Их взгляды встретились. Пространство засияло золотом. Оба моргнули, и Нинн отдернула руку.
— Откуда татуировка?
— Церемония посвящения. Если ты хорошо себя проявишь сегодня, и тебя удостоят подобной чести.
Она ответила улыбкой, а улыбки, казалось, всегда заставали его врасплох.
— Я не собираюсь хорошо себя проявлять.
— Это не подход...
— Чемпиона? — Ее улыбка стала шире. — Я знаю, что нет. А ты собираешься дослушать своего неофита, Лето из клана Гарнис?
Его брови сошлись над переносицей. Растерянность ему не шла, но Нинн нравилось его удивлять.
— Да, я слушаю.
— Я собираюсь проявить себя превосходно. Так что готовься не отставать.
Лето не нужно было смотреть, как она одевается для боя в Клетке. Он достаточно видел ее подготовку. И детали остались в памяти, хотел он того или нет. Их общие три недели были выжжены на его чувствах.
Кроме прикосновений. Их всегда было недостаточно.
Поэтому он дал себе поблажку. Это ведь ее первый бой в Клетке. Он хотел, чтобы Нинн помогла ему произвести впечатление на Старика. Лето ни за что не признался бы в этом вслух. Слишком мелочно. Просто по-детски. Он знал лишь одно: глава картеля Астеров сомневается в успехе Лето. И собирался вместе с Нинн доказать, что сомнения были беспочвенны.
Лето поправил ее доспех, подтянул ремешки, пересекавшие спину. Он медлил. Ему хотелось продлить прикосновения, совсем как ей, когда она касалась его татуировки. Ее спина покрылась месивом порезов и рубцов от кнута. Большая часть уже затянулась, но остались припухлость и краснота. Он прижал пальцы к началу самого длинного рубца и провел по нему вниз — от плеча до того места, где ее кожа скрывалась под многослойным доспехом.
Хелликс. Ублюдок. И доктор Астер, его кукловод.
Лето нужна была цель. И он увидел подтверждение своей цели в глазах обернувшейся Нинн. Непроверенный воин. Стойкая женщина. Подавленные потребности тела воскресли при виде ее выдающейся женственности. Они были тренером и неофитом, но огонь ее ледяных глаз говорил, что она хочет большего. И в этом своем стремлении она тверда, ничуть не мягче пластин доспеха.
Прикосновениям более мягким не место между ними.
И все же он обнимал ее, когда Улия занималась сознанием Нинн. И чувствовал каждую дрожь, каждое бессознательное движение вцепившихся в него пальцев. Он вдыхал запах ее волос с острыми нотками запекшейся крови. Он просто держал ее, словно пытаясь защитить от боли, от которой не сумел избавить ее раньше, у позорного столба.
Или в лабораториях.
Или когда убивали ее семью.
После процедуры она стала совсем другой женщиной — и оказалось, что эта другая могла смутить его взглядом. Могла прикасаться к нему. Изучать его. Могла заставить его испытать совершенно новые гаммы эмоций. Для воина, который двадцать лет оттачивал свои чувства, новизна оказалась одновременно непривычной и неуютной.
Он прекрасно помнил долгую жалящую боль от иглы, наносящей ему татуировку после первой победы в Конфликте. Ему было всего шестнадцать — слишком рано для официальной инициации. Но Старик сделал для него исключение, потому что никогда еще шестнадцатилетний не был приглашен на бои Конфликта. Никто не ожидал, что он выживет. Даже его отец.
Лето торжествовал.
Когда он склонил голову, чтобы принять тату, в его венах пульсировал адреналин. Праздничные кубки с голишем расслабили его сознание. С этим ему повезло, потому что притупились и чувства. Тогда он не настолько владел своим даром при отключении ошейника. Иначе он мог бы не пережить такого количества уколов.
После целой вечности практики он научился контролировать все. Когда включать чувства. Когда отсекать. И все же он до сих пор ощущал прикосновение ее ногтя к волнообразному телу змеи. Снова и снова. Щекоткой по затылку. И он до сих пор чувствовал кожу ее спины под своими пальцами.
Все, что он мог сейчас сделать, это сберечь ее на арене. Вместе они победят всех противников.
— Я подожду тебя за решеткой, — хрипло сказал он.
И вышел из ее комнаты — которая больше не будет служить ей камерой. Победа в сегодняшнем матче добудет ей место в бараке воинов. Она получит уединение и маленькие удобства. Другими словами, Лето лишится полного контроля над ней.
Раздраженный и взвинченный, он ждал у решетки выхода Нинн.
Дрожь паучьими лапками трогала спину. Его неофитка то настаивала на имени Одри, то сопротивлялась ему на каждом шагу. Только цель — спасение сына — придавала ей сил и решимости. Эта цель помогала ему оправдать жестокость тренировок. Лишь совпадение целей слегка облегчало процесс.
Но эта женщина... Она была Нинн из клана Тигони.
Она с уверенностью носила свой идеально подогнанный доспех. Светлые волосы сияли и отбрасывали острые иглы теней на ее лоб и щеки. Веснушки придавали ее чертам особую глубину. Даже текстуру. Нечто совершенно непрактичное, уникальное, принадлежащее только ей.
Любая женщина могла двигаться с гордой осанкой, когда на ней был текучий шелк. Но чтобы двигаться с той же грацией в полном доспехе, нужно быть истинным воином.
А на ее коже под шелком подкладки остались красные рубцы от наказания за попытку бегства. Которой она, похоже, совсем не помнила.
Лето отбросил сомнения прочь. При должном усилии он мог позабыть о сомнениях уже к моменту выхода к Клетке. Работа ее сознания была не его заботой. Он не мог позволить себе заботы, поставив все на будущее Пэл.
Охранники выпустили ее из камеры и заковали в кандалы. Лето тоже вытянул руки. Она смерила его лукавым взглядом.
— Тебя тоже? Почему?
— Потому что мы покидаем комплекс. Старик никогда не пускает сюда посетителей. Нас проводят туда, где все гости собираются вокруг полноценной Клетки.
— А, так ты уже бывал снаружи. Ты видел солнце.
Он едва сдержался, чтобы не сжать кулаки. Никаких проявлений своей ограниченности. Лишь констатация факта.
— Нет.
— Что значит «нет»?
— Представь, что ты впервые видишь солнце, когда вся твоя жизнь проходит в подземелье?
Она потерла нижней губой о верхнюю, и на эти секунды обе губы стали соблазнительно пухлыми. Лето ненавидел свой дар за то, что тот заставляет цепляться мыслями за отвлекающие детали.
— Я бы увидела в нем врага, — сказала она. — Неудобство.
— И Старик это знает. Мы отправимся на автобусах, на время выхода наденем повязки на глаза.
— Безопасность.
— Необходимость. Любой приезжий воин оказывается в невыгодном положении.
— Но если бы мы посмотрели? — Она покачала головой.
— Что?
— Если бы не было повязок, мы бы увидели, где мы? Увидели города. Горы. Богом забытые деревеньки. Это могло бы быть важно.
Она говорила словно с другой стороны длинного стеклянного тоннеля. И сама, похоже, слышала свой голос словно со стороны. После вмешательства Улии Нинн обрела свои силы — и потеряла все воспоминания о том, что бьется за освобождение сына. Лето опасался снова говорить о мальчике, чтобы не разрушить освоенный ею потенциал. И не расколоть ее сознание надвое.
Поэтому он решил лавировать. И ему не понравилось. Слишком уж это было похоже на игры Тигони. Трикстеров.
— Славу можно найти лишь в Клетках. И совершенно неважно, где расположены Клетки.
Она уверенно кивнула. Тень замешательства исчезла из ее глаз.
— Тогда за дело.
Глава 18
Лето доказал свою честность во всем, что имело отношение к бою и выживанию Нинн в этом мире. С чего бы ему лгать? Он нагружал ее информацией, вооружал навыками и оружием, давал ей все возможные преимущества.
Так что когда охранники завязали ей глаза, Нинн не сопротивлялась. Любое преимущество ей на руку. Ей предстоит биться на чужом поле. Ни один из сегодняшних матчей не будет идти до смерти. Однако на кону ее гордость. И она хотела показать себя тем, кому служила, и показать себя Лето.