Вы же хотели увидеть наш бой. Вот как мы бьемся.

Прожектора на восьми опорах Клетки взорвались. Арену теперь освещал лишь шипящий и искрящийся дар Нинн.

Лето рискнул приподнять голову и улыбнулся. Широко, не сдерживаясь. Урман все еще лежал на спине. От его бедра поднимался дым, там, где огненный шторм коснулся меча в ране. Побеждает сильнейший Тигони. У Урмана не было ни шанса. Вэйл дрожала, прислонившись к столбу опоры. Сжимая в руках два огарка, которые раньше были ее копьем. Ее глаза превратились в два круглых диска. Если бы ее грудная клетка не содрогалась от яростных попыток вдохнуть, Лето принял бы ее за труп.

Он обернулся, чтобы поздравить свою напарницу, но об­наружил, что та тоже не удержалась на ногах. Нинн рухнула навзничь на глиняный пол. В центре ее щита зияла огромная дыра с обуглившимися краями.

Цепь все так же соединяла их лодыжки.

Он бросил оружие, поднялся на колени и намотал слаби­ну цепи на предплечье, к которому понемногу возвращалась чувствительность. Подхватил Нинн под мышки. Приподнял ее. И тряс, пока Нинн не ахнула. Ее глаза уже не сияли чи­стым серебром, но странное разноцветное свечение осталось в них. Поблекло. Возможно, было потрачено на удар. Но от него все так же перехватывало дыхание.

— Не могу, — она закашлялась и чуть не упала. — Не смо­гу идти.

— Еще как сможешь, — сказал он низким и страстным го­лосом. — Я не стану нести тебя, неофит. Ты должна поднять­ся сама. Чтобы принять их аплодисменты.

Это была самая громкая овация, которую Лето когда-ли­бо слышал.

Нинн могла лишь цепляться.

Лето практически удерживал ее на весу. Толпа что-то одо­брительно вопила, Нинн не могла разобрать все оттенки и волны шума.

Она держалась за его потные напряженные плечи, пока су­дья снимал кандалы с их лодыжек.

И с трудом, с огромным трудом, удерживалась на грани безумия.

Она могла сосредоточиться только на том, что выжила. Бо­лее того, победила обоих противников. Пендрей по имени Вэйл хромала прочь из клетки, а ее напарник — какой-то Ти­гони, чье имя вылетело у нее из головы, — покидал Клетку на каталке, которую увозили люди, похожие на медиков. Меч Нинн остался на полу рядом с местом, где лежало его тело.

— Оставайся со мной, — прорычал Лето. — Выключишь­ся, и я найду, какие еще куски души можно из тебя вытащить. Стой на ногах и веди себя как чемпион, Дракон тебя подери.

Он выбрал тот самый тембр, который Нинн различала да­же в хаосе обезумевшей толпы — тон, который казался ей гипнотическим и которому она была не в силах сопротив­ляться. Она кивнула. Его рука поддерживала ее за спину, и Нинн смогла заставить онемевшие комки ваты на конце своих ног вновь стать ступнями. Ступнями в сапогах. Сапо­гах на разбитом полу. Лето все еще хмуро смотрел на нее. Как победитель может казаться настолько недовольным и злым? Впрочем, в ее случае победитель был готов сблевать и рух­нуть на глиняный пол.

Это был не Лето. Это была не она.

Она схватила его за руку и вскинула подбородок.

— Я же говорила тебе. Потрясающе.

Его губы дернулись.

— Значит, теперь я могу доверять твоим словам, неофит?

Она не хотела отпускать его голое плечо и не разжала паль­цев. Жест не был вынужденным, она удерживала его из чи­стой жадности. Ей хотелось чувствовать его гладкие мышцы и пульс крови под пальцами. Его глаза на миг закрылись. Нинн поднялась на цыпочки, и ее голос заглушил эхо толпы, метавшееся по залу Клетки.

— Я больше не твой неофит.

Лето внезапно отпустил ее и закружил по Клетке с побед­ным воплем, еще более мощным, чем тот потрясающий рык, с которым он предстал перед толпой в начале матча. Каждый его шаг был наполнен силой, мышцы на бедрах напряглись. Его спина была высокомерно прямой. Расправленная грудь казалась еще шире благодаря подогнанному доспеху. Булава очерчивала стремительные арки.

Показуха. Однако Нинн наслаждалась каждым ее мгнове­нием не меньше аудитории Лето.

И только когда он повернулся, встретил взгляд Нинн и от­швырнул булаву, она смогла ощутить дрожь того, что мож­но было назвать предвкушением. Он зашагал к ней и оста­новился в нескольких дюймах от ее тела.

— Ты не ошиблась. Ты больше не мой неофит. Но ты бу­дешь моей. Сегодня.

— А как же все то надменное дерьмо насчет «ты сама при­дешь ко мне»?

Они смотрели друг на друга. Трепет чего-то иномирного, невероятно сильного, вновь замерцал от контакта их взгля­дов. Нинн хотелось моргнуть, чтобы избавиться от странной помехи, но ощущение было слишком приятным.

— Так ли уж важно, кто кого выбирает? — Низкий голос Лето буквально гудел силой под стихающим шквалом апло­дисментов, как землетрясение, готовое вот-вот разорвать землю. — Мы победили вдвоем.

— А если я выберу кого-то другого?

Вместо того чтобы продолжить свои показательные угро­зы — способные еще больше впечатлить всех, кто ставил на его победу и обожал его открытую силу, — он облизал ниж­нюю губу.

— Тогда мне придется тебя переубедить. Или же ты убе­дишь меня своим выбором, что за тебя не стоит драться.

— Но я того стою. Я стою победы и боя.

Она сказала это с уверенностью, которой никогда не вы­казывала раньше.

Ноздри Лето раздулись от долгого глубокого вдоха. Му­скулы нижней челюсти напряглись, приводя в движение и татуировку змеи на висках.

— Да.

Этот момент показался ей прыжком веры в чистый дым, в надежде, что дым ее удержит. Нинн последовала за Лето к выходу из Клетки. Ее тело и разум болели почти одинаково. В ней до сих пор звенела неописуемая жажда насилия. Но ес­ли она чего и хотела от Лето из клана Гарнис, так это стащить с него доспех и сцепиться в схватке совсем другого рода. Она хотела избавиться от странной нервозности, от чего-то не под­дающегося определению, что мешало ей связно мыслить.

Она вышла из Клетки как раз вовремя, чтобы увидеть, как Лето стоит лицом к лицу со Стариком. До сих пор Лето, го­воря с главой клана Астеров, демонстрировал лишь уваже­ние. Но сейчас...

— Не подпускай его к ней, — сказал Лето с уверенностью и силой. — И не постесняйся спросить у него о причинах.

Улыбка похожего на скелет Старика не угасла. Даже не дрогнула.

— Ты забываешься.

— Ты сам нас в это втянул.

Лето даже не стал ждать возражений от Старика, он про­сто повернулся и зашагал прочь от арены. Нинн теперь не только чувствовала себя запутавшейся, она начала подозре­вать, что ее партнер сошел с ума. Шагая за ним следом, она не удержалась и обернулась на патриарха Астеров. Тот про­должал улыбаться. Мурашки поползли по ее рукам, холод огладил спину.

Не подпускай его к ней.

Пережитое в бою не шло ни в какое сравнение с тем, как ее мозг сбивался на самых простых мыслях.

— Непорядочки в раю, — раздался голос из-за ее плеча.

Нинн обернулась на почти неразлучную пару, Харка и Ти­шину, которые готовились к своему бою. Ей самой только раз довелось драться с Харком. Он, как всегда, откровенно пле­вал на окружающих, подкрепляя свое отношение довольно едкими и наглыми шутками. Нинн встретилась с Харком в тренировочной Клетке на свой третий или четвертый день в комплексе. И ему даже не пришлось копировать ее дар, что­бы оставить ее униженной и избитой. Его каштановые воло­сы были прошиты светлыми прядями, которые неуместно смотрелись в подземном мире. Словно их место было... на пляже. На пляже. Слово казалось незнакомым, но она знала, что оно подходит.

Тишина что-то шепнула ему на ухо, и он рассмеялся. У не­го был громкий смех, широкая улыбка и очень большой ниг- нор в правой руке. Левой рукой он обнимал Тишину за тон­кую талию, так, словно этой женщине действительно могла понадобиться защита. Любая. Хоть когда-нибудь.

— Поведай мне, — сказал Харк. — Раз уж ты у нас облада­ешь уникальным знанием.