Перенесемся в другой отправной пункт экспедиций в Эльдорадо — колонию Санта-Марта.

Соседи немцев тоже переживали тяжкие времена. Сначала разбойничьи рейды обеспечивали поселенцев провизией, но перепуганные туземцы вскоре поразбежались, окрестности обезлюдели, а колонисты не взрастили ни деревца, ни колоска и оказались на грани голода. Санта-Марта хирела, жители разбредались кто куда, и казалось, недалек уж тот день, когда оставшиеся полтора десятка лачуг с ветхой деревянной церковкой исчезнут с лица этой оскорбленной земли.

Все изменило Перу. В 1535 г губернатор Канарских островов дон Педро Фернандес де Луго подписал с королем контракт на освоение провинции Санта-Марта, которая, подобно Венесуэле, была ограничена с севера, востока и запада, а на юг тянулась «до моря». Отсюда дон Педро чаял добраться до Перу. Как и многие прочие, он еще совсем не представлял себе размеров континента и опирался на мнение своего предшественника Гарсиа де Лермы, который в реляции от 1532 г. сообщал: «Поднявшись на сто пятьдесят лиг вверх по реке Магдалена, мы пересечем экватор и окажемся в тех же краях, где нынче находится Писарро». То есть выходило, что до Перу от Санта-Марты — всего около семисот километров, когда на самом деле по прямой — более полутора тысяч.

Санта-Марта в контракте именовалась городом, и посему дон Педро был вправе ожидать, что получит в свое попечение настоящий город с каменным губернаторским дворцом на Пласа-Майор (Центральной площади), как ему и положено. Можно представить себе, какие чувства испытали конкистадоры, когда Санта-Марта развернулась перед ними во всей своей красе. Ладно бы еще чувства, но чем прокормить тысячную ораву вновь прибывших, если немногие старожилы и сами от голода еле ноги таскают? Губернатор бросил людей в разбойничьи рейды к предгорьям Сьерра-Невады. Вся добыча — горсть золотых украшений да жалкие крохи провизии. Положение сложилось критическое. Голод и болезни косили людей десятками. Дело дошло до того, что губернатор воспретил бить в колокола при похоронах, ибо непрерывный погребальный звон надрывал души и лишал остатков мужества самых стойких. А тут стряслась новая беда: сын губернатора быстро смекнул что к чему да сбежал на одном из кораблей в Испанию, прихватив отцовские ценности. Обманутый, обворованный, окруженный обозленными голодными людьми, дон Педро теперь мог рассчитывать только на Перу. И он спешно взялся за подготовку экспедиции.

Старик губернатор сам уже был не в силах пускаться в опасный путь и назначил своим заместителем бывшего севильского адвоката Гонсало Хименеса де Кесаду. Выбор оказался удачным. Если попытаться определить в двух словах характер нашего следующего героя, то можно сказать, что в нем всего было в меру. В конкистадорскую меру Кесада мог быть добрым, но не грешил мягкотелостью; умел быть твердым, не впадая в тупое упрямство; при необходимости проявлял жестокость, но никогда не доходил до безудержного зверства, столь свойственного многим конкистадорам; а кроме того, он был умен (что всегда редкость), образован (среди конкистадоров — еще большая редкость) и как адвокат, выпускник университета Саламанки, обладал хитростью, изворотливостью, красноречием и даром убеждения.

Кесада намеревался проникнуть в Перу, поднявшись к истокам реки Магдалена. По плану экспедиция разделялась на два отряда: морской — двести человек на шести судах — должен был подняться на сто пятьдесят лиг по реке и у индейского селения Тамаламеке соединиться с сухопутным отрядом, которому предстояло обойти болотистые низовья реки с востока.

В апреле 1536 г. Санта-Марта торжественно провожала внушительное войско из шестисот пехотинцев и семидесяти всадников. Те, кто оставался, завидовали уходящим. Глаза искателей Эльдорадо сияли уверенностью в близкой удаче. В тот день никто и предположить не мог, что четверым из каждых пяти суждена недалекая гибель.

Испанцы отыскали приток Магдалены, двинулись вдоль реки и вскоре углубились в нескончаемые, непролазные дебри сельвы. Конкистадоры прорубались сквозь чащобу, проходя не более лиги в день, задыхались от жары, тонули в болотах, тряслись в лихорадке, корчились от укусов москитов и клещей и погибали один за другим, один за другим… На двести человек уменьшился отряд Кесады за время четырехмесячного пути к Магдалене и все-таки он выбрался к условленному месту встречи с морским отрядом. Но бригантин не было. Войско нерешительно выжидало на берегу Неделя проходила за неделей. Суда — как в воду канули. Начались дожди, а с ними и болезни Голод становился все ощутимее. Кесада пребывал в растерянности и не знал, что предпринять.

Бригантины появились лишь через два месяца. Новый капитан флотилии Хуан Гальегос рассказал, что возле устья Магдалены моряки попали в жестокий шторм и четыре судна из шести затонули вместе с людьми и грузом. Пришлось губернатору снаряжать новую флотилию. Да, начало экспедиции не предвещало ничего хорошего. Но Кесада не думал отступать. Истинный конкистадор!

Войско в сопровождении бригантин двинулось на юг, вдоль правого берега Магдалены. И снова — непролазная сельва. Гиблые, безлюдные, проклятые места. Тропу, которую передовой отряд прорубал за неделю, основное войско проходило за день. Изматывающая сырость: вода льет сверху, хлюпает снизу, ни костра разжечь, ни обсушиться. Индейцы-носильщики почти все погибли, и грузы легли на плечи конкистадоров. Снова голод. Уже никого не удивит рассказ Педро де Агуадо: «И царил середь испанцев такой страшный голод, что принуждал многих уподобиться свирепым кровожадным ягуарам и кайманам: мало того, что люди употребляли в пищу шкуры и разные прочие непотребные части умиравших лошадей, почитая оные за особо ценные дары, но находились и такие, кто ради сохранения жизни не брезговал человечиной… и наступили такие времена, когда из-за зверского голода всякий начал опасаться, как бы не пасть от рук своих изголодавшихся сотоварищей». Что касается лошадей, то конкистадоры стали тайком нарушать строжайший наказ генерал-капитана беречь коней. Тогда туши павших лошадей Кесада повелел сразу выбрасывать в реку — чтобы не было соблазна прикончить живую, а всадника, таки убившего своего коня, приговорил к смертной казни. Меж тем капитан флотилии Хуан Гальегос извлекал немалую выгоду из бедственного положения пехотинцев: он отнимал у индейцев провизию на левом берегу реки, а на правом — сбывал ее своим голодающим соотечественникам по баснословным ценам. Оборотистый был человек, ничего не скажешь.

Через четыре месяца мучительного перехода испанцы вышли к индейскому селению Тора (нынешний город Барранкабермеха), где нашли кое-какую провизию и разбили лагерь. Кесада отправил бригантину на разведку вверх по реке. Через месяц моряки вернулись с удручающим известием: впереди — все та же сельва и глушь. Кесада понимал: эта гиблая река ведет только к смерти и надо менять маршрут. Но в каком направлении? Пленные индейцы не раз указывали на Восточные Кордильеры и говорили, что там живет богатый народ, и оттуда же, похоже, происходили захваченные у них куски ткани искусной выделки и слитки белой соли, какой не знали дикари.

Кесада уже собирался направить разведчиков по правому притоку Магдалены, когда в отряде вспыхнул бунт. Генерал-капитана окружила его истаявшая наполовину армия — три сотни оборванных, исхудавших, потерявших всякую надежду людей; и все до единого, даже самые верные капитаны, — все требовали немедленно повернуть назад, в Санта-Марту. Кесада был один против всех. Но он не дрогнул. И такова была сила его красноречия, что он убедил людей не сдаваться. В тот же день разведчики на двух челнах поднялись вверх по правому притоку Магдалены. Вскоре они вернулись с добычей — расписными тканями и слитками соли. Добрый знак! И Кесада направил экспедицию в горы, не сомневаясь, что он на верном пути. Когда река стала несудоходной, с флотилией пришлось расстаться. На бригантинах осталось двадцать пять человек здоровых и тридцать пять больных. Капитан флотилии обещал дожидаться возвращения войска, но, как только пехотинцы скрылись из виду, поплыл в Санта-Марту, грабя по пути индейские селения. Он потерял на обратном пути половину людей, одну бригантину и сам в битве лишился глаза.