— Ничего не понимаю.

Я прислонилась к некрашеному участку стены. Если честно, я и сама себя не понимала. Эта статья взбесила меня.

— До сих пор я думала, что работаю, чтобы выплачивать ипотеку, оплачивать счета, кормить и поить себя, поскольку других желающих не находится. А теперь выясняется, что я, как отъявленная эгоистка, строила карьеру. Но я же должна работать. У меня нет детей не потому, что я работаю, — я просто не встретила человека, чтобы завести с ним детей. Словом, если изобретут машинку, на которую можно пописать, чтобы проступил синий телефонный номер моего идеального партнера, я первой куплю ее.

— Не нужна тебе машинка, ты скоро встретишь кого-нибудь. Неизвестно, что ждет нас за поворотом.

— Сколько еще будет таких поворотов, Клаудиа? Сдается мне я уже видела все до единого. — Разговор меня угнетал. Я старалась не думать о грустном. — Новые знакомые появляются у меня постоянно. И ничего не выходит. Не знаю почему.

— М-м-м…

— Но почему? Скажи, что я делаю не так?

— А ты уверена, что хочешь об этом говорить? — спросила она, вдруг посерьезнев.

— Да. Я охотно приму любую помощь. Клаудиа, я хочу закончить поиски как можно скорее. Честное слово, очень хочу. Объясни, в чем моя ошибка?

Клаудиа отложила кисть. И я тоже.

— По-моему, никаких ошибок ты не делаешь, — начала Клаудиа, убавляя громкость радио.

— Но?..

— Но вместе с тем никого к себе не подпускаешь, поэтому у тебя нет даже шанса ошибиться. Ты не пренебрегаешь возможностями. Но и не хватаешься за них. Я видела, как парни уходили от тебя потому, что им просто было не за что уцепиться.

Я снова взялась за кисть.

— Это желтая, — подсказала Клаудиа.

— Перепутала. — Я вернула кисть на ее место.

— Ты со мной не согласна?

Я тяжело вздохнула:

— Чего-то я не улавливаю. Да, год выдался не ахти какой, и неудивительно. Кстати, если уж на то пошло, пару недель назад я переспала с одним.

— Это не считается, ты же не собираешься продолжать отношения.

— Я не виновата, что мне такие попадаются.

— А кто виноват? И вообще, все это чушь, потому что мужчины у тебя бывают разные.

От ответа на вопрос я уклонилась.

— В прошлые выходные я познакомилась с одним человеком. На танцполе все шло прекрасно, но мне пришлось сбежать, иначе Каспар захлебнулся бы собственной рвотой.

— Но тебе было вовсе незачем самой выхаживать Каспара — могла бы позвонить Фран.

— Нет, не могла.

— А надо было. Но ты не захотела.

— Ему требовалась моя помощь. Поверь, хуже было бы, если бы я наябедничала на Каспара его родителям. И потом, тот человек не спросил у меня телефон.

— Надо было просто дать свой номер, да и все.

— Невозможно. Помнишь того типа на крестинах? (Клаудиа закивала.) Он отшил тебя, не успела ты даже поздороваться. В наше время проявлять заинтересованность опасно. Стоит заикнуться о телефоне — и тебя запишут в охотницы за мужчинами…

Ради пущего эффекта я выдержала паузу. Если вдуматься, я говорила чистую правду. Знакомиться стало гораздо труднее. Я не знала, кто в этом виноват, окружающие или я сама, но я начинала чувствовать себя неудачницей уже потому, что была не прочь иметь мужа и детей. Разве плохо мечтать о том, чтобы стать такой же, как все? Почему я должна обходиться без помощи, если все вокруг охотно пользуются ею? Когда же, наконец, кто-нибудь позаботится и обо мне? Я взяла палку и рассеянно помешала краску. Недолюбливаю я эти разговоры.

— Я уже обожглась. Видимо, потому и осторожничаю.

— Не отделывайся шаблонным ответом. Все обжигаются, но никто не возводит вокруг себя баррикады. Твой босс тут ни при чем.

— Бывший босс.

— Какой угодно. Тесса, я говорю о том, что случилось давным-давно, и ты это понимаешь.

— Когда именно?

— Тесса…

— Честное слово, не понимаю. Объясни.

Клаудиа пристально вгляделась мне в лицо. Я изобразила недоумение. Оно было настолько отработанным, что даже я была уверена: намеки Клаудии до меня не доходят.

— Ты лесби.

После секундной паузы мы обе взорвались хохотом.

— Ах ты, извращенка, — захлебываясь, выговорила я.

— Значит, угадала? — Она снова хихикнула.

— А если бы да? Только представь, как тяжело мне жилось бы!

Клаудиа никак не могла отсмеяться. В ней нет ни капли жалости.

— Чушь собачья. Хотя лучше бы это была правда. Среди моих знакомых есть лесбиянки в самый раз для тебя.

— Ждешь благодарности? Между прочим, однажды я целовалась с девушкой и мне понравилось.

— Тогда сходи на акупунктуру, попроси пробудить твое женское начало.

— Мужское, глупая.

— Смотря с кем ты хочешь познакомиться, с парнем или девушкой.

— С девушкой. Нет, с парнем. Нет, все-таки с девушкой. Расставаться с женскими мелочами я не собираюсь, но не хочу, чтобы в моей ванной брилась мужиковатая особа. Так что будет приходящей любовницей. Итак, я женщина, я по-прежнему зарабатываю себе на жизнь — деньги-то нужны, — живу в своей квартире и время от времени зову к себе перепихнуться подружку, которая на самом деле мужик в юбке… Постой-ка, а что изменилось?

Клаудиа снова засмеялась.

— Перестань, я сейчас описаюсь! — И она выбежала из детской.

Я услышала, как она смеется на лестнице, спускаясь в нижнюю ванную, и вздохнула с облегчением: все-таки я глупа как пробка. А Клаудиа — умница, ей и в голову не пришло бы вновь наступать на больную мозоль. На долю секунды мне показалось, что сейчас она разгадает мою загадку. Интересно, сумела бы я солгать Клаудии так же легко, как обманываю себя?

Прибавив громкость радио, я взялась за банку с синей краской. Рисунок на стене приобретал законченный вид. В тот год, когда мы готовились к экзаменам повышенного уровня, мне пришлось нелегко. То ли из-за Мэри и планов, которые они строили с Беном, то ли потому, что я задержалась в развитии и гормональный сдвиг начался у меня только в семнадцать. Или же Бен всегда нравился мне больше, чем следовало бы. Ничего удивительного: в четырнадцать лет Бен был лакомым кусочком для девчонок — не хулиганистый, с хорошо подвешенным языком, даже расставаться он умел мирно. Его любили и ученики, и учителя, а он выбрал меня. Меня. Между нами ничего не было, хотя нас в чем только не подозревали. Мне доставалось от девчонок, которые видели во мне соперницу. А бояться мне следовало в первую очередь самой себя. Мне льстило положение лучшего друга Бена, но когда я поняла, что хочу большего, то перепугалась. Я рисковала не просто лишиться дружбы, но и стать такой же, как все вокруг, а ведь я знала, какого мнения Бен о своих поклонницах.

Я никогда и никому не говорила, что он мне нравится. Даже Клаудии, хотя, подозреваю, они с Элом часто обсуждали нас и наше будущее. Все могло сложиться удачно, правда? Но Клаудиа и Эл не знали, что случилось в тот день, когда Бен сломал ногу. Об этом знала только Хэлен. А ей я проболталась лишь потому, что мы познакомились во Вьетнаме и я думала, что мы больше никогда не встретимся.

Закончилась еще одна песня — четвертая с тех пор, как Клаудиа ушла в туалет.

— Клаудиа, ты идешь или как?

Тишина. Я отложила кисть, вытерла руки о рубашку Эла и крикнула в распахнутую дверь:

— Эй, лентяйка, хватит спать! Я не собираюсь тут вкалывать за двоих.

Мне никто не ответил. Я не упоминала, что дом у Клаудии маленький? Даже наверху слышно, как хлопает откидная дверца для кошки. От ванной меня отделял всего один лестничный пролет, дверь была приоткрыта.

— Клау, ты там?

Она молчала, но я знала, что она за дверью, просто чувствовала, и все. Осторожно толкнув дверь, я вошла. Лучше бы я ослепла, чем увидела это. Клаудиа сидела на унитазе, спустив джинсы для беременных до самых щиколоток и широко разведя колени. Ее лица я не видела, потому что она смотрела в унитаз, но руку протягивала мне. На ладони лежала салфетка, пропитанная кровью. Кровь сочилась между пальцами, капала на белые плитки пола вокруг ног Клаудии. Кроме салфетки, на ладони… до сих пор не знаю, что это было. Нечто похожее на прелую серую губку для мытья посуды. Страшнее всего был ее цвет — не красный, а оттенка надгробной плиты.