Половинки двух разных жизней с треском сошлись воеди­но, шипами вонзаясь ей в лоб и основание позвоночника. Она вспомнила вкрадчивый медный свет и голос, звучащий прямо в ее сознании. Голос змеи.

Улия. Телепат. Дар.

Все, чем она была, когда называла себя Нинн и Одри, бы­ло блокировано. Стерто в ноль.

Тьма могла заполнить ее сейчас. Она находилась на грани взрыва, она готова была расколоться на частицы света, как концентрированный шар ее дара. Она не могла... она не...

— Шрамы оставил мне доктор Астер, — запинаясь, выго­ворила она. — С Калебом МакЛареном я познакомилась в колледже. Он мой муж, и он мертв. Дракон подери, Лето. — Она вцепилась зубами в костяшки пальцев, чтобы не плакать навзрыд. — Я ненавидела тебя. Но я тебя не ненавижу. Ты... ты помог мне выжить. Сопротивляться Астерам. Для... pа­ди... моего сына.

— Да. — Его взгляд был нетерпеливым, внимательным. — Решайся на этот прыжок, Нинн. Я поймаю тебя. Тебе доста­точно произнести его...

— Джек. — Она закрыла глаза от новой волны боли. Белое и черное сплетались и исчезали друг в друге. Их не существовало. Осталась лишь боль потери чего-то неимо­верно важного. — Как я могла забыть о нем? Как я могла?

— Сейчас не время.

— Не время?

— Поверь мне. Ради Чазма и Дракона, можешь ты мне по­верить?

— Ответь, почему, Лето. У меня ничего не осталось. Дай мне хоть что-то узнать.

— Время придет, когда мы проверим, выполнит ли Ста­рик свои обещания, — Лето подтянул ее к себе и поцеловал в висок. — Насчет моей сестры и насчет Джека.

Лето должен был вывести Нинн из Клетки и вернуть ее в комплекс до того, как новые раздражители заставят ее со­знание схлопнуться. Даже сейчас, глядя на ее отяжелевшие веки, он видел ее готовность принять поражение.

Ее волосы слиплись от пота и крови. От таких ран чело­век был бы уже мертв. Взрывная волна. Удар о колонну за­тылком. Ее ноги заплетались, но пока еще удерживали боль­шую часть ее веса.

Уведи ее отсюда.

Береги ее.

Этого он никак не мог сделать.

Победившие Тишина и Харк тихо стояли рядом. Они бы­ли хорошими воинами — больше, чем просто хорошими, по­тому что довели до совершенства разные виды самозащиты. Она — равнодушие взгляда. Он — ухмыляющийся идиотизм. Эти выражения стали для всех так привычны, что парочка много лет казалась послушными маленькими солдатами. Ле­то никогда не рассматривал их, как союзников, но сейчас вы­нужден был схватиться за лучший из вариантов.

Их план...

Старик вошел в Клетку, за ним проследовал доктор Астер с его зверушкой.

Толпа затихла.

Старику поднесли микрофон. Хриплый задыхающийся го­лос казался еще более зловещим, когда доносился из общих динамиков.

— Наш чемпион, Лето из клана Гарнис... Побежден!

И пока тысячи смаковали новизну ситуации, гордая, вер­ная часть Лето превратилась в камень и рухнула ему в жи­вот. Выход из Клетки только победителем был его целью. Когда-то. Слишком давно, он почти не помнил. Сейчас же он держал Нинн, балансирующую на грани обморока. Он про­тащил ее сквозь три боя, уворачиваясь при этом от ее яро­сти. Он преуспел в этом.

И все же смириться с отказом от минувшей славы бы­ло не проще, чем вырвать себе ребра. Ему нужны были ребра. Нужна была его гордость. А последнюю растоптали в пыль.

Громовые вопли стихли мгновенно, как только Старик продолжил свое злорадство. Возможно, это и был ответ на вопрос: злился ли он из-за поражения или радовался. Ста­рик явно потерял часть дохода Астеров на ставках, и Лето вполне мог подписать себе смертный приговор на отбороч­ном туре следующего Конфликта — Лето, который победил на всех этапах в возрасте шестнадцати лет.

Ему все же не хватало той, старой простоты. Биться. По­бедить.

Нинн застонала и закашлялась кровью.

Теперь все было совсем не просто.

Посреди всего этого хаоса Пэт с неестественной грацией зашагала по разбитому глиняному полу. Затянутая в ту же идеально подогнанную черную кожу от шипастого ошейни­ка до плотно облегающих сапог. Чернильно-черные волосы в пугающем беспорядке спадали на ее лицо, уши, шею. Это не имело значения. Ее красота завораживала — недостижи­мая и холодная — но при этом пугала тем, что за этими иде­альными чертами не было ни проблеска мысли.

Она склонилась над телом Нинн, касаясь, почти лаская ее сгоревший доспех.

— Какого... во имя Дракона..? — прошептала Нинн.

— Нет. Из-за Дракона.

— Кто ты?

Пэт сосредоточила свои зеленые глаза на Нинн.

— Чазм не исправлен.

— Ты говорила это и раньше. Я не понимаю. — Ее тело впадало в шоковое состояние, она начинала дрожать, цепля­ясь за Лето.

— Джек ждет тебя. Ничто никогда для нашего рода не бу­дет прежним. Но ты снова сможешь его обнять.

Нинн странно всхлипнула и обмякла. Лето подхватил ее на руки. Что ж, хотя бы его силе нашлось применение, пото­му что мысли в мозгу казались мотком цепей и колючей про­волоки. Он прошагал мимо Астеров к выходу из Клетки. Смех доктора тянулся за ним, как вполне осязаемая вонь.

Вонь лабораторий.

Как только безумие Клетки осталось за их спинами, Нинн очнулась. И начала вырываться, да так сильно, что они оба рухнули на бетонный пол дорожки к заднику глав­ной арены.

— Скажи что-нибудь, — прорычал он.

Слишком многое на него свалилось. Он не мог осмыслить все и сразу. Поэтому решил на этот раз заставить ее ответить.

— Говори со мной, бесполезная ты женщина!

— Дай мне его убить, — она перекатилась на четвереньки. Дракон на ее обнаженной лопатке при свете коридорных ламп испускал свое, призрачное и прекрасное сияние.

Ее доспех погиб, но сталь в ее теле осталась.

— Он в Клетке. Прямо сейчас. И я его убью.

— Как и чем? Заплюешь его до смерти? — Он схватил ее подбородок без намека на нежность, которую проявила Пэт. — Тебе лучше побыстрей научиться играть в дурочку.

Не знаю, что там сейчас происходит в твоей голове, но в мыс­лях у тебя явный кавардак. Я прав, не так ли?

— Да. Во всем. Я не... это словно автомобиль врезался в мой мозг.

Лето выдохнул.

— Храбрая девочка.

— Я сейчас вообще ничего не понимаю.

Он подумал о том, что слишком устал, слишком уязвлен тем, что его гордость сгорела дотла, но выдавил кривую улыбку.

— Значит, мы снова партнеры. Я тоже ничего не понимаю.

— Она сказала, что Джек меня ждет.

— Ни хвоста Драконьего это не значит. Она у доктора как дополнительная конечность. Что бы она ни сказала, это лишь то, что он хотел через нее передать.

Он поднялся на ноги. Ему удалось спасти Пэлл и остано­вить самоубийственный порыв Нинн. Пострадай хоть одна из них, и он бы обрушил свою ярость на Тишину и Харка. Их план, все, что они предлагали, было призывом к полнейшей анархии. А то, что они сделали в Клетке, лишило его возмож­ности выбирать самому.

К лучшему.

Он никогда не умел подстраиваться под перемены. Все это знали. А теперь его мозгу приходилось работать со скоро­стью, на которую было способно в бою его тело. Он перестал быть чемпионом Астеров, и его будущее стало туманным. Он знал лишь то, что Нинн смогла вспомнить о сыне. Это слег­ка смягчило ту постоянную боль в груди, с которой он про­ходил несколько месяцев.

Лето притянул ее к себе, чтобы соприкоснуться с ней лбами.

— У нас мало времени, — сказал он. — Нам нужно до­браться до автобуса и вернуться в комплекс.

— Снаружи лежит снег. Мы где-то на большой высоте.

Дрожь прошла по его телу, медленная, но неудержимая.

— Так вот что это значит? Этот запах холода?

Она коснулась его лица.

— Да, Лето.

— И ты снова задумалась о свободе.

— А ты разве нет?

— У Харка и Тишины есть план.

— Поджарить меня моим же собственным даром, — ска­зала она, презрительно искривив губы. — Отлично.

— Я тоже не знаю, можно ли им доверять. Но прямо сей­час ты должна делать лишь то, что я тебе говорю. Притво­рись дурой. Будь такой же послушной, каким я был с промы­тым мозгом.