Неделю назад я попросил его познакомить меня с кем-нибудь из лидеров криминальных группировок. А то неловко как-то получается: сколько лет пишу о них, а живьём никогда не видел.
И вот час назад Лёшка позвонил и сказал: «У меня тут встреча с одним кори фаном... Если есть время — поехали...». Я всё бросил и стал одеваться.
— А ты хто? — спросил бандит, глядя на меня исподлобья.
— Журналист, — ответил Лёшка.
Я поморщился и сказал:
— Давно уже этим не занимаюсь.
— А шо такое? — спросил бритоголовый.
— Журналистика у нас сдохла. Я теперь так — беллетрист.
— Погоди, — сказал он. — Я вчера киоск видел. Там этих газет и журналов — хоть жопой ешь.
Пришлось объяснить.
— Журналистика — это когда издание и журналист имеют свою точку зрения и могут её отстаивать. А сейчас есть только пиар, чёрный пиар и мелкотемье.
— И чем ты занимаешься?
— Книжки пишу.
— Много издал?
— Две. И ещё десяток рукописей, как говорится в столе.
— А что так?
— Дорого.
— Дорого — это сколько? — Я сказал, и он искренне удивился: — Всего-то?
— У нас разные доходы. Мне надо полгода не есть и не пить, чтобы издать книгу.
Он сунул руку в карман, проворчав:
— Ну так издай ещё парочку...
— Не надо, — сказал я. — Сам заработаю.
— Гордый, значит... Молодец... А чё приехал тогда?
— Впечатлений набраться. Никогда живьём оргпреступность не видел.
— Твоё счастье, что не видел, — заметил он. — Вот только — ну какая я оргпреступность? Я просто деловой человек.
— Автомат не относится к аксессуарам деловых людей.
— Какой автомат? — удивился он. Я кивнул. — Да он же пневматический, это игрушка...
Я, разумеется, видел, что у автомата не один рожок, а два: они были скреплены изолентой по обыкновению воинов-интернационалистов, прошедших Афганистан. Но сказать ничего не успел. На улице, со стороны фасада, послышался какой-то шум. Тут же в кармане бритоголового заиграла «Мурка».
— Алё? — сказал он, поднеся мобильник к уху. Услышанное его взбесило. — Как это — пришёл?! — заорал он. — Он же жмурик!.. И Колян видел?.. Да вы там что, уроды, с конопли на героин перешли?.. Я щас приду — обоим трендюлей навешаю!..
Он сунул трубку в карман, недовольно поморщился и буркнул:
— Вот же мудачьё никчёмное...
— Кто пришёл-то? — спросил я.
— Да ерунда это всё. Мертвяки не оживают.
— Сегодня полнолуние.
— Ну и что?
— В полнолуние всякая фигня случается. Лунатики ходят по карнизам, люди-оборотни трансформируются в волков... Почему бы и мертвецам не оживать?
— Такого по жизни не бывает, — ворчливо заметил бритоголовый.
Тут вечернюю тишину, какая бывает только за городом, вспорол истошный крик.
— Хозяин вздрогнул. Впрочем, мы тоже.
— Что за хреновина здесь творится? — сказал он, поднимаясь из-за стола. — Я щас...
Когда он вышел из гостиной, я спросил:
— Это шоу для меня организовали?
— Какое шоу? — спросил Лёшка.
Где-то один за другим хлопнули шесть или семь выстрелов.
— А вот это самое, — сказал я.
— Столб показухой не занимается. Он — серьёзный человек.
— Кто-кто?
— Столб — это его клйкуха, — пояснил Лёшка.
— Ясно. А легальный бизнес у него есть?
— Самый разнообразный и весьма обширный. Он сперва «крышует» чужое предприятие, потом входит в долю и вскоре становится основным владельцем.
Я усмехнулся.
— Тактика кукушонка. Слыхал я про такое...
Распахнулась дверь, и в гостиную не вошёл, а ворвался Столб. И в каком виде!.. Шерстяной джемпер был разорвал у ворота, на щеке алела длинная ссадина...
Он схватил автомат со стола, опрокидывая бутылки, передёрнул затвор и сказал:
— Пацаны, вам лучше валить. И чем быстрее, тем лучше. Ваша машина на заднем дворе. ОН её, кажись, ещё не надыбал...
— ОН — это кто? — спросил я, но бритоголовый уже выскочил из комнаты. Где-то совсем рядом, казалось, за соседней стеной, загрохотал автомат. — Чёрт!..
— Делаем ноги, — сказал Лёшка. — У меня нет никакого желания присутствовать на чужой разборке...
— И нарваться на шальную пулю, — поддакнул я.
В коридоре никого не было. Потасовка с применением огнестрельного оружия происходила, если я не ошибаюсь, где-то у фасада. Лёшка приоткрыл дверь, ведущую на задний двор, и прошипел:
— Никого. Быстро!
Как на крыльях, я сбежал вниз по ступенькам, перепрыгнул вслед за Лёшкой через кустарник, постриженный аккуратным бордюрчиком, и остановился у машины. Вернее, около того, что минут сорок назад было новенькой «десяткой».
— Кто это её так? — спросил я.
Лёшка был не в состоянии разговаривать. Он даже не матерился. Только тупо смотрел на проколотые шины, выбитые стёкла и деформированный корпус.
— Как-же это они сделали? — наконец сказал он. — Я ни черта не слышал...
— Офигеть можно!.. — сказал я абсолютно искренне.
— Ладно, — произнёс он. — ОНИ мне за это ответят...
Он глубоко засунул руку в салон со стороны водительского места и извлёк из-под сиденья монтировку.
— Ещё есть? — спросил я.
— В багажнике.
Замок багажника был расплющен, словно по нему пару раз ударили кувалдой. Открыть его можно было либо автогеном, либо консервным ножом.
Я огляделся по сторонам. У стены стояла забытая кем-то лопата. Я стряхнул с неё комья засохшей земли и сказал:
— Я готов.
Стихшие было выстрелы грянули снова. Они доносились с правой стороны дома. Мы принялись обходить эту трёхэтажную каменную громаду слева.
Вдруг Лёшка остановился и сказал глухо:
— Дай зажигалку.
Я дал. В её слабом свете был виден человек в камуфляже, лежащий ничком на клумбе.
— Это Колян, — пробормотал Лёшка.
— Пульс проверь, — посоветовал я.
— Какой на хрен пульс?! У него головы нет!!!
Я подошёл чуть ближе. Хорошо, что Столб не успел нас чем-нибудь угостить...
С трудом справившись с приступом тошноты, я сказал:
— Этот вечер я точно навсегда запомню...
— А ты погоди, — заметил Лёшка. — Ещё не утро. Нам ещё отсюда живыми надо выбраться...
— Да сдохни ж ты, падла!.. — проревел голос совсем рядом, и снова оглушительно затарахтел автомат.
Я узнал голос Столба. Всю обойму он выпустил одной очередью, и автомат замолчал. Теперь слышался только тяжёлый мат. Я выглянул из-за угла.
То, что я увидел, навсегда врезалось в память. На крыльце стоял бритоголовый, меняя рожок, а через лужайку в его сторону медленно брёл человек в чёрном костюме. В одной руке он держал за волосы отрезанную голову, а в другой — здоровенный тесак.
— Уходите! — крикнул Столб, увидев нас. — Я не могу его убить!..
И он снова начал стрелять. На этот раз — прицельными короткими очередями.
При каждом попадании человека в чёрном отбрасывало назад, но он продолжал приближаться к крыльцу с тупой настойчивостью поломанного робота.
Он что, надел бронежилет и обсадился наркотиками, чтобы не чувствовать боль? Да нет, я видел, как пули пробивали его насквозь, превращая костюм в решето...
— А-а-а, вот ты где, сука! — заорал Лёшка. — Ты мне за тачку ответишь!
— Стой! — крикнул я.
— Не надо! — крикнул Столб.
Лёшка нас не послушался. Он подскочил к человеку в чёрном и со всего размаха ударил монтировкой по голове. Послышался глухой звук, как будто вместо головы у последнего была тыква. А потом человек в чёрном с неожиданным проворством развернулся и полоснул Лёшку ножом.
— Б...! — заорал Лёшка, отскакивая в сторону. Выронив монтировку, он схватился за предплечье.
— Беги от него!.. — надрывался Столб. — Ты не сечёшь, кто это!!!
Патроны закончились. Бритоголовый шваркнул под ноги разряженный автомат и выхватил из-за пояса «макар».
— Заходите в хату, живо! Мы отсидимся до приезда пацанов!..
Лёшка, пригибаясь, как солдат под обстрелом, побежал к крыльцу, придерживая раненую руку здоровой.
— По ногам стреляй! — закричал я. — Перебей ему ноги!
