Однако в данном случае неподготовленность многих самых блестящих умов мира оказалась благом для человечества. Мир все еще не представляет — и об этом здесь говорится впервые — ту жизненно важную роль, которую это беспрецедентное проявление коллективной интеллектуальной слепоты сыграло в сохранении всех заветных ценностей цивилизации Запада.

Если бы не эта слепота, Гитлер имел бы атомную бомбу в начале второй мировой войны, и нет сомнений в том, что он остался бы ее единственным обладателем.

Дело в том, что расщепление атома урана, сделавшее возможным создание атомной бомбы, впервые было осуществлено весной 1934 г., почти за пять лет до начала второй мировой войны. Это произошло в Римском университете, а руководителем группы, которая произвела расщепление атома урана, был не кто иной, как Энрико Ферми.

Но, согласно всем признанным в то время законам физики, на Земле не было силы, которая могла бы расщепить атом. Никто из самых выдающихся физиков мира, включая Эйнштейна, Планка, Резерфорда и Бора, не верил, что вообще возможно это сделать. Поэтому Ферми и его талантливые сотрудники, наблюдая расщепление атомов, не смогли тогда понять происходящего.

В течение почти пяти лет выдающиеся специалисты по ядерной физике и радиохимии многих стран, включая Ирен Жолио-Кюри — лауреата Нобелевской премии, дочь известных Марии и Пьера Кюри, открывателей радия и полония, тысячи раз повторяли эксперименты Ферми с ураном. Они наблюдали аналогичное явление, которое, если бы их умы были свободны от предвзятых представлений, не смогли бы истолковать иначе, как результат расщепления атомов урана на два более легких элемента, сопровождающееся выделением большого количества ядерной энергии. Но так велика была сила предвзятых представлений, даже когда они были ошибочными, что ученые не смогли прийти к единственно логичному выводу, который мог бы объяснить происходящее перед их глазами.

С содроганием думаешь о том, что мир находился буквально на пороге катастрофы, когда молодой Ферми и его небольшая группа из четырех человек — Эдуардо Амальди, Оскар Д’Агостино, Франко Разетти и Эмилио Сегрё — стояли в изумлении, созерцая странные продукты, образовавшиеся в результате бомбардировки незначительного количества урана при помощи нейтронной пушки. Ею служила стеклянная трубка длиной 12,5 сантиметров, из которой вылетал поток нейтронов, выбиваемых из атомов бериллия мощными ядерными «пулями» радия. Если бы они поняли, что происходит в их довольно простой экспериментальной камере, секрет как атомной, так и водородной бомбы был бы открыт еще в мае 1934 г., а это могло дать Гитлеру уже тогда такое грозное оружие.

Тот факт, что Ферми и многие другие выдающиеся умы в области ядерной физики и химии не смогли понять природу и значение потрясающего явления, которое они наблюдали, должно войти в историю как великое пятилетнее чудо.

Это было великим чудом, которое спасло мир.

В 1925 г. Ида Ноддак работала вместе с мужем над открытием элемента рения. В публикации 1934 г. она допускала возможность, что Ферми действительно расщепил атом урана.

«Можно также с равным основанием считать,— рассуждала она,— что в этом новом типе ядерного распада, осуществленного с помощью нейтронов, имеют место важные ядерные реакции, отличающиеся от реакций, наблюдавшихся до сих пор... Можно допустить, что при бомбардировке нейтронами тяжелых ядер (таких, как уран) они раскалываются на несколько крупных осколков, которые на деле являются изотопами (двойниками) известных элементов, а не соседями подвергнутых облучению элементов».

Как стало известно после пяти лет неудачных исканий, она была, безусловно, права. Но в то время никто даже не счел нужным обратить внимание на ее слова.

Здесь мы сталкиваемся с одним из величайших парадоксов истории. Весь человеческий прогресс — это результат исканий прогрессивного «открытого» разума в неизвестном. Однако в данном случае мы имеем ярчайшую иллюстрацию того, как ум «закрытый», полный предрассудков, спасает цивилизацию. Не означает ли это, что такой ум иногда желателен, чтобы служить тормозом для слишком быстрого прогресса? Не надо ли нам умышленно несколько замедлить скорость нашего познания природы, чтобы предотвратить злоупотребление этими знаниями со стороны звероподобных и сумасшедших людей, находящихся у власти? Не надо ли нам обуздать творческий ум?

Конечно нет. События 1934 г. показывают как раз противоположное. Вместо замедления работы творческого ума руководители цивилизованных наций должны понять необходимость двигаться быстрее, чтобы догнать захватывающее дух движение науки.

Если бы это произошло в 1934 г., не было бы опасности того, что Гитлер станет первым обладателем ядер- ного оружия. Напротив, если бы только открытие ядер- ного деления было понято в 1934 г., когда Ферми первым расщепил атом урана, и если бы политические и военные руководители оценили колоссальные возможности этого открытия, свободный мир с его гораздо большими промышленными и научными ресурсами первым бы создал ядерное оружие. В этих условиях Гитлер, столкнувшись с возможностью ядерного разрушения, мог бы вообще воздержаться от развязывания ядерной войны.

Безусловно, только потому, что политические и военные руководители свободного мира не смогли правильно оценить опасность наличия атомного арсенала в руках Гитлера, так же как они не смогли правильно оценить опасность, которую представляла для свободного мира немецкая машина обычных средств уничтожения, неспособность ведущих ученых мира оценивать не предвзято факты стала явным преимуществом. «Открытый» ум может стать опасностью лишь тогда, когда он действует в общественном и политическом климате наглухо «закрытых» умов.

Обозревая события с 1934 г. до конца 1938 г., можно лишь радоваться, что благосклонная судьба охраняла свободный мир и защищала его от сил зла. Она не дала атомную бомбу в руки злейшего его врага, ослепив самые проницательные глаза человечества.

«Как же вы пропустили это?» — спросил я Ферми в 1945 г. в его лаборатории в Лос-Аламосе (штат Нью- Мексико) .

Когда он ответил, я впервые полностью осознал все значение того чуда, которое не дало атомную бомбу в руки Гитлера и позволило нам опередить Советский Союз на четыре года.

«Тонкая полоска алюминиевой фольги толщиной в три мила (тысячная доля дюйма *) помешала нам увидеть то, что действительно происходит»,— ответил он.

Наличие алюминиевой фольги было довольно логичным. Ферми.и другие исследователи атома, которые повторяли его опыт, считали, что они создают в своей камере новые элементы из урана, более тяжелые, чем уран. Они считали, что такие трансурановые элементы будут выделять мощную радиацию определенного радиуса действия. Тонкая полоска алюминиевой фольги должна была служить «радиационным ситом», отсеивающим излучение малого радиуса действия, исходящее от урана, но пропускающее более проникающую радиацию новых элементов.

Однако алюминиевая фольга толщиной в три мила была достаточно толста и не дала Ферми возможность наблюдать выделение совершенно необычной радиационной энергии, настолько мощной, что это могло быть объяснено лишь расщеплением атома урана.

Если бы не этот щит из алюминиевой фольги, Ферми увидел бы на экране осциллографа, соединенном с аппаратом, эти излучения, которые проявились бы в виде изломанных высоких пиков на вибрирующей зеленой линии.

Беспрецедентная высота этих зеленых пиков, являвшихся своего рода атомным термометром, подсказала бы Ферми, что в его урановой камере происходит громадное космическое извержение с выделением огромного количества энергии — порядка 200 миллионов электрон- вольт.

Потрясающий взрыв атомного вулкана мог привести лишь к единственному заключению: происходит расщепление атома урана.

Однако крохотная полоска алюминиевой фольги, помещенная между летящими осколками расщепленных атомов урана и экраном осциллографа, скрыла от глаз людей захватывающее дух зрелище ядерной силы.

Через несколько лет я спросил Ферми, не сожалеет ли он о том, что упустил возможность осуществить одно из величайших открытий всех времен.