К<няжна> Софья. Вчера Арбенин был у нас.
Наташа. Ну что ж?
К<няжна> Софья. Любезничал с Лизой Шумовой, рассказывал ей бог знает что и между тем просил меня отдать тебе письмо: вот мужчины! В одну влюблены, а другой пишут письма! Верь им после этого. Я его прочла и отдала назад, сказав, что ты будешь очень этому смеяться. Он разорвал и уехал. Какова комедия! (Молчание.) А еще, знаешь: мне сказывали наверное, что он хвалится, будто ты показывала особенные признаки любви. Но я не верю!
Наташа (в сторону). Он делает глупости! Я теперь на него так сердита, так сердита! Хвалится! Кто б подумал! Это слишком! (Громко) Ты знаешь, кузина, у нас был вчера Белинский! Un jeune homme charmant![101] Прелесть как хорош, умен и любезен. Вот уж не надует губы! Как воспитан, точно будто всю жизнь провел при дворе!
К<няжна> Софья. Поздравляю. И ты, я надеюсь, ему очень понравилась! (В сторону) Я в восхищении: мои слова действуют! (Громко) Вчерась же Арбенин чуть-чуть не поссорился у нас с Нелидовым. Последний, ты знаешь, такой тихий, степенный, осторожный; а Волдемар этого не слишком придерживается. Нелидов разговорился с ним про свет и общественное мнение и несколько раз повторял, что дорожит своею доброй славой, таким тоном, который давал чувствовать Арбенину, что он ее потерял; этот понял и побледнел; после и говорит мне: «Нелидов хотел кольнуть мое самолюбие, он достиг своей цели; это правда: я потерян для света… но довольно горд, чтоб слушать равнодушно напоминания об этом!» Ха! Ха! Ха! Не правда ли, Наташа, это показывает твердость характера!
Наташа. Конечно! Арбенин не совсем заслуживает дурное мнение света; но он об нем мало заботится; и этот Нелидов очень глупо сделал, если старался его обидеть! (Наташа подходит к окну.)
К<няжна> Софья. Поверь мне: Арбенина так же огорчает злословие, как и другого; он только не хочет этого показать. (Молчание.)
Наташа (с живостью). Ах! Сейчас проехал Белинский!
Сцена VII
3-го февраля. Утро.
(Кабинет Павла Григорича Арбенина. Он сидит в креслах, против него стоит человек средних лет в синем сюртуке с седыми бакенбардами.)
Павел Григ<орич>. Нет! Братец, нет! Скажи своему господину, что я не намерен ждать. Должен? – плати. Нечем? – на что задолжал. В России на это есть суд. Ну если б я был бедняк? Разве два месяца пождать ничего не значит?
Поверенный. Хоть две недели, сударь. На днях мы денег ждем с завода. Неужели уж мы обманем вас?
Павел Григ<орич>. Ни дня ждать не хочу.
Поверенный. Да где же денег взять прикажете? Ведь 8 тысяч на улице не найдешь.
Павел Григ<орич>. Пускай твой господин продаст хоть тебя самого; а мне он заплотит в назначенное время. И с процентами – слышишь?
Поверенный. Да помилуйте-с!..
Павел Гри<горич>. Ни слова больше. Ступай! (Повер<енный> уходит.) Видишь, какой ловкий! Всё бы ему ждали! Нет, брат! Нынче деньги дороги, хлебы дешевы да еще плохо родятся! Пускай графские сынки да вельможи проматывают именье; мы, дворяне простые, от этого выигрываем. Пускай они будут при дворе, пускай шаркают в гостиных с камергерскими ключами, а мы будем тише, да выше. И наконец они оглянутся и увидят, хоть поздно, что мы их обогнали. (Встает с кресел.) Ух! Замотали меня эти дела. А все-таки как-то весело: видеть перед собою бумажку, которая содержит в себе цену многих людей, и думать: своими трудами ты достигнул способа менять людей на бумажки. Почему же нет? И человек тлеет, как бумажка, и человек, как бумажка, носит на себе условленные знаки, которые ставят его выше других и без которых он… (Зевает.) Уф! Спать хочется! Где-то сын мой? Он, верно, опять задолжал, потому что третий день дома обедает. Вот! Прошу покорно иметь детей!
(Владимир, бледный, быстро входит.)
Владимир (громко и скоро). Батюшка.
Павел Григ<орич>. Что тебе надобно?
Владимир. Я пришел, чтобы… у меня есть одна единственная просьба до вас… не откажите мне… поедемте со мною! Поедемте! Заклинаю вас; одна минута замедленья, и вы сами будете раскаиваться.
Павел Гри<горич>. Куда мне ехать с тобою? Ты с ума сошел!..
Владимир. Не мудрено. Если б даже вы увидали, что я видел, и остались при своем уме, то я бы удивился!
Павел Григ<орич>. Это уж ни на что не похоже! Ты, Владимир, выводишь меня из терпения.
Владимир. Так вы не хотите со мною ехать! Так вы мне не верите! А я думал… но теперь вынужден всё сказать. Слушайте: одна умирающая женщина хочет вас видеть; эта женщина…
Павел Григ<орич>. Что мне за дело до нее?
Владимир. Она ваша супруга!
Павел Гри<горич> (с досадой). Владимир!
Владимир. Вы, верно, думаете меня испугать этим строгим взглядом и удушить голос природы в груди моей? Но я не таков, как вы; этот самый голос, приказывающий мне повиноваться вам, заставляет… да! Ненавидеть вас! Да! Если вы будете далее противиться мольбам моей матери! О! Нынешний день уничтожил во мне все спасенья: я говорю прямо! Я ваш сын и ее сын; вы счастливы, она страдает на постели смерти; кто прав, кто виноват, не мое дело. Я слышал, слышал ее мольбы и рыданья, и последний нищий назвал бы меня подлецом, если б я мог еще любить вас!..
Павел Григ<орич>. Дерзкий! Я давно уж не жду от тебя любви; но где видано, чтобы сын упрекал отца такими словами? Прочь с глаз моих!
Владимир. Я уж просил вас не уничтожать во мне последнюю искру покорности сыновней, чтоб я не повторил эти обвиненья перед целым светом!
Павел Григ<орич>. Боже мой! До чего я дожил? (Ему) Знаешь ли…
Владимир. Я знаю: вы сами терзаемы совестью, вы сами не имеете спокойных минут – вы виновны во многом…
Павел Григ<орич>. Замолчи!..
Владимир. Не замолчу! Не просить пришел я, но требовать! Требовать! Я имею на это право! Нет! Эти слезы врезались у меня в память! Батюшка! (Бросается на колени) батюшка! Пойдемте со мною!
Павел Григ<орич>. Встань! (Он встревожен.)
Владимир. Вы пойдете?
Павел Григ<орич> (в сторону). Что если в самом деле? Может быть…
Владимир. Так вы не хотите? (Встает.)
Павел Григ<орич> (в сторону). Она умирает, говорит Владимир! Желает получить мое прощенье… правда! Я бы… но ехать туда? Если узнают, что скажут?
Владимир. Вам нечего бояться: моя мать нынче же умрет. Она желает с вами примириться не для того, чтобы жить вашим именем; она не хочет сойти в могилу, пока имеет врага на земле. Вот вся ее просьба, вся ее молитва к богу. Вы не хотели. Есть на небе судия. Ваш подвиг прекрасен; он показывает твердость характера; поверьте, люди будут вас за это хвалить; и что за важность, если посреди тысячи похвал раздастся один обвинительный голос. (Горько улыбается.)
Павел Григ<орич> (принужденно). Оставь меня!
Владимир. Хорошо! Я пойду… и скажу, что вы не можете, заняты. (Горько) Она еще раз в жизни поверит надежде! (Тихо идет к дверям.) О, если б гром убил меня на этом пороге; как? Я приду – один! Я сделаюсь убийцею моей матери. (Останавливается и смотрит на отца.) Боже! Вот человек!
Павел Григ<орич> (про себя). Однако для чего мне не ехать? Что за беда? Пред смертью помириться ничего; смеяться никто над этим не станет… а всё бы лучше! Да, так и быть, отправлюсь. Она, верно, без памяти и меня не узнает… скажу ей, что прощаю, и делу конец! (Громко) Владимир! Послушай… погоди! (Владимир недоверчиво приближается.) Я пойду с тобою… я решился! Нас никто не увидит? Но я верю! Пойдем… только смотри, в другой раз думай об том, что говоришь…
