность.
Со всех сторон они были окружены джунглями — такое ощущение, будто их корабль погрузился на дно океана. Толстенные, сломанные при посадке извилистые ветки и оборванные лианы, словно многожильные электрические кабели, свисали вниз, многие деревья были повалены вокруг места приземления. Эти джунгли были живыми, они кишмя кишели всякими тварями, голодными и требовательными, которых породила эта влажная болотистая почва. И существуют они здесь как единый, переплетенный дикий клубок живности, готовый поглотить все, что попадется в их алчные глотки. Цветы ярких, резких расцветок, порой диаметром в несколько ярдов, то там, то здесь жадно поворачивали свои сосущие, чмокающие устья, слепо нащупывая усиками отбрасывающее свет стекло корабля, струйки зеленого сока сочились по чистой поверхности их кабины — скорей всего, так выражался их дикий голод. Ползучие и вьющиеся растения с шипами, больше похожими на клыки свирепых зверей, вдруг, напружинясь, резко бросались в их сторону, но скользили по сверхпрочному стеклу кабины, не нанося ему никакого вреда. Они снова и снова без устали отчаянно бросались на стекло, пока не затупились острые шипы и зеленая кровь не потекла из их израненных стеблей.
— Черт побери, в конце концов, устроим им тут небольшой фейерверк, подпалим им хвосты...— пробормотал Смит, вглядываясь в слишком прожорливые джунгли.— Неудивительно, что оба эти бедняги вернулись отсюда слегка пришибленными. Как им только удалось остаться в живых да еще и выбраться — вот чего я не понимаю... Это же...
— Эй! Фарол меня подери! — зашептал Ярол с таким благоговейным ужасом в голосе, что Смит замолчал на полуслове, резко обернулся и его рука автоматически дернулась к бластеру.
Он увидел, что маленький венерианин внимательно смотрит на что-то такое снаружи через левый кормовой люк.
— Это же дорога! — С разинутым ртом он тыкал пальцем в пространство.— Чтоб я попал на ужин Черному Фаролу, если это не дорога, вон там, видите?!
Пилот достал термоядерную марсианскую сигарету и с наслаждением затянулся — его все это мало интересовало. Но Смит тут же встал рядом с венерианином, не успел тот и договорить,— и оба они молча уставились на нечто совершенно удивительное, открывшееся перед ними через стекло люка. А там и правда, кто бы мог поверить, сумрак джунглей прорезала широкая, прямая как стрела дорога. И как ни странно, алчные растительные твари почему-то не смели вторгаться в пределы этой неизвестно откуда взявшейся дороги даже усиком, даже крохотным листиком, словно их там поджидала лютая смерть. Даже наверху, над дорогой, пространство было чистым, словно ненасытным джунглям вторгаться в него тоже было запрещено. Лишь на достаточно большой высоте их лианы сплетались над дорогой в зеленую арку. Было такое впечатление, будто сквозь джунгли проходит некий прямой и мощный луч, убивающий всякую жизнь на своем пути. Даже вязкая грязь в этом месте затвердела и превратилась в прочную мостовую. Эта загадочная, совершенно пустая и чистая и абсолютно прямая дорога прорезала клубящиеся буйной растительностью джунгли и терялась где-то вдали.
— Н-да,— прервал наконец молчание Ярол,— неплохое начало. И делать ничего не надо: топай себе по чистой дорожке, наверняка наткнешься на каких-нибудь местных красоток. Голову даю на отсечение, никаких красавиц там в джунглях не водится. Судя по этой дороге, на этой луне есть цивилизация.
— Знать бы только, кто соорудил ее,— ей-богу, на душе у меня было бы легче,— сказал Смит.— Да, на некоторых астероидах или спутниках порой попадаются смешные штуки.
Кошачьи глаза Ярола так и сияли.
— Вот за это я и люблю такую жизнь,— ухмыльнулся он.— Скучать не приходится. Ну а что там говорят твои приборы?
Пилот, не вставая со своего кресла у панели управления, бросил взгляд на приборную доску, показывающую состояние атмосферы и силу планетного притяжения за бортом.
— Нормально,— пробормотал он.— Не забудьте прихватить бластеры.
Смит стряхнул с себя неожиданное волнение и подошел к оружейной стойке.
— И зарядов побольше,— сказал он,— Неизвестно еще, во что мы там можем вляпаться.
Пилот сдвинул ядовитую сигарету из угла в угол толстых губ и промычал:
— Удачи. Вот что вам понадобится больше всего...
Но Смит и его напарник с кошачьими глазами уже топали к выходному люку.
Пилот относился к той породе людей, которым наплевать на все, кроме собственного удобства и комфорта. Они привыкли выполнять свою работу «от и до» с минимальными затратами энергии, а что больше того — то от лукавого, поэтому он даже не потрудился посмотреть вслед этим двоим, уже распахнувшим двери, чтобы шагнуть в густую, горячую атмосферу, благоухание зеленой растительности которой смешалось с отвратительным зловонием гниения.
Едва Смит и Ярол остановились, оглядываясь и не успев даже закрыть дверь, как конец лианы так и хлестнул по ней. Ярол выругался по-венериански и быстро отпрянул назад, выхватив свой бластер. Через мгновение его ослепительный луч проделал свой разрушительный путь сквозь заросли плотоядных растений прямо к полого идущей дороге, которая находилась в десятке футов от них. Уничтоженные зеленые твари издали чудовищное предсмертное шипение и клокотание, и перед ними открылась чистая тропа, ведущая через джунгли прямо от выходного люка корабля до дороги. Ярол первым ступил в зловонную грязь, которая запузырилась вокруг его сапог. Он снова выругался, утонув по колено в черной жиже. Смит, с кривой усмешкой на лице, последовал за ним. Не отставая друг от друга, они побрели по направлению к дороге.
Хотя расстояние было совсем небольшим, они потратили не менее десяти минут, чтобы преодолеть его. Зеленые твари то и дело бросались на них с обеих сторон выжженного коридора, оба приятеля уже успели получить не менее дюжины глубоких кровоточащих царапин, они задыхались и были с ног до головы в грязи. Наконец, злые как черти, они добрались до цели и поставили ноги на твердое основание дороги.
— Фьють! — присвистнул Ярол, изо всех сил топая ногами, чтобы стряхнуть грязь с сапог.— Фарол меня подери, если я хоть на шаг сойду с этой дороги. Нет в мире такой сирены, которая сможет меня соблазнить шагнуть обратно в эту помойку. Бедняга Сэмбре!
— Да ладно тебе... Скажи лучше, куда направимся?
Ярол вытер пот со лба, глубоко вздохнул, с отвращением сморщив нос.
— Если хочешь знать мое мнение, то идти надо против ветра. Ты хоть когда-нибудь в жизни обонял такую вонь? А жара! О боги! Я уже насквозь мокрый.
Ничего не говоря, Смит кивнул и повернул направо, откуда легкий ветерок нес навстречу густой, влажный воздух. Смит был сухопарым и вообще-то невосприимчивым к резким переменам климата, но сейчас продубленная кожа на его лице блестела, рубаха прилипла к спине и покрылась темными пятнами пота, а с Ярола, родившегося на Горячей Планете, пот тек ручьями.
Прохладный ветерок, однако, стал приятно обвевать им лица, стоило им пойти в сторону, откуда он дул. Молча и тяжело дыша, они плелись по дороге, и чем дальше они продвигались, тем большее удивление охватывало их. С каждым шагом дорога казалась им все более загадочной. Никаких следов транспортных средств, никаких следов вообще. И таинственный лес нигде, ни в одном месте даже на волосок не заходил за границу, обозначенную этой дорогой.
По обеим сторонам, за пределами этих строго обозначенных границ, продолжалась буйная каннибальская жизнь растительности. Ползучие растения болтали огромными дисками, которые всасывали все, что им попадалось, и то и дело выбрасывали лианы или щупальца, колючки на которых больше напоминали острые клыки хищников; они всегда были наготове к смертельному броску на любой движущийся объект в пределах досягаемости. Какие-то земноводные твари сновали и бултыхались в тинистой болотной жиже, время от времени попискивая или повизгивая, когда попадались в усеянную колючками ловушку, и изо всех сил стараясь из нее высвободиться. А пару раз до слуха их донесся даже голодный рев невидимого чудовища. Их окружала грубая, первобытная жизнь: везде была непрерывная возня, борьба за выживание, поедание всех всеми — это была планета, в муках рождающая новую жизнь.
