…он становился послушнее; с затаенным чувством страха, стыда и злости он приучился скоро делать все, что от него требовали. Да, он покорялся, он молчал и послушно скучал в этих душных комнатах. Ему уже не с кем было бегать: он важно ходил с теткой по комнате, заложив руки за спину, как маленький немец; движения его становились ленивее и слабее. И к чему был его громкий голос в комнатах, где неприлично громко кричать? И он приучился говорить тихо и ясно. Но он не мог примириться с этою мертвою тишиною. Он вспоминал свое прошлое. На игры уличных детей etc. Ленивое недовольство овладевало его душой, недовольство одинокое, подавленное в глубине слабой души; все силы этой души были поглощены этим угрюмым чувством, силы души, постепенно слабевшей в этой ленивой, полусонной жизни. И мало-помалу ужасные привычки вкрадывались в душу, овладевали ею. Мелки они были, мелки и ничтожны, но они губили его. Он сохранил еще много сил etc. <…> Вследствие уединения развиваются многие пороки. В своих собственных глазах он мало-помалу опускается[149].

Как происходит одиночество, как оно развивается, как оно действует на человека, как человек и среда действуют на его развитие, что является вследствие его? Какие побочные обстоятельства могут быть с этим связаны?

I. 1. В чем состоит одиночество в детстве? В детстве ребенок, засаженный в комнате и не имеющий возможности играть с однолетками, — одинок. Отсутствие движения дурно влияет на его организм. Невозможность играть с детьми подавляет в нем инстинкты товарищ<ества> и уменья сходиться с людьми. Ум не занят своевременно работою. Ребенок скучает. Он ищет каких ни на есть развлечений и наталкивается на онанизм. Окружающие его взрослые люди дурно на него влияют. Онанизм, недостаток движ<ения> и воздуха, непривычка к играм, требующим смелости, энергии, живости и ловкости; вследствие этого — слабость тела, ослабление умств<енных> способностей, развитие мечтательности, развратные грезы, излишняя стыдливость, робость, застенчивость, слабость воли, бесхарактерность, безличность, лень, привычка подчиняться другим, апатичность, вялость, неловкость, затаенность и скрытность. Находясь под исключительным влиянием только взрослых, он быстро проникается их пороками и слабостями, преждевременно развивается, если от природы умен. А если глуп — только опошляется и падает в безнадежный мрак. Вследствие лености и недисциплинированности мысли развитие идет кое-как, неровно и часто поверхностно. Но в некоторых направлениях идет далеко. Это вопросы о свободе любви и отсюда вообще о свободе совести и поступков, о равенстве и социальном устройстве будущих обществ. Это вопросы, затрагивающие развитое воображение. Так же далеко идет в эстетическом отношении, хотя, по теории эс<тетики?>. Нуждается в авторитете по своей слабости. <…>

2. Ребенок, не умеющий сойтись с товарищами — одинок (см. 1).

3. Ребенок, стоящий выше товарищей — одинок.

Это требует некоторого объяснения. Берется мною ребенок умный, с высоким лбом. В условиях I.1 он развивается довольно значительно, и не столько с умственной стороны, сколько со стороны сердечной.

Онанизм делает человека меланхоликом, мизантропом, эгоистом. Но человек исполнен неразрешимых противоречий. Сладострастные наслаждения есть подобие наслаждений любовных. В нем вырабатывается чувство изящного. В то же время чувство любви, нежности, хотя все это скрыто под личиной холодности и апатичности. Онанист испорчен нравственно лишь тогда, когда он имеет столкновение с грубыми, развратными товарищами и сходится с ними. Если он одинок, чувство прекрасного заставляет его презирать их. В юности он еще может возродиться, если что-нибудь разбудит и разовьет в его душе прекрасные чувства.

Относительно способности развивать свои нравственные убеждения онанист стоит весьма высоко, если он умен. Он сознает свое падение, сознает всю грязь своей жизни, и чем грязнее его жизнь, тем чище противоречащий ей идеал. Но этого мало. Привыкнувший смело и откровенно смотреть на себя, сознавая и свое хорошее и дурное, он привыкает также прямо и свободно глядеть в глаза каждой истине. Робкий в личных отношениях, застенчивый в обществе, он смел наедине с собою и в своих логических построениях. Беспрестанно воображение его работает над картинами любви. Если он презирает свой разврат и гнусные удовольствия, которые так близки к этому разврату, то он стремится облагородить свои развратные мечты. Он убеждается, что его разврат не был бы преступен, если бы не грозил его здоровью. Под влиянием кое-каких прочитанных книг, увлекаемый своею смелою и честною мыслью, он идет далеко и разрушает основания нравственности в своем сердце. Она заменяется разумом, и он обвиняет себя уже с другой точки зрения. Начинается борьба между разумом и плотью, как раньше между условным и естественным.

4. Если он и ниже своих товарищей — он опять одинок. Он выше их некоторыми умственными качествами. Но ниже по некоторым нравственным чертам. Интересны его безнравственные поступки. Он знает их низость; он даже доводами разума доказывает их неблагоразумие. Но он совершает иногда подлости, хотя это стоит ему большой борьбы с самим собою. Он даже старается оправдать себя в этих подлостях и в этих стараниях доходит до некоторых положений, которые, очень может быть, и действительно верны. Ниже товарищей вследствие физических последствий он. И это главное. Слабость тела и робость заставляют его терпеть постоянно нападения и насмешки, на которые он не может ответить. Его бьют, над ним смеются. Он ожесточается, озлобляется, постоянно страдает. Но долгий гнев не в его натуре и скоро переходит в грусть, сознание своей отчужденности от товарищей. Это же развивает в нем болезненное самолюбие, необыкновенную раздражительность и чрезвычайную чуткость к наносим<ым> ему оскорблениям. Замечается и другое характерное явление. Проявления характера, воли невозможны. Но эта раздражительность сильна в нем, постоянно заставляет его вспыхивать гневом именно тогда, когда проявления его не особенно опасны. В опасных случаях он старается сдержаться. Вообще гнев в нем не бывает долог и силен, и он стремится к примирению.

5. Одинок — но не один. Ребенок одинок в нравственном отношении. У него нет товарищей, и товарищеские связи его весьма непрочны. У него нет друзей, и те, кого он за друзей принимает, оставляют его без всякого сожаления. Но чаще он сам к ним охладевает. В семье у него нет никаких симпатий глубоких и искренних. Мать и сын не понимают друг друга, и, при неблагоприятных условиях, это непонимание переходит чуть не во вражду. Он сожалеет мать, но не в силах помочь ей. Она любит сына, но не в силах руководить им и дать ему надежную опору. Старые люди для него противны своею отсталостью. У молодых — свои интересы, и на ребенка они почти не обращают внимания. А когда они им займутся, он чувствует себя их игрушкой. Конечно, в раннем детстве это не так заметно, но потом тем больше горьких мучений доставит ему это сознание. В трудные минуты своей короткой жизни он остается без нравственной поддержки. Станет ли он в затруднительное положение дома — на него обрушиваются, как на преступника. Школа не менее сурова и деспотична, а товарищи — сей возраст жалости не знает. Но возможность оставаться одному и работать, избавясь от присутствия нравственно чужих людей, ему почти не удается. Ему приходится сидеть вместе с большими, с ними готовить уроки, с ними заниматься. Один он только на прогулках, где обыкновенно мечтает. Одной мечте остается простор. Но этот полет фантазии не вредит ему. Чтение романов научило его кое-чему. Он знает жизнь не так, как обыкновенно мальчики его лет, и конечные выводы его размышлений чаще верны. Оттого и мыслительная деятельность его приходит к парадоксам и гиперболам. Но эта мечтательность, мешающая мыслить, и недостаток времени для работы на себя и для себя вредно действуют на него, развивают лень и препятствуют его развитию.

II. Одиночество во второй период его жизни — юности и постепенного созревания.

1. Прежде всего, элемент чисто внешний — недостаток знакомств. Знакомые его семьи совсем для него не годятся по своей неразвитости. Школьных товарищей он не знает, с ними никогда не сходился и даже чувствует себя неловко в их присутствии. С университетскими тоже не сходится. Ему не нравится размашистость большинства из них и их незрелость. Шумят, кричат, увлекаются, точно в тумане, не имея ясного представления о том, что такое нужно делать в настоящее время.

2. Есть, впрочем, кое-что, что могло бы сблизить его с товарищами. Это разные принадлежности юношеской холостой жизни учащейся молодежи. Но принимать участие в разных увеселениях своих товарищей ему мешает его слабое здоровье, его вялость, апатичность, робость, застенчивость. Да, одною из причин его не-сообщительности с товарищами служит именно застенчивость: он стыдится своих товарищей и не любит обращать на себя их внимание, особенно если это внимание может быть насмешливого свойства. Иногда он участвует в этом с немногими, более знакомыми и симпатичными личностями. Но эти пирушки имеют для него иное значение, чем для его товарищей; он смотрит на жизнь глубже и во всем видит стороны, скрытые от глаз невнимательного наблюдателя.

3. Он беден, не любит разбрасывать получаемых денег сразу даром, чтобы потом голодать: расчетлив. Кутить, да и просто даже принимать товарищей не на что. Кто придет иногда, хозяин не угостит ничем, да и разговор не завяжется дельный. Только помешают, не разогнав тоски одиночества.

4. Характер мрачный, меланхоличный, раздражительный, серьезный. Товарищи сначала задевали его, а потом и рукой махнули на скучного чудака и оставили его одного.

5. Ум работает гораздо меньше, чем следовало бы. Ум его многосторонен, ему часто приходят в голову светлые идеи, но эти идеи настолько разносторонни и притом новы, что кажутся противоречащими друг другу. Ему лень их обдумать, и он не в состоянии сделать из них прочных выводов. От этого он постоянно колеблется, сомневается, как Гамлет, и не знает, что делать. Один его вывод: человек исполнен неразрешимых противоречий.

6. Как в детстве фантазия увлекала его на путь онанизма, так и теперь она весьма сильна в нем и подчиняет его своему безграничному влиянию.

7. Но все его мечты, очень часто прекрасные и чистые, остаются лишь мечтами и <не> переходят в дело. В нем нет смелости и энергии для достижения своих целей, особенно когда это достижение грозит опасностью.

8. Онанизм испортил его настолько, что он даже не смеет надеяться на любовные наслаждения. Он сознает свое бессилие, и это сознание жестоко мучает его. Он застенчив и робок с женщинами, и когда он влюбляется, он постоянно чувствует горькое чувство стыда и раскаяния, сравнивая себя с нею. Он мечтает о жизни с любимою женою, о своем возрождении. Но он не может открыть свою любовь, и сух, и холоден, и робок с любимой девушкой. В минуты некоторой откровенности он предается самобичеванию.

9. Как и в детстве, он не умеет сходиться с людьми; он выше всех, но и ниже всех. Как я уже говорил, он сильно развит в нравственном отношении, но его застенчивость, и робость, и угрюмость мешают ему проявлять чувства любви, сострадания и участия. Он холоден с виду и, что всего хуже, не находя необходимого для себя возрождения, постепенно холодеет и портится в душе. Он нисходит даже до позорных пороков в своих отношениях к людям: воровство, зависть, интрига, коварство, хитрость, лесть, мстительность. Все это смягчается только его бесхарактерностью.

10. Долгое одиночество развило в нем привычку думать и заботиться больше всего о себе. Нельзя сказать, чтобы горе ближних не трогало его душу. Он рано сознал, что человек только тогда будет вполне счастлив, когда он не будет видеть несчастий. Да и инстинктивно он любит и сожалеет все живое и несчастное. Но ему как-то не приходит в голову пожертвовать собою за других. Если же он об этом и думает, то это сопровождается такими тщеславными мечтами, что ему самому потом делается противно. И эта дума о себе приводит к тому убеждению, что человек не должен дорожить жизнью: будущее для нас ничего не стоит потому, что мы его не имеем, а между этим будущим и смертью есть ли разница? После смерти этой разницы мы не найдем. Весь вопрос: быть или не быть? Но ответ: не быть — должен быть приятен человеку, которому тяжело быть.

11. В университете он одинок и один[150].