В сцене V Арбенину дается характеристика, совпадающая в известной степени с центральной мыслью стихотворения «Парус»: «Ты желаешь спокойствия, но не способен им наслаждаться; и оно сделалось бы величайшею для тебя мукой, если бы поселилось в груди твоей»; ср. с автохарактеристикой Печорина в «Герое нашего времени»: «…отчего я не хотел ступить на этот путь… где меня ожидали тихие радости и спокойствие душевное… Нет! Я бы не ужился с этой долею!» (наст. изд., т. IV). Однако Арбенин – не только сильный человек, мыслящий и протестующий, но и поэт, который «мог бы сделаться одним из лучших наших писателей», в опытах которого «виден гений». Таким образом, вопрос о судьбе сильной передовой личности, протестующей против социальной несправедливости, в драме связывается с проблемой положения лучших представителей творческой дворянской интеллигенции в современном обществе.

Лермонтов показывает непримиримый антагонизм героя и дворянского общества. Но в драме изображен и тот круг, который поддерживает Владимира Арбенина. Арбенин, по словам одного из своих приятелей, «любим молодежью». Кружок московских студентов – его друзей – противопоставляется в драме светской молодежи, о которой Владимир заявляет: «Несносное полотерство, стремление к ничтожеству, пошлое самовыказывание завладело половиной русской молодежи» (сцена II).

В ходе работы над драмой «Странный человек» Лермонтов, усиливая ее обличительное звучание, расширил социальный фон, на котором развертывается трагическая судьба героя.

Сцены, дополнительно введенные Лермонтовым в первоначальный текст, имели значение не столько для развития действия, сколько для характеристики положения Владимира Арбенина в обществе. Сцены эти как бы предупреждают возможность восприятия читателем Арбенина как действительно «странного человека», всеми непонятого мечтателя, не способного жить среди людей. Сцена IV изображает любовь товарищей-студентов к Арбенину, сцена Х – сочувствие слуг герою и осуждение, которое они выражают Павлу Григоричу Арбенину – карьеристу, стяжателю и крепостнику, живущему по законам высшего общества; сцена XI рисует признательность и уважение, которые испытывает к гуманисту Владимиру Арбенину крепостной крестьянин – слуга.

Уже в черновой рукописи, работая над текстом вступления, Лермонтов отбросил рассуждения о характере героя и погубивших его страстях. Поэт ввел характеристику светского общества, которое несет ответственность за гибель Арбенина. В беловом тексте появляется патриотическая тирада друга Владимира Арбенина, Заруцкого, о подвиге русских в 1812 г. (сцена IV); с большей определенностью, чем в черновике, выявлена ненависть к герою представителей светского общества, которые осуждают Арбенина не за то, что он «злой человек», а за поведение, роняющее, по их мнению, его дворянское достоинство, утверждая, что он «не заслуживает названия дворянина» (сцена II).

Идейная и тематическая близость драм «Menschen und Leidenschaften» и «Странный человек» дала возможность Лермонтову использовать некоторые реплики, монологи и даже целые явления «Menschen und Leidenschaften» в драме «Странный человек». Наиболее крупным заимствованием в «Странном человеке» является сцена XI, состоящая из диалога слуги Ивана и Владимира Арбенина и монолога последнего (ср. явления 8 и 9 пятого действия «Menschen und Leidenschaften»).

Известны немногие постановки драмы «Странный человек» на сцене: в Московском драматическом театре Суходольских в 1916 г., в Московском театре им. Моссовета (спектакль студии) в 1948 г., в Киевском театре юного зрителя в 1958 г., в Пензенском драматическом театре в 1964 г.

Впервые опубликовано: с многочисленными цензурными искажениями – в 1842 г. в издании «Стихотворения М. Лермонтова» (ч. III, с. 1–187); без цензурного вмешательства – в 1873 г. в собрании сочинений под редакцией П. А. Ефремова (т. II, с. 324–437).

Автограф неизвестен.

Датируется 1835 г.

Замысел «Маскарада» возник у Лермонтова, по-видимому, в конце 1834 г. или в начале 1835 г. В эти годы Лермонтов-офицер непосредственно познакомился с великосветским обществом Петербурга, посещавшим светские маскарады в доме Энгельгардта. Хорошо знал Лермонтов и театральную жизнь Петербурга. Глубоко неудовлетворенный казенно-патриотическим репертуаром театров, он задумал написать пьесу на тему из современной жизни. Пьеса должна была явиться сатирой на великосветское общество столицы и всей своей художественной системой противостоять благонамеренной официальной драматургии 30-х годов XIX в.

Творческая история «Маскарада» очень сложна (подробно об этом см.: А. М. Докусов. «Маскарад» М. Ю. Лермонтова. – Ученые записки Ленинградского государственного педагогического института им. А. И. Герцена, кафедра русской литературы, 1955, т. 120, с. 5–36). Существует несколько дошедших до настоящего времени списков драмы: 1) рукопись (авторизованная копия) из собрания Якушкиных, содержащая неполный текст драмы (утрачено начало) и начинающаяся со слов Арбенина: «А думаешь: глупец?..» (хранится в Центральном государственном архиве Октябрьской революции и социалистического строительства (Москва); см.: Приложения, с. 419–503); 2) писарская копия четырехактной редакции 1835 г., с которой воспроизводился в 1842 г. текст первого издания; этот текст, постепенно освобождавшийся от цензурных искажений, печатался во всех последующих изданиях «Маскарада» (хранится в Институте русской литературы (Пушкинский Дом) Академии наук СССР (Ленинград)); 3) авторизованная копия последней редакции под названием «Арбенин» (хранится в Государственном историческом музее (Москва); см.: Приложения, с. 504–571); 4) писарская копия последующей редакции «Арбенина», дополняющая авторизованную копию (хранится в Центральном государственном историческом архиве СССР (Ленинграда)).

Последовательность работы Лермонтова над «Маскарадом» устанавливается в следующем виде. Одна из ранних редакций драмы в четырех актах отражена в Якушкинском списке, обнаруживающем как бы два варианта: а) писарский текст и б) тот же текст с правкой Лермонтова и в немногих случаях С. А. Раевского.

Исправляя копию, Лермонтов вычеркнул довольно значительные куски текста и отдельные слова, внес больше ста новых вставок, что в общем усилило и стремительность в развитии действия, и выразительность монологов и диалогов. Иногда изъятия вызывались несомненно и цензурными соображениями. В результате правки в последнем варианте ранней редакции более четко проведена разбивка на акты, обозначены выходы, дополнены ремарки, улучшена рифмовка, устранены перебои ритма, отработаны речевые характеристики. В обоих вариантах резко сатирически нарисован обобщенный портрет светского общества, крупным планом дана фигура Казарина, иначе, чем в последующих редакциях, разработана сцена мести Арбенина Звездичу. Из общего количества сцен шесть по содержанию, по направленности, по расстановке действующих лиц, по обрисовке характеров совпадают с тремя первыми действиями основного текста «Маскарада».

В начале октября 1835 г. Лермонтов представил в драматическую цензуру новую редакцию «Маскарада». Рукопись этой редакции до нас не дошла. Сохранился лишь подробный отзыв цензора Ольдекопа с изложением ее содержания. Из этого отзыва мы узнаем, что в новой редакции драмы было три акта и многое в ней оказалось переработанным настолько, что можно говорить о создании Лермонтовым по существу почти нового произведения. О тексте этой новой трехактной редакции можно судить по следующим материалам: писарская копия четырехактного «Маскарада» и правка в ней, сделанная С. А. Раевским; два отзыва Ольдекопа (первый – на драму в трех актах, второй – в четырех актах); доцензурный Якушкинский список и письма М. Ю. Лермонтова к А. М. Гедеонову и С. А. Раевскому (см.: наст. изд., т. IV). Из указанных материалов можно заключить, что содержание представленной в цензуру трехактной редакции, по-видимому, было текстуально очень близко, а может быть и тождественно, первым трем актам писарской копии канонического текста до правки Раевского.