Получилось оружие, о котором Фриш правильно сказал в 1940 году — что ему «практически невозможно противостоять». И оно появилось в годы, когда миру угрожало одно из опаснейших зол. Стечение исторических обстоятельств привело к поразительной ситуации, в которой не могла не начаться та цепочка, звеньями которой стали открытие деления ядра, создание атомной бомбы, бомбардировка Японии и разработка советского ядерного оружия.

Научный факт деления ядра, открытый физиками, поставил ученых в один ряд с вершителями судеб мира. Чарльз Перси Сноу писал: «С открытием ядерного распада физики чуть ли не за одну ночь стали практически самым важным военным ресурсом, которым может воспользоваться суверенное государство». Ученые оказались втянуты в процесс принятия политических и военных решений в конце длительной и глубоко аморальной войны, войны, которая запомнилась безжалостным, ни с чем не сравнимым варварством. Из-за того что они обладали научным опытом, физиков вынуждали участвовать в принятии решений, кому жить, а кому умирать. Эти ученые больше привыкли сидеть в лаборатории и спокойно оценивать результаты экспериментов и верность абстрактных научных теорий. Физики приобрели, как выразился Оппенгеймер, «глубокую личную ответственность» за принятие судьбоносных решений (или по крайней мере участвуя в этом) на фоне по определению неоднозначных политических и военных событий. Физики были совсем не готовы к таким решениям.

Сегодня мы вспоминаем об атомных бомбардировках Хиросимы и Нагасаки с высоты 60 лет относительного мира, который хоть и нарушают войны, но это войны не тотального, всеохватного масштаба. Многие вспоминают об этих бомбардировках с ужасом или с чувством глубокого стыда. Конечно же, атомные бомбардировки стали трагедиями. Но в те времена слишком очевидны были те проявления жестокости, которыми запятнали себя нацисты и японцы, поэтому сброс на немецкие и японские города зажигательных и атомных бомб представлялся более приемлемым, «меньшим» злом. Атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки просто попали в череду катастроф в длинном списке других фатальных бедствий и положили конец войне столь выразительно и мощно, что намертво засели в сознании всех, кто жил тогда и кто живет теперь.

Если мы хотим понять, чем оказалась эта катастрофа для обычных горожан, выживавших в течение почти шести лет бойни, уже поставленной на поток, то, пожалуй, было бы правильно спросить об этом маленькую невинную девочку. В апреле 1945 года ей было всего 8 лет. Вот она сидит в полном дыма темном кинозале, у нее на лице — отблеск экрана, на котором показывают кинохронику Pathe[181]:

Наши величайшие страхи окончательно воплотились в середине апреля 1945 года, когда войска Союзников вошли в концентрационные лагеря Бухенвальд и Бельзен. И это была лишь прелюдия кошмара. Здесь бесчеловечное отношение к людям проявлялось так сильно, как нигде и никогда. Для маленькой девочки груды бледных, скрученных трупов казались горами. Когда-то все это были красивые люди.

После победы в Европе было несколько дней праздника — и все. Это была победа, но не конец. Осталась еда по карточкам и дефицит. Слишком много наших солдат еще томились в плену в Японии. Мы смотрели на их фотографии — они напоминали нам об ужасах Бельзена; разница была в том, что они все еще ходили, их по-прежнему били и морили голодом.

6 августа 1945 года американцы сбросили атомную бомбу на японский город Хиросима — и все, кого я знала, были этому рады. Через три дня еще одну бомбу сбросили на Нагасаки. 14 августа война закончилась.

В начале 1970-х Якоб Броновски, уроженец Польши, математик и биолог, приехал в Освенцим и, стоя около отстойника бывшего концентрационного лагеря, перед камерами при съемке документального телевизионного сериала ВВС он сделал официальный призыв. Он повторил слова, некогда произнесенные Оливером Кромвелем: «Я умоляю вас, ради Христа, учитывайте, что и вы можете ошибаться». Для программы ВВС «Возвышение человечества» он написал:

Говорят, что молчание лишает людей всего человеческого, превращает их в статистические данные. Это ложь, трагическая ложь. Посмотрите сами на себя. Это — концентрационный лагерь Освенцим и его крематорий. Здесь люди превращались в статистику. В этот отстойник был спущен прах примерно одного миллиона человек. И их убил не газ. Они погибли из-за чьей-то самонадеянности. Догм. Невежества. Когда люди уверены, что обладают абсолютным знанием, не нуждающимся в проверке реальностью, — вот как они поступают. Вот что делают люди, желающие сравняться в знании с богами.

Однажды Броновски, недавно вернувшийся из Хиросимы, услышал, как кто-то сказал в присутствии Сциларда, что «трагедией ученых стало использование их открытий для разрушения». Сцилард ответил, что это была не трагедия ученых, а «трагедия всего человеческого рода». Возможно, он и был прав, но трагичность триумфа ученых от этого не уменьшается. Помогая победить самонадеянность, невежество и догмы, они выпустили в мир первобытную силу, породившую угрозы, надолго пережившие тех преступников, против которых она была применена. Достижения физиков поставили мир под еще больший риск.

Мир не собирался благодарить их за содеянное.

Разумеется, самонадеянность, невежество и догмы были свойственны не только великим диктаторам XX века. Эти человеческие пороки способны рождаться, расти и множиться и в свободных, демократических обществах, в чем

Оппенгеймеру довелось убедиться на собственном опыте. Последнее наказание пришлось понести Юлиусу и Этель Розенбергам.

В 1934 году была создана Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности, из которой через четыре года образовался особый следственный орган. К обязанностям Комиссии относилось расследование дел по пропаганде нацизма, по участию американцев в нацистской деятельности, а также борьба с Ку-Клукс-Кланом. После того как Комиссии не удалось собрать достаточное количество информации по деятельности Ку-Клукс-Клана, ее внимание обратилось к Коммунистической партии США. В 1945 году Комиссия занялась компартией вплотную. Еще через два года она начала расследование, связанное с американской киноиндустрией, и в итоге в черные списки попало около 300 деятелей искусства, в том числе Ричард Аттенборо, Леонард Бернстайн, Чарли Чаплин, Дэшилл Хэммет, Лилиан Хеллман, Поль Робсон и Орсон Уэллс.

В 1949 году Комиссия занялась делом Джо Вайнбер- га, физика из радиационной лаборатории Беркли. Доказательства, собранные ФБР против него, были основательными (Вайнберга уличили в разглашении атомных секретов), но представляли собой записи, сделанные жучком в доме Стива Нельсона, а в суде такие доказательства не принимались. В 1949 году была предпринята попытка выбить признание. Для этого Нельсона и Вайнберга вызвали на слушание в Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности, где им устроили очную ставку. Но Вайнберг утверждал, что никогда ранее не встречался с Нельсоном.

Отлично зная, что Вайнберг лжесвидетельствует, юристы Комиссии, чтобы докопаться до истины, направили повестки в суд Ломаницу, Фридману и Бому. ФБР постоянно преследовало Ломаница по всей стране: его с позором гнали со всех мест работы, когда ФБР сообщало работодателю о его коммунистическом прошлом. Бом, напротив, занимал академический пост в Принстонском университете и начинал многообещающую карьеру в теоретической физике.

Эйнштейн посоветовал Бому не давать никаких показаний, предположив, что коллега может «на какое-то время сесть». Иными словами, наказанием за столь долгое молчание мог быть небольшой тюремный срок. Ломаниц и Бом пересеклись в Принстоне, чтобы обсудить предстоящие слушания. На улице они встретили Оппенгеймера и объяснили, что случилось. «О Господи, — воскликнул Оппенгеймер. — Все пропало. В Комиссии есть агент ФБР». Оппенгеймеру также пришла повестка с вызовом в суд, и он знал, что один из членов Комиссии был агентом ФБР, работавшим в радиационной лаборатории в годы войны.