Марья Дм<итревна> (вздрагивает. После молчания). Молись… молись за нас… не хотел… о!

Аннушка. Ей дурно, дурно!..

Марья Дми<тревна>. Нет! Нет! Я соберу последние силы… Владимир! Ты должен узнать всё и судить твоих родителей! Подойди. Я умираю. Отдаю душу правосудному богу и хочу, чтоб ты, ты, мой единственный друг, не обвинял меня по чужим словам… Я сама произнесу свой приговор. (Останавливается.) Я виновна: молодость была моей виною. Я имела пылкую душу, твой отец холодно со мной обращался. Я прежде любила другого: если б мой муж хотел, я забыла бы прежнее. Несколько лет старалась я побеждать эту любовь, и одна минута решила мою участь… Не смотри на меня так. О! Упрекай лучше самыми жестокими словами: я твоя злодейка! Мой поступок заставляет тебя презирать меня, и не одну меня… Долгим раскаяньем я загладила свой проступок. Слушай: он был тайною. Но я не хотела, не могла заглушить совесть – и сама открыла всё твоему отцу. С горькими слезами, с унижением я упала к ногам его… я надеялась, что он великодушно простит мне… Но он выгнал меня из дому; и я должна была оставить тебя, ребенка, и молча, подавленная тягостью собственной вины, переносить насмешки света… он жестоко со мною поступил!.. Я умираю… Если он мне не простил еще, то бог его накажет… Владимир! Ты осуждаешь мать свою? Ты не смотришь на меня? (Голос ее под конец становился всё слабее и слабее.)

Владимир (в сильном движении). (Про себя) Вижу! Вижу! Природа вооружается против меня; я ношу в себе семя зла; я создан, чтоб разрушать естественный порядок. Боже! Боже! Здесь умирающая мать – и на языке моем нет ни одного утешительного слова, – ни одного! Неужели мое сердце так сухо, что нет даже ни одной слезы? Горе! Горе тому, кто иссушил это сердце. Он мне заплотит: я сделался через него преступником; с этой минуты прочь сожаленье! День и ночь буду я напевать отцу моему страшную песню, до тех пор, пока у него не встанут дыбом волосы и раскаяние начнет грызть его душу! (Обращаясь к матери) Ангел! Ангел! Не умирай так скоро: еще несколько часов…

Аннушка (с приметным беспокойством посматривая на госпожу). Владимир Павлович! (Он услыхал и глядит на нее пристально. Она трогает за руку Марью Дмитревну и вдруг останавливается.) Прости господи ее душу! (Крестится.) (Владимир вздрагивает, шатается и едва не упадает. Удерживается рукой за спинку стула и так остается недвижен несколько минут.) Как тихо скончалась-то, родимая моя! Что буду я теперь? (Плачет.)

Владимир (подходит к телу и, взглянув, быстро отворачивается). Для такой души, для такой смерти слезы ничего не значат… у меня их нет! Нет! Но я отомщу, жестоко, ужасно отомщу. Пойду, принесу отцу моему весть о ее кончине и заставлю, принужу его плакать, и когда он будет плакать… буду смеяться! (Убегает.)

(Долгое молчание.)

Аннушка. И сын родной ее оставляет! Теперь всё, что я могу захватить, мое! Что же? Тут по мне нету греха; лучше, чтобы мне досталось, чем кому другому, а Владимиру Павловичу не нужно! (Подносит зеркало к губам усопшей.) Зеркало гладко! Последнее дыханье улетело! Как бледна! (Уходит из комнаты и призывает остальных слуг для совершения обрядов.)

3-го февраля. Пополудни.

(Комната у Загорскиных. Наташа и княжна. Анна Николавна, входя, вводит двух старух.)

Анна Ник<олавна>. А я вас сегодня совсем не ожидала! Милости просим! Прошу садиться! Как ваше здоровье, Марфа Ивановна? (Садятся.)

1 <-я> старуха. Эх! Мать моя! Что у меня за здоровье? Всё рифматизмы да флюс. Только нынче развязала щеку. (К другой старухе) Как мы съехались, Катерина Дмитревна! Я только что на двор, и вы за мной, как будто сговорились навестить Анну Николаевну.

2 <-я> старуха (к хозяйке). Я слышала, что вы были больны?

Анна Ник<олавна>. Да… благодарю, что навестили… теперь получше. А что нового не слыхать ли чего-нибудь?

2 <-я> стар<уха>. У меня, вы знаете, Егорушка в Петербурге; так он пишет, что турок в пух разбили наши; взяли пашу!

1 <-я> стар<уха>. Дай-то бог! А я слышала, что Горинкин женился. Да на ком! Знавали вы Болотину? Так на ее дочери. Славная партия… ведь сколько женихов за нею гонялось! Так нет… кому счастье.

Анна Ник<олавна>. А я слышала: граф Свитский умер. Ведь жена, дети.

1 <-я> стар<уха>. Да! Какая жалость… а что рассказывают! Слышали вы?

Анна Ник<олавна>. Что такое?

2 <-я> старуха. Что такое? Странно! Я не слыхала!

1 <-я> старуха. Говорят, что покойник – прости его господи – почти всё свое имение продал и побочным детям отдал деньги. Есть же люди! И говорят также, будто бы в духовной он написал, чтоб его похороны не стоили больше 100 рублей.

2 <-я> старуха. Нечего сказать, как в колыбельке, так и в могилку! Всегда был чудак покойник! Царство ему небесное! Что ж? Исполнили его завещание?

1 <-я> старуха. Как можно? Пожалуй, он бы написал, чтоб его в овраг кинули! Нет, матушка, 5000 стоили похороны; в Донском монастыре, да два архиерея было.

Анна Ник<олавна>. Стало быть, очень пышно было!

Наташа. Будто не всё равно.

1 <-я> старуха. Как так? Разве можно графа похоронить как нищего?

2 <-я> старуха (после общего молчания). Анна Николавна! Вы меня извините! Я ведь только на минуточку к вам заехала! Спешу к золовке на крестины. (Встает.). Прощайте!

Анна Ник<олавна>. Если так, то не смею вас удерживать! Прощайте! (Целуются.) До свиданья, матушка. (Провожает ее.)

1 <-я> старуха. Какова? Как разрядилась наша Мавра Петровна! Пунцовые ленты на чепце! Ну кстати ли? Ведь сама насилу ноги таскает! А который ей год, Анна Николавна, как вы думаете?

Анна Ник<олавна>. Да лет 50 есть! Она так говорит.

1 <-я> старуха. Крадет с десяток! Я замуж выходила, а у нее уж дети бегали.

Наташа (тихо Софье). Я думаю: потому что она замуж вышла 30<-ти> лет.

К<няжна> Софья. Охота тебе их слушать, Наташа?

Наташа. Помилуй! Это очень весело!

(Слуга входит.)

Слуга. Дмитрий Василич Белинский приехал.

Анна Ник<олавна>. Что это значит? (Слуге) Проси в гостиную. (Слуга уходит.) (Тихо старухе) Пойдем со мной, матушка; я угадываю, зачем он приехал! Мне уж говорили. Он сам не так богат; но дядя при смерти, а у дяди 1500 душ.

1 <-я> старуха. Понимаю. (В сторону) Посмотрим, что за Белинский! (Наташе) О! Плутовка.

(Обе уходят.)

Княжна С<офья>. Отчего ты так покраснела?

Наташа. Я?

Кн<яжна> Софья (махнув рукой). Ну ж! Ничего не слышит и не видит! Наташа! Твои щеки пылают, ты дрожишь, ты вне себя. Что такое значит?

Наташа (схватив княжну за руку). Так! Это ничего! Кто сказал, что я дрожу? Ах, знаешь ли! Я отгадываю, зачем он приехал. Теперь всё решится! Не правда ли?

Кн<яжна> Софья. Что решится?

Наташа. Какие глупые вопросы, кузина! Вчера была у нас княгиня, и…

Кн<яжна> Софья. Я тебя понимаю! Ты влюблена в Белинского. Ну что ж. (Наташа отворачивается.) Это очень натурально.

Наташа (с живостью). Послушай! Как он мил! Как он любезен!

Кн<яжна> Софья. Бедный Арбенин!

Наташа. Чем же бедный?

Кн<яжна> Софья. Он тебя так любит! Белинский свататься приехал: ты наверное ему не откажешь; так ли? А я знаю, что Арбенин тебя очень, очень любит. (Насмешливо улыбается.)