– Ты вовсе не обязан ехать со мной.

Уильям пристально взглянул на него, вынимая из кладовки собственные вещи.

– Конечно, не обязан, но еду.

– Целых десять лет я оберегал тебя от моей семьи и ее несчастий. Зачем же ты хочешь сейчас сам во все это ввязаться?

– Я ни во что с твоей семьей не ввязываюсь. Я просто уже давно связан с тобой. И точка. Нечего больше обсуждать. Во сколько мы завтра вылетаем?

Стивен заказал билеты на первый рейс из Атланты в Хьюстон.

– Мы будем там к десяти. Похоронное бюро в Остине высылает катафалк в Хьюстон, чтобы доставить тело. Мы вернемся в Остин с матерью в лимузине сопровождения, а затем после похорон вылетим оттуда домой.

– И когда?

– Послезавтра.

– Значит, довольно скоро.

– Мать не видит причин все это надолго растягивать. Смерть Говарда ожидали уже в течение нескольких месяцев. На самом деле он уже почти все сам устроил без ее ведома.

Даже церемонию прощания, которая назначена на завтрашний вечер. – Стивен положил в чемодан несколько аккуратно свернутых рубашек. – Из уважения к памяти покойного «Листон Электроникс» три дня не будет работать, но сотрудники получат зарплату в полном объеме.

– Кто принял такое решение? Беллами?

– Мать. Она считает, что Говард одобрил бы это. Что же касается Беллами, то на тот момент, когда я разговаривал с матерью, она ей еще ничего не сообщила.

– Но почему?

– Боялась. Несмотря на то что у Беллами было время подготовиться, она будет убита горем.

Стивен присел на край кровати, слегка сгорбившись. Получив печальное известие, он сразу же начал заниматься деловыми вопросами, подготовкой к вылету, внесением корректировок в планы, сборами.

И вот теперь мрачная значимость происшедшего как будто дошла до его сознания, и он ощутил жуткую невыносимую усталость.

Уильям подошел к нему:

– Скажи, как ты? Что чувствуешь?

– Я очень беспокоюсь за мать. На первый взгляд она превосходно держится, но я уверен, что она из последних сил сохраняет внешнюю благопристойность, поддерживает образ сильной несгибаемой вдовы известного человека. – Стивен тяжело вздохнул: – Ведь Говард был центром ее вселенной. Вся ее жизнь вращалась вокруг него. Она утратила главную любовь своей жизни, а вместе с ней и смысл существования.

Уильям согласился, что привыкнуть к существованию без Говарда ей будет чрезвычайно тяжело.

– Можешь считать меня эгоистом, Стивен, но меня больше заботит твое состояние, – сказал он.

– Я не раздавлен горем, если ты это хочешь услышать. Какими бы ни были наши отношения с Говардом, сейчас уже поздно что-либо менять. Да и в любом случае я никогда бы не стал делать ничего подобного. Просто не смог бы. – Мгновение он молчал, пытаясь осмыслить свои быстро меняющиеся эмоции. – Думаю, что он мог бы стать мне лучшим отцом, если бы я ему позволил. Когда они с матерью поженились, Говард искренно принял меня как сына, официально усыновил. И делал он это вовсе не для того, чтобы соблюсти приличия или угодить жене. Я думаю, что он на самом деле хотел стать мне настоящим отцом. Но я не мог принять таких отношений с ним. Я всегда держал его на расстоянии вытянутой руки.

– Потому что ты не мог простить ему того, что произошло со Сьюзен?

– По-видимому, да, но не непосредственно, конечно, – признал Стивен. – И, вероятно, незаслуженно.

– Возможно, незаслуженно, но кто знает, может быть, и вполне заслуженно, – произнес Уильям.

Стивен резко повернулся к нему.

– Говард мог знать, чем она занимается, – негромко произнес Уильям.

Стивен решительно покачал головой:

– Он бы сделал все, чтобы прекратить это.

– Вначале ему пришлось бы это признать. Для столь высоконравственного, столь преданного семейным ценностям человека, каким был Говард, признать, что его дочь-подросток на самом деле злобная и бесстыдная шлюха, было совершенно невозможно.

И не исключено, что вместо того, чтобы прямо взглянуть в лицо возникшей проблеме, он попросту отрицал ее существование даже наедине с самим собой. Предпочитал делать вид, что все в порядке, в то время как Сьюзен продолжала наводить ужас на всех.

То, что сказал Уильям, было всего лишь теорией, однако весьма неприятной. Стивен уперся локтями в колени и закрыл лицо руками.

– Господи, как же я обманывался! Я думал, что для меня все это давно осталось в прошлом.

– Тебе следовало бы обратиться к психологу.

– Вначале мне пришлось бы во всем признаться. А я не мог.

Уильям сел рядом и положил руку на склоненную голову Стивена.

– Сьюзен мертва.

– Для меня пока еще нет, – произнес Стивен голосом, хриплым от мучительных переживаний. – Я просыпаюсь посреди ночи и чувствую ее дыхание у себя на лице.

– Я знаю. И подобные ощущения стали еще сильнее с тех пор, как вышла «Петля желания». – Уильям щелкнул языком от раздражения. – Ради всего святого, зачем понадобилось Беллами затевать этот безумный проект? И почему она никак не остановится?

– Потому что она в не меньшей степени одержима, чем я. Ей тоже, как и мне, хочется положить конец нашему общему кошмару. Однако она полагает, что сможет покончить с ним, только откопав ответы на те вопросы, которые пытались похоронить вместе со Сьюзен. – Стивен поднял голову и увидел в глазах Уильяма понимание того же, что он прекрасно знал и сам. – Пока Беллами не отыщет их, боюсь, она не перестанет копать. – И шепотом добавил: – Но я еще больше боюсь того, что она найдет.

Рей решил, что над ним, по-видимому, тяготеет ка-кое-то проклятие.

Наверное, какой-то неизвестный враг, воспользовавшись магией вуду, изготовил его восковое изображение и вонзил в него тысячу иголок. Или, может быть, звезды, определявшие его судьбу, сошли со своих орбит и рухнули одна на другую.

Как бы то ни было, ясно одно – все пошло не так. Все складывалось против него.

Беллами Прайс находилась на расстоянии всего нескольких шагов от его идеального укрытия. Но неожиданно зазвонил телефон.

Рей услышал звонок изнутри шкафа. Когда до него донесся звук шагов Беллами, бегом возвращавшейся к входной двери, от растерянности и обиды на свою проклятую судьбу у него даже отвисла челюсть. Он слышал, как она, спускаясь по ступенькам, кричит в телефон:

– Не вешайте трубку!

Телефон перестал звонить.

Задыхаясь, Беллами выговорила:

– Я слушаю, Оливия.

Затем несколько мгновений царила полная тишина, и Рей решил, что если она до такой степени поглощена тем, что говорит ей мачеха, то, скорее всего, не услышит и его. Значит, для него еще не все потеряно.

Он приоткрыл дверцу стенного шкафа, выскользнул в образовавшуюся щель и на цыпочках подошел к двойной двери спальни, возле которой остановился и прислушался.

Беллами говорила шепотом. И тут он услышал, как она вначале всхлипнула, а затем разразилась настоящими рыданиями.

Рей вышел из спальни и стал, крадучись, спускаться в прихожую, понимая, что из-за рыданий Беллами его не услышит. По звукам, доносившимся снизу, он решил, что она находится у самой лестницы. Так близко. Если он сможет добежать до площадки раньше, чем она поймет, что ей угрожает, шум уже не будет иметь никакого значения. К тому времени, когда Беллами все поймет и сможет как-то отреагировать, будет уже слишком поздно – она будет мертва.

Рей услышал, как Беллами произнесла в телефон:

– Я немедленно выезжаю. – И глухо добавила: – Нет, на этот раз я буду вести машину сама.

Затем прозвучали слова прощания, и она закончила разговор.

Рей глянул вниз через перила и увидел, что Беллами схватила со стола в прихожей большую дорожную сумку и торопливо проследовала прямо к входной двери, возле которой уже стоял чемодан. Она задержалась лишь на одну секунду, чтобы погасить свет в прихожей.

Весь первый этаж дома погрузился в темноту. Беллами выскользнула за порог и заперла за собой входную дверь.

Это произошло так быстро, что Рей все еще продолжал стоять на верхней площадке лестницы, сжимая потной рукой нож и размышляя над тем, что ему делать дальше. Затем с улицы раздался звук автомобильного мотора. Свет фар скользнул по окнам первого этажа, Беллами развернула машину и отъехала от дома. Еще несколько мгновений, и затих даже звук отъехавшего автомобиля.