— Вы были знакомы с Анжелой Саакян?

— Я сказал — досвидания. Не забудьте плотно закрыть за собой дверь.

— Я знаю, что вы с ней были знакомы. Более того — ценили её дар. Я ищу того, кто её убил. Мне кажется, вы заинтересованы в том, чтобы этот мясник понёс заслуженное наказание...

Сарафан бросил небрежно:

— А зачем его искать?

— То есть вы знаете, кто это сделал?

— Само собой.

— Это очень серьёзное заявление.

— Я в курсе.

— Предупреждаю вас об ответственности...

— Не страдайте фигнёй, молодой человек. Я его вам и так назову.

Внутри у следователя что-то ёкнуло.

— Фамилии я не знаю, а кликуха — Каббалист.

— Блатной?

— Нет, он из этих, из экстрасенсов... Человек очень известный — ну, вы понимаете, в узких кругах...

— Не ожидал. Спасибо за содействие ходу следствия.

Тут Сарафан улыбнулся.

— А кто вам сказал, что я содействовал следствию?

— Не понял. Вы сказали неправду?

— Как можно! Каббалист, точно он...

— Тогда в чём фишка?

— А когда с ним поговорите — сами поймёте... Прощайте!

Кристина, сестра убитой, пришла на допрос в трауре.

— У Анжелы Гургеновны были от вас тайны? — спросил следователь.

— Нет, — не ответила, а вернее будет сказать, прошептала сестра.

— Вы были дружны?

— Очень...

— Были ли у неё враги?

— Конечно... Ей многие завидовали...

— А кого вы подозреваете?

— Не знаю даже...

— Назовите, пожалуйста, недругов Анжелы Гургеновны.

— Зачем?

— Поймите правильно, это не праздное любопытство. Мне надо понять расклады.

— Я понимаю...

Через час в списке было два десятка фамилий.

— Это всё? Вам добавить нечего?

— Нет...

— А как же Каббалист?

Приёмчик был дешёвый, банальный. Но свои плоды дал. Кристина Гургеновна аж вздрогнула.

— Откуда вы знаете? — спросила она, озираясь.

— Работа такая. Так почему вы не назвали его?

— Вы не понимаете... Это очень, очень страшный человек... Хотя Анжелочка как-то сказала, что он давно уже не человек...

— То есть?

— Не знаю.

— Ну а как зовут этого... нечеловека?

— Вася... Василий.

— А как его можно найти?

— У него офис есть на Лесопарковой улице. Салон называется «Белая магия»... Зачем вам?

— Придётся и его навестить.

Впервые за все время она вскинула глаза на следователя — большие, карие, очень печальные.

— Не надо, Сергей Алексеевич.

— Почему?

— Анжела говорила, что от него не возвращаются... А если человек и вернулся, он уже не он...

— Салон «Белая магия» на Лесопарковой знаешь? — спросил следователь. Оперуполномоченный Леонид Мокриков пожал плечами.

— Что значит — знаешь? Шёл я как-то мимо, табличку видел...

— Ясно.

Следователь достал из сейфа комплект фотографий и положил на стол.

— Надо прощупать владельца. Придёшь к нему как бы для консультации...

Опер, рассматривавший фотографии, присвистнул.

— Если я правильно понял, все эти пентаграммы, руны и прочее нарисованы на стенах кровью?

— А ты что, в этом разбираешься?

— Дочь как-то об этом книжку читала... Что я должен узнать?

— Был ли Каббалист знаком с Анжелой Саакян. Кто мог её убить. Не угрожали ли ему...

— Он — главный подозреваемый? — спросил опер.

— Мы отрабатываем все версии.

— Какой вопрос, такой ответ... Я всё понял. Можно идти?

— Как только побеседуешь с владельцем, позвони мне.

— На улице дождь, — сказал Каббалист. — Минут через семь закончится. Может, ещё кофе?

— Да нет, Василий Петрович, спасибо, — ответил Мокриков. — Мне пора.

— Ну, как скажете...

Шелестя длинным, до пят, чёрным балахоном, Каббалист проводил опера до двери.

— Спасибо за беседу, — произнёс Мокриков. — Было очень интересно. Досвидания.

Пожимая протянутую руку, Каббалист уточнил:

— Надеюсь, что больше мы не увидимся.

— Во всяком случае — по этому грустному поводу, — поддакнул опер.

Он поднял воротник и перебежал через дорогу. Укрывшись от дождя под козырьком автобусной остановки, достал мобильник.

— Алло, Сергей... Ну что, побывал я у Каббалиста. Человек он, конечно, странный. Крышу на почве эзотерики у него снесло капитально...

— Я в этом не сомневался, — ответил следователь. — Что тебе удалось узнать?

— Саакян он знал и очень ценил. Опечален её смертью. Предложил награду в сто тысяч тому, кто раскроет преступление... Кстати, правда, что за год это уже третье убийство экстрасенса в нашем городе?

— Правда.

— Тогда мне понятна его озабоченность... Ему никто не угрожал. Он ничего не знает и никого не подозревает. А надписи на стене нарисовал убийца. Это заклятие духа жертвы, чтобы он не мстил убийце из загробного мира... Если коротко, то всё.

— Письменный отчёт подашь мне завтра.

— Хорошо.

Сунув телефон в карман, опер вдруг заметил, что дождь прекратился.

«Надо же, — подумал он. — Как ОН и предсказал...»

Из-за угла показался автобус. Мокриков шагнул вперёд, к краю тротуара.

И в тот же момент ощутил, что наступил на что-то скользкое...

«Я не верю в мистику, — твердил Сергей Алексеевич. — Я не верю, что между банановой кожурой, скользкой дорогой и гибелью моего человека под колёсами автобуса есть связь. Я не верю!..»

А сам всё поглядывал в сторону телефона. Зазвонит или не зазвонит?

Когда раздался звонок, схватился за трубку:

— Алло?

— Всё в порядке, Сергей, — донёсся до него голос Владимира Ильина, другого опера, посланного к Каббалисту. — Мы побеседовали. Сейчас едем в контору.

— Передай водителю, чтобы не гнал и соблюдал максимальную осторожность! А как только приедешь — сразу ко мне!

— Само собой!..

«От Лесопарковой до прокуратуры — десять минут, — подумал он. — Не больше пятнадцати. Двадцать минут — если тащиться черепахой...».

На двадцать первой минуте он не выдержал. Позвонил на проходную.

— Так точно, Ильин вошёл в здание минут десять назад, — доложил дежурный. — Я слышал, как он сказал водиле, что ему в туалет надо...

— Чёрт, — произнёс следователь, бросил трубку и выбежал из кабинета.

«На первом этаже туалета нет, — пронеслось в голове. — Значит, если Володю вдруг прижало, он на втором этаже...».

Он спешил, как мог, но всё равно опоздал.

А если б успел, что бы это изменило?

Владимир Ильин, старший оперуполномоченный по тяжким и особо тяжким делам районного ОВД, привлечённый следователем для расследования убийства экстрасенса Анжелы Саакян, сидел на кафельном полу и дебильно улыбался, рассматривая полуобгоревшую спичку.

У Сергея Андреевича захолонуло сердце.

— Володя, ты что? — спросил он.

— Дядя, а почему она не горит? — пролепетал Ильин.

— Кто?

— Палочка, — ответил опер и вдруг заплакал, как маленький.

Когда Ильина увезла психиатрическая неотложка, следователь поднялся в свой кабинет и достал из сейфа пистолет. Он загнал патрон в ствол, сунул «пушку» в карман и решительно направился к выходу.

«Сейчас я с вами лично познакомлюсь, Василий Петрович, — подумал он. — Только я не буду вас ни о чём расспрашивать. А потом — будь что будет!..».

— Здорово, пацаны, — сказал бритоголовый парень лет тридцати. — Шо вы как в гостях? Приземляйтесь...

На краю стола, за которым он восседал, лежал автомат Калашникова десантного образца. По тому, как «машинка» органично вписывалась в тарелки с объедками, грязные вилки и стаканы, я как-то сразу понял, что «калашник» здесь валяется давно. Это явно была не дешёвая рисовка, чтобы произвести впечатление на гостей...

Я поздоровался, выдвинул стул и сел за стол. Рядом то же самое сделал Лёшка.