* * * Как этот час был беспощаден! Я истомился, как в аду, И множество кровавых ссадин Пылает на моем заду. Инспектор был весьма рассержен Непослушанием моим, И вот я в классе был повержен На голый пол совсем нагим. За локти, за ноги держали Меня мои ученики, И два ученика стегали Меня во весь размах руки. Немного дети посмеялись, Потом затихли все, и вот Одни лишь в классе раздавались Мой рев, мольбы, ударов счет. Вот насчитали сто. — Довольно! В рубашке на коленях стой. Ну что, мерзавец, стыдно? больно? Да постоишь и в мастерской. — Звонок. Ушли на перемену. Потом опять даю урок. Весь красен. Каждому колену Пол одинаково жесток. Не слышно вовсе разговоров, И не смеется уж никто, И только раз сказал Егоров: — Небось, взревешь, как всыплют сто! <3 марта 1884> * * * В переплетной мастерской Клей поставил на плиту я И работою другой Занялся, беды не чуя. Кто-то дров не пожалел Сунуть в печку потрудился. Живо клей перекипел И по всей плите разлился. Неприятен клейный смрад, И убыток — порча клея, И мальчишки все глядят На меня, вперед жалея. И кастрюлька вмиг снята, — Горячее клей, чем надо, — И очищена плита. Бальзаминову досада; Рассердился, стал вопить: — Захотел ты, видно, порки! Оголить и разложить! Отодрать на обе корки! — И пришлось мне на пол лечь. Начинается расправа, — Мальчуганы стали сечь, Хлещут розги слева, справа. <13 марта 1884> * * * Весенний вечер. Спит дорога. Тихонько свищут соловьи. Молчит недавняя тревога, И близко плещутся ручьи. Иду березовою рощей. Скажи мне, милый соловей, Что может быть милей и проще Весенней песенки твоей? Качнулась тонкая береза Под легким, свежим ветерком, — Но где ж пленительная роза, Сдружившаяся с соловьем? И вот березовые ветки Несут мне горестный ответ: — Здесь нету розовой беседки, И розы соловьиной нет. А если розочек желаешь, То в садик свой иди скорей; Там, сколько хочешь, наломаешь Себе березовых ветвей. Сегодня раннею порою Не розги пели там твои, — Ручные звонко над тобою Тогда свистали соловьи. На Юге соловей и роза Для сладких песенок сошлись, Тебе ж веселая береза И соловей в одно слились. <8 июня 1884> * * * В ночь, как папоротник цвел, В чащу я босой пошел Потихоньку ото всех, Поискать себе утех, Тайну ночи той открыть, Клад найти, счастливым быть. Но я тьмою был пленен, В сон ленивый погружен, Час заветный я проспал И цветка не отыскал. Просыпаюсь, — день давно, А в душе моей темно. Надо мне домой идти, Но забыл я все пути. К счастью, встретил я людей, Помогли беде моей. Но вернулся я домой Только в полдень золотой. — Где ты был? — спросила мать. Что сказать, чтоб не соврать? Говори или молчи, Знаю, будут розгачи, И признался я во всем, И пришлось мне голышом Наказание терпеть И под розгами реветь. 10 июля 1884 * * * Еще немало мне осталось Тетрадок школьных просмотреть. Уж поздно. Я гоню усталость, Чтоб завтра не пришлось реветь. Но клонит сладкая дремота, Туман в глазах, темно кругом, Потяжелели отчего-то Босые ноги под столом. Дремлю, дремлю, и, засыпая, Вдруг мамин окрик слышу я: — Задрыхнул! Ж-у настегаю! — И вмиг дремота где ж моя! И снова спорится работа, Бежит рука с карандашом, Тихонько отбивают что-то Босые ноги под столом. Чулок на спицах быстро вяжет, На стуле сбоку сидя, мать, И знаю, — розгами накажет, Коль снова вздумаю дремать. <27 ноября 1884> * * * Все вместе: проворная пляска, Свист розог, и рев мой, и вой. Ветвей беспощадная ласка Так мучит, что сам я не свой. Лишь пятки танцуют без лени, Совсем неподвижен живот. Меня положив на колени, Мать порет, а боль все растет. Все порет, браня, упрекая. Реву я и вою, как зверь; Вдруг, новым стыдом обдавая, Скрипит, открывался, дверь. Мещанка знакомая входит И сын ее, мой ученик, И страх на мальчишку наводит Мой, розгами вызванный, крик. Лукаво смеется бабенка И стала мальчишку пугать: — И ты заревешь так же звонко, Как стану тебя я стегать. Учитель от этакой порки, Наверное, встанет сердит И мне тебя на обе корки Пороть хорошенько велит. 30 января 1885 |