А там, внизу, люди занимались повседневными делами и даже заподозрить не могли, что с этого момента они переселились в Новое королевство Святого Франциска и стали испанскими подданными.

Уладив это нехитрое дельце, Маркос повернул восвояси. Назад он спешил как только мог, чтобы донести до вице-короля весть о своих грандиозных открытиях.

Столица Новой Испании бурлила. Город крупнее Мехико! Самое лучшее поселение из всех открытых в прошлом! Гроздья городов! Вереницы королевств! Золота больше, чем в Перу!

Прочь сомнения! Вице-король дон Антонио де Мендоса спешно взялся за подготовку экспедиции, во главе которой поставил губернатора провинции Новая Галисия дона Франсиско Васкеса де Коронадо. Лучшей кандидатуры он вряд ли мог сыскать.

Героя этого рассказа с полным на то основанием можно назвать настоящим конкистадором. Он обладал мужеством, решительностью, стойкостью и упорством, но в отличие от многих других конкистадоров, старался избегать напрасных жестокостей. У подчиненных он пользовался непререкаемым авторитетом — поверим свидетельству участника похода: «Не было в Индиях другого военачальника, которого так любили капитаны и солдаты и которому так беспрекословно подчинялись».

Коронадо прибыл в Мексику в 1535 г. вместе с доном Антонио де Мендосой, и благодаря его покровительству и своим личным качествам быстро выдвинулся в колониальной администрации, став членом городского совета Мехико. Коронадо был основателем и членом попечительского совета первой в Новом Свете благотворительной организации, созданной в 1538 г., — школы-приюта для девочек-сирот. В том же году Коронадо был назначен губернатором провинции Новая Галисия, бывшей вотчины Нуньо де Гусмана.

В феврале 1539 г. Коронадо проводил в путь Эстебанико и фрая Маркоса, снабдив их всем необходимым, а сам, чтобы не терять времени даром, бросился на розыски страны Топира, о которой услыхал от индейцев. «Мне рассказали, — сообщал он в письме вице-королю в начале марта, — что Топира — это густонаселенная провинция, расположенная между двумя реками… Тамошние жители ходят обвешанные золотом, изумрудами и прочими драгоценными камнями. Они имеют обыкновение покрывать крыши домов золотыми и серебряными пластинами. Вожди носят длинные золотые ожерелья тончайшей работы. Правда, мне не советовали идти туда, поскольку у меня мало людей, а там, сказывают, много воинов и они храбры». К такого типа советам Коронадо не прислушивался. Он быстро собрал войско из двухсот пехотинцев и ста пятидесяти всадников и отправился в поход. Он вернулся в Кульякан, не найдя и следов Топиры, осенью того же года — как раз чтобы встретить Маркоса, который спешил к вице-королю с ошеломительными новостями.

Что ж, не вышло с Топирой — получится с Сиболой. В 1540 г., когда Коронадо отправился покорять Сиболу Семи Городов, ему исполнилось всего тридцать лет.

Экспедиция была организована с большим размахом: триста испанских солдат, тысяча триста индейских воинов-союзников, огромное количество носильщиков, несколько сот вьючных животных и громадное стадо скота. На марше все это напоминало великое переселение народов. А возглавлял растянувшийся на мили караван фрай Маркос. Уж он-то знал дорогу к заветной цели.

Одновременно для поддержки сухопутного войска вдоль берегов Калифорнийского залива была направлена морская экспедиция под командованиям Педро де Аларкона. Этот замысел родился из донесения фрая Маркоса, который утверждал, что Сибола находится сравнительно недалеко от побережья. К тому же испанцы были уверены, что Калифорния — остров и войско сможет сообщаться с кораблями на всем пути своего продвижения на север. Но кораблям и сухопутному войску не суждено было друг друга увидеть. Зато Педро де Аларкон доказал, что Калифорния — полуостров.

Дорога на север пролегала по безлюдной каменистой полупустыне, где редко-редко попадались крохотные деревушки. Дойдя до Кульякана, северного аванпоста испанцев в Мексике, Коронадо понял, что с таким караваном да в такой местности путь растянется на много месяцев и кончится массовой гибелью людей от голода и жажды; тогда он принял решение: пусть две трети войска останутся и пойдут медленно, а сам он с отрядом в сто человек, носильщиками, рабами и стадом скота двинется вперед форсированным маршем. В августе в письме вице-королю Коронадо похвалил собственную прозорливость: «Я уверен, что это было удачное решение — оставить позади часть войска, поскольку переход оказался столь трудным, что вряд ли мы бы смогли завершить предприятие к концу года, а если бы и смогли, то ценой множества жизней». Да, путь к Сиволе был вовсе не таким приятным, каким его рисовал в своем «Донесении» преподобный отец. Где прекрасная дорога? Где густонаселенные долины? Где триумфальные арки из цветов в каждом селении? Где индейцы, обвешанные украшениями из бирюзы? Три месяца экспедиция двигалась через пустыни и полупустыни, испытывая постоянную нехватку пищи и воды. Лошади гибли от истощения. Началось повальное дезертирство индейцев и негров-рабов. «Все, о чем докладывал святой отец, оказалось прямо противоположным, — с горечью свидетельствовал Коронадо, — и среди прочего ложью оказалось его утверждение, будто дорога будет ровной и хорошей». Понятное дело: когда тебя несут на руках и кормят с ложечки, любая дорога покажется гладкой. Солдаты впали в уныние, подозревая, что и все остальное будет столь же соответствовать истине; но фрай Маркос не уставал приободрять их, расписывая чудеса и богатства страны Сибола.

Когда в середине июня 1540 г. конкистадоры достигли Чичильтикале, людей шатало от голода. Здесь Коронадо рассчитывал получить помощь с кораблей, поскольку фрай Маркос утверждал, будто это селение находится в пяти лигах от моря. Через два дня отряд, посланный к морю, возвратился с удручающим известием: до моря не меньше пятнадцати дней пути. «Мы все испытали величайшее беспокойство и тревогу, видя, что все оказывается обратным тому, что монах сообщал Вашей милости». Из-за острой нехватки провизии Коронадо был вынужден покинуть Чичильтикале, не дав людям отдыха. «Мы шли, нигде не задерживаясь, поскольку были столь истощены, что я думал, мы все умрем от голода, ежели промедлим хоть день…» На этом, последнем перед Сиболой отрезке пути пало два десятка лошадей, погибло несколько индейцев и негров и умер один испанец, объевшись ядовитыми кактусами.

Но вот наконец все мытарства позади, и конкистадоры, сгорая от нетерпения, поднялись на возвышенность, откуда фрай Маркос наблюдал величественную панораму богатейшего города.

Испанцы взревели от ярости. И это город больше Мехико?! История не донесла до нас, что именно в тот момент Коронадо сказал Маркосу Может статься, он ему вообще ничего не сказал, лишь выразительно на него посмотрел. Но я бы не пожелал читателю, чтобы кто-нибудь и когда-нибудь на него посмотрел с таким выражением. Солдаты — те были попроще, и они, по свидетельству хрониста похода Педро де Кастаньеды, «осыпали Маркоса такими ужасными проклятиями, что да хранит его Господь!».

Так что же увидели испанцы? То ли небольшое селение, то ли одно большое неказистое строение: дома, сложенные из сырцовых кирпичей, плотно лепились друг к другу и были расположены ярусами, издали напоминая пчелиные соты. Многочисленные комнаты этого огромного дома, каждая для отдельной семьи, соединялись лестницами, террасами и переходами. Такие необычные строения, получившие название «пуэбло» (что по-испански означает «поселение»), частью уцелели до наших дней и охраняются как памятники древнего индейского зодчества. Конкистадоры вышли к пуэбло Хавикух индейцев племени зуни.

Предоставим слово Коронадо. «Остается сказать о королевстве или провинции Семи Городов, о коей преподобный отец докладывал Вам. Дабы не быть многословным, могу уверить Вас, что он не сказал правды ни в чем из того, что сообщил, и в действительности все прямо противоположно его рассказам, за исключением названий городов и больших каменных домов. Хотя они вовсе не изукрашены бирюзою и не сложены из известняка или настоящих кирпичей, это тем не менее очень хорошие дома в три, четыре или даже пять этажей, где есть неплохие комнаты с коридорами и подземные помещения с печами, рассчитанные на зиму…[66]