Несмотря на головную боль и пульсирующую от рубцов спину, она лежала в темноте и вспоминала во всех подроб­ностях, как он ее обнимал. Как дышал. Как гладил. Как они целовались.

Она не видела его настоящего. Ее ослепляла гордость, она же была из Тигони. Из дома Гивы, ни больше, ни мень­ше. Ее самоуверенность и несколько лет обучения боевым искусствам в юности сделали ее упрямой — но с получен­ными знаниями она представляла опасность лишь для се­бя самой. Слишком много времени было потрачено впу­стую.

Она никак не могла понять, почему поставила устаревшие традиции Тигони выше собственного выживания. Все, кро­ме Мэла, обращались с ней в клане как с грязью. Хуже, чем с грязью. В грязи можно вырастить урожай. Она же была по­хожа на бесплодные скалистые островки в Эгейском море. Красивые. Бесполезные.

Больше такого не будет. Тот мир не принадлежит ей, и она не станет даже пытаться найти признание там, где она нико­му не нужна. Настал первый день новой жизни.

Точнее, скоро настанет.

Не считая гудящей головы, чувствовала она себя хорошо. Даже посвежела. Она села и провела ладонью по всем зудя­щим местам. Кожа под пальцами была целой.

Воспоминания о последней тренировке были размыты. Ее сила была настолько могучей и странной, что, выпуская свой дар на волю, она закрывала глаза. Чем и объяснялись прова­лы в памяти. Они, наверное, прогнали раундов двадцать, су­дя по тому, как болели ее спина и бедра.

Дар Короля Дракона был таинственной и мощной силой.

Нинн из клана Тигони могла поймать молнию. Превратить ее в сферу такой красоты, что ее не хотелось отпускать. За­ставить ее гореть, высвобождая силу. Нинн была готова. Ле­то станет ее партнером в первом бою в Клетке. Он в ней нуж­дался. Он полагался на нее. И у них обоих были причины драться.

Он хотел обеспечить комфортную жизнь для сестры.

Она...

Лежа во тьме своей камеры, где единственным звуком был шелест воды по каверне в углу, Нинн снова нахмури­лась.

Лампочки над головой замигали. Она моргнула, прого­няя странные сомнения, и поднялась. Потянулась. Стрях­нула остатки сонного оцепенения. Все эти странности навер­няка были просто остатками неприятного сна. Она знала, кто она, и знала, где ее место — в Клетке.

Восхищение смешивалось с волнением. Она пока только практиковалась. Ей сложно было даже представить, како­во это — войти в настоящую Клетку, с глиной под ногами и одобрительно ревущей толпой на трибунах. Что ж, пер­вый бой дорисует недостающее к образу, который она пы­талась придумать.

— Надевай доспех, — сказал Лето, шагая по коридору. — Сегодня твой день.

— Сегодня..? — Она все еще пыталась разобраться с вос­поминаниями, но сразу же подчинилась приказу и начала собирать вещи. — Я думала, у нас еще есть время на под­готовку.

— Ты могла потерять чувство времени. Ты слишком усердно трудилась последние несколько дней.

Он скрестил руки на груди и по привычке прислонился к ближайшей стене. Он выглядел... потрясающе. Доспехи, которые она видела на нем раньше, явно предназначались только для тренировок. Сегодняшний был идеален. Отпо­лированная бронза подчеркивала основной металл, черный и сияющий, как оникс. Защитные слои на правом плече подчеркивали ширину его торса, а голое левое плечо бугри­лось четко очерченными мускулами. Кожа наручей казалась вросшей в его тело. Доспех был прочнее старого. Не сам по себе, а из-за тренированной плоти, которую защищал. Ко­жаные полосы спускались от пояса до середины бедер, под­черкивая его силу.

Он был чисто выбрит. Дерзкие скулы. Худые щеки. Вски­нутый подбородок. Даже его волосы стали короче. Темные. Такие темные. Она взъерошила пальцами свои остриженные волосы и ощутила теплый прилив их схожести.

— Тебе нужно одеваться быстрее, — сказал он, — если хо­чешь встретиться со Стариком до начала матча.

— Конечно.

Его бровь изогнулась, едва заметно. Гораздо больше о его нахальном и веселом настроении можно было прочитать по его широкой стойке. Лето прижимался лопатками к стене. Расправив грудь. Так он казался выше. И страшнее. Вот толь­ко она больше его не боялась. И не могла вспомнить, почему он пугал ее раньше.

Скорее всего, потому, что она считала себя выше его. Клан Гарнис. Потерянные. Что они могли знать о традици­ях, о тысячелетнем контроле над человеческими подданны­ми? Мысль о том, что придется учиться у представителя бродячего клана, была тогда просто смешной.

Сейчас она не смеялась; она глазела.

И вместо того чтобы поспешить со сборами, Нинн пере­секла тренировочную камеру — направляясь не к кучке де­талей доспеха, а к Лето. Одетая только в кожаные брюки и топ, в котором она спала, Нинн отлично, предельно ясно осознавала, почему его темные глаза прикипели к ней. Не жи­вотное. Не зверь. Перед ней был мужчина, отлично знающий свое место в этом мире. Довольный своим местом. А она пре­вращалась в женщину, которую он хотел в ней видеть, но сам оставался все тем же Лето. Ее наставником. Она хотела при­коснуться к нему, зарядиться от него мужеством.

— Ты правда веришь, что я достойна стоять рядом с то­бой в Клетке?

— Да. — Он произнес это с такой уверенностью.

Ей пришлось зажмуриться. Его одобрение. Оно значило больше, чем Нинн могла объяснить. Она лишь знала, что по­ток ощущений от одного его слова был текучим и согреваю­щим.

— Можно? — Она подняла взгляд на голову вытатуиро­ванной змеи. Обновленная стрижка Лето выставила ее во всей красе. — Я хочу увидеть ее. Всю.

— Для этого мне придется повернуться к тебе спиной.

— Я тебе не враг, помнишь? — Она улыбнулась. — К тому же, ты пока меня не вооружил. Ошейник включен. Ножа в руке не держу. Что же во мне способно тебя напугать?

— Ничего. — Но он тут же сглотнул.

Нинн скрыла удивление и любопытство и подняла руку, чтобы коснуться змеиного языка. Вначале лишь кожа под ее пальцами, там, где язык змеи ощупывал его гладкий висок. Нинн двинулась дальше. Волосы под ее пальцами были ко­лючими, но не жесткими. Она прослеживала тело змеи, по­ка Лето не оказался перед выбором: положить конец этому исследованию или повернуться.

Он наблюдал за ней с явным любопытством. Заметным да­же для нее. Обычно прочитать выражение его лица было не проще, чем древние руны: этот фокус удавался дикарям Пен- дрей и их горцам. Но в этот раз Лето приподнял свои уголь­но-черные брови еще выше. Рядом со шрамом на губе чуть дергался мускул. Почти улыбка? Вызов?

Нет, принятый вызов.

Он стал медленно поворачиваться. Нинн получила свобо­ду действий и продолжила изучать черную змею. Бархат чер­ных волос закрывал ее лишь частично. Слишком черными были чернила татуировки. Она прижала пальцем хвост змеи. Самым кончиком ногтя. Даже мечам и боевым серпам не уда­валось вызвать дрожь у этого невероятного мужчины — при­косновение ее ногтя заставило его вздрогнуть. Нинн задро­жала в ответ.

Он все еще поворачивался. Так медленно. Взгляд Нинн ме­тался между татуировкой и открытой частью его спины под скрещенными ремнями доспеха. Мышцы напрягались и рас­слаблялись, следуя его невероятно замедленному ходу. Лам­пы над головой отбрасывали густые тени. Подчеркивая каж­дый бугор его мышц. Грацию каждого изгиба. Изменения рисунка света и тени на его плоти показывали, насколько лег­ко дается ему движение.

Звучало чересчур поэтично даже для Нинн. Все дело в том, что она смотрела на мир с точки зрения художника? Или про­сто Лето был насколько хорош? В конце концов, этот муж­чина мог вызвать поэтические сравнения у любого разумно­го существа. На протяжении всей истории человечества в честь Королей Дракона слагались оды и создавались ше­девры искусства.

Олимп. Фивы. Бенарес. Кахокия. Скара-Брей.

Вне зависимости от города, эпохи и расы, мужчины вро­де Лето ходили с людьми по одной земле и почитались бога­ми. Восторженные ценители идеальных тел находили в них вдохновение. А она сейчас к нему прикасалась. Царапала ко­жу обломанным кончиком ногтя.

Он развернулся лицом к ней, так, чтобы она закончила рассматривать хвост змеи — истончающийся на конце, ис­чезающий над его виском.