– Беллами обработала мне раны.

– Выходит, эта дамочка и такое умеет.

– Она все сделала как надо, точно тебе говорю, Голл.

– А в полицию ты заявил?

Дент отрицательно покачал головой:

– Мы боялись, что через полицию об этом разнюхают журналюги. Ван Дарбин выслеживал меня возле моей квартиры, но, к счастью, он не знал, что тот тип напал на меня с ножом.

– Ван Дарбин видел тебя там вместе с ней?

– Этот ублюдок успел нас сфотографировать.

Голл нахмурил брови. Он явно был не в восторге от того, что сказал ему Дент.

– А этот красномордый, он кто такой?

– Похоже, что это Рей Стрикленд, братец Алана. Но это всего лишь догадка.

– Почему же он вас преследовал?

– Наверное, хотел отомстить, – ответил Дент и пожал плечами. – Лучшего объяснения нам с Беллами в голову не пришло.

– Вам с Беллами, – насмешливо повторил старик. – Дент, зачем тебе нужно ввязываться в это дело?

– Я сказал тебе зачем.

– Понятно. Обелить себя раз и навсегда. Можешь дальше не рассказывать. Но зачем?

Мало тебе того дерьма, в которое превратилась твоя жизнь? Хочешь, чтобы его стало еще больше, выше головы? – не унимался Голл, не давая Денту возможности занять оборону. – Тебя могли убить. Что толку от того, что ты снимешь с себя подозрения, если ты мертв? Что касается ее, как, по-твоему, захотела бы она с тобой связываться, знай она, что…

– Она знает, – произнесла Беллами.

Голл, потрясенный, обернулся на ее голос.

– Я знаю, что Дент был в тот день в заповеднике и поссорился с моей сестрой незадолго до того, как ее убили. Я видела их. Вчера вечером, пока мы с ним спорили, я внезапно это вспомнила.

Голл растерянно ахнул, явно не зная, что на это сказать.

– Ну…

Беллами с улыбкой прикоснулась к рукаву его комбинезона:

– Я знаю, чтобы защитить Дента, вы солгали. Вашу тайну никто не узнает, обещаю вам.

– Вы не станете говорить об этом Дейлу Муди?

– Мне гораздо интереснее выслушать то, что нам расскажет он.

– Нам пора, – перебил их Дент. – Если мы приедем поздно, он может передумать и откажется разговаривать с нами.

Они втроем вышли из ангара, но, прежде чем забраться в самолет, Дент отвел Голла в сторону:

– Этот красномордый, кем бы он ни был, очень опасен. Будь осторожен, Голл.

– Обо мне не беспокойся, летчик.

– А при чем здесь ты? Мне тревожно за себя.

– Как это?

– Хочу отплатить ему за то, что он сделал с Беллами и со мной. Но если он причинит вред тебе, я его убью.

– С кем это вы так долго разговаривали?

Беллами приняла приглашение Дента сесть рядом с ним в пилотской кабине и, несмотря на свои прежние жалобы на тугие наушники, надела их и включила переговорное устройство.

– С Декстером, – ответила она и вздохнула, глядя на линию горизонта. – Это мой литературный агент. Он оставил мне около двадцати голосовых сообщений. В последнем пригрозил, что спрыгнет с Бруклинского моста, если я срочно ему не отвечу. Пришлось позвонить.

– И?

– Он прочитал колонку ван Дарбина во вчерашней газете. Считает, что мне, так сказать, следует вернуться на арену и чаще встречаться с читателями и журналистами. Я отказалась.

Даже без каких-то усилий с моей стороны книга поднялась на две строчки в списке бестселлеров. Однако Декстер утверждает, что благодаря прессе она вполне может подняться даже выше и продержаться еще очень долго. А если удастся продать права на экранизацию, то будет совсем здорово. И так далее. Я снова сказала «нет». Уже в который раз. Причем на повышенных тонах.

– Значит…

– Перед моим отъездом из Нью-Йорка он пригрозил спрыгнуть с небоскреба Эмпайр-стейт-билдинг, – улыбнулась Беллами. – Но пока так и не выполнил свою угрозу.

Вскоре они перелетели из одного воздушного пространства в другое, и Дент о чем-то переговорил с авиадиспетчерами. Система управления самолетом была для нее такой же загадкой, как и поверхность Марса.

– Как вы всему этому научились? – спросила Беллами, когда Дент закончил разговор.

– Благодаря здоровому уважению к силе тяжести. Земля всегда остается на своем месте и пытается притянуть тебя к себе. Что необходимо постоянно помнить.

– Почему во всех случаях катастрофу списывают на ошибку пилота?

– Потому что пилоты совершают последнюю в жизни ошибку и не в состоянии оправдаться и объяснить свои действия, ибо мертвы.

– Согласитесь, что это несправедливо.

– Пожалуй. Пилоты обычные люди. Ошибку может допустить каждый. Но обычно катастрофа бывает вызвана серией ошибок или неудач. Когда они накладываются друг на друга, летчики в пилотской кабине вынуждены идти на чрезвычайные меры. Слышали когда-нибудь про «принцип швейцарского сыра»?

– Что-то слышала, но на всякий случай просветите меня.

– Любой катастрофе, вроде крушения самолета, предшествует серия событий.

Представьте себе эти отдельные факторы в виде ломтиков швейцарского сыра, наложенных один на другой. Если дырки не совпадают, последовательность событий или меняется, или замедляется, и катастрофы не происходит.

– Но если все дырки совпали…

– Жди катастрофы.

– Ошибка пилота – это дырка в последнем ломтике сыра.

Дент кивнул:

– Точно. Представьте себе, что механик поссорился с женой-мегерой. Он уходит из дома, напивается и на следующее утро мучается похмельем. В ходе предполетной проверки второй пилот проливает кофе на приборную панель, в результате чего возникает короткое замыкание. Он докладывает об этом, и механика вызывают заменить приборную панель.

Начнем с того, что он неважнецки себя чувствует, работает через силу. Знает, что время поджимает и что все, кто находится сейчас на борту самолета, недовольны задержкой. В довершение ко всему погода ухудшается, и нужно срочно вылетать, пока она окончательно не испортится.

Наконец панель заменили. Механик расписывается в ведомости о ее замене. Первый и второй пилоты знают о надвигающейся грозе. Они выруливают самолет, получают «добро» на взлет, в последний раз проверяют радиолокатор и взлетают.

Набрав высоту, они попадают в зону сильной турбулентности. Чтобы ее избежать, управление воздушным движением рекомендует сделать разворот влево. Первый пилот выполняет эту рекомендацию. Но когда самолет делает поворот, в него ударяет молния. Нет, сама по себе она не приводит к аварии, но может существенно ухудшить ситуацию.

Теперь самолет закладывает крен влево и, испытывая турбулентность, пытается вылететь из полосы сильного дождя и града. Тем временем наступает ночь, так как вылет задержали из-за замены панели. Когда… – Для пущего драматического эффекта Дент сделал паузу и бросил взгляд на Беллами. – Когда раздается сирена противопожарной сигнализации о возгорании левого двигателя, автоматически зажигается красная лампочка. Первый пилот немедленно реагирует на это и поступает так, как его учили и к чему он сам привык за многие годы, летая на таком самолете. Он нажимает на рычаг системы пожаротушения, чем мгновенно закрывает этот двигатель.

Правда, он не знает, что среагировал на ложный сигнал. Сигнал сработал потому, что систему закоротило, когда на приборную панель был вылит кофе, что осталось не замеченным обоими пилотами и механиком. Турбулентность, или удар молнии, или что-то другое в критический момент заставило систему сработать. Быстрая реакция первого пилота, призванная устранить мнимую аварию, привела к аварии реальной.

Напоминаю, что самолет при этом заложил крен влево. Кстати, сделать это при неработающем двигателе невозможно. Потому что другой двигатель разгоняет машину в еще более крутой крен. Крылья стремительно принимают вертикальное положение. Нос ныряет вниз. Самолет обречен. Всем тем, кто на борту, крышка.

Но кого винить в катастрофе? Первый пилот совершил последнюю ошибку. Но с тем же успехом можно винить и летчика, пролившего кофе, и механика, не заметившего повреждения системы пожаротушения, которая была повреждена вместе с приборной панелью. Той самой, которую он заменил. Можно обвинить его сварливую жену, которая постоянно пилила его и вынудила напиться накануне полета, отчего он мучился жутким похмельем и не устранил неисправность, которую в ином случае непременно бы заметил.