«В феврале, — пишет он в своем послании, — когда Вы писали об этих Ваших планах и сроках вторжения в Западную Европу, трудности этой операции были более значительными, чем теперь. С тех пор немцы потерпели не одно поражение: они были отброшены на юге нашими войсками и потерпели здесь немалый урон; они были разбиты и изгнаны из Северной Африки англо-американскими войсками… Таким образом, условия для открытия второго фронта в Западной Европе на протяжении 1943 года не только не ухудшились, а, напротив, значительно улучшились.

После всего этого Советское Правительство не могло не предполагать, что Британское и Американское Правительства изменят принятое в начале этого года решение о вторжении в Западную Европу в этом году. Напротив, Советское Правительство имело все основания считать, что англо-американское решение будет реализовано, что должная подготовка ведется и второй фронт в Западной Европе будет, наконец, открыт в 1943 году».

Сталин пишет, что Советское правительство не может примириться с подобным игнорированием коренных интересов Советского Союза в войне против общего врага.

И далее: «Вы пишете мне, — говорится в этом же послании, — что Вы полностью понимаете мое разочарование. Должен Вам заявить, что дело идет здесь не просто о разочаровании Советского Правительства, а о сохранении его доверия к союзникам, подвергаемого тяжелым испытаниям. Нельзя забывать того, что речь идет о сохранении миллионов жизней в оккупированных районах Западной Европы и России и о сокращении колоссальных жертв Советской Армии, в сравнении с которыми жертвы англо-американских войск составляют небольшую величину».

К тому времени Сталин уже знал о закулисных переговорах английских и немецких политиков с целью заключения мирного договора. В «Правде» появляются сообщения собственного корреспондента из Каира. В них говорится, что, по сведениям из заслуживающих доверия источников, состоялась секретная встреча гитлеровского министра иностранных дел Риббентропа с английскими руководящими лицами с целью выяснения условий сепаратного мира с Германией.

Факты нельзя отрицать, но можно интерпретировать в свою пользу. Черчилль направляет Сталину опровержение. «Мы не думали, — пишет он в своем послании, — о заключении сепаратного мира даже в тот год, когда мы были совсем одни и могли бы легко заключить такой мир без серьезных потерь для Британской Империи и в значительной степени за Ваш счет. Зачем бы нам думать об этом сейчас, когда дела у нас троих идут вперед к победе? Если что-либо имело место или что-либо было напечатано в английских газетах, что раздражает Вас, то почему Вы не можете направить мне телеграмму или поручить Вашему послу зайти и повидать нас по этому вопросу».

Реакция Иосифа Виссарионовича на опровержение была мгновенной и резкой. «…Я не могу согласиться с Вами, — писал Сталин в ответном послании, — что Англия в свое время могла бы легко заключить сепаратный мир с Германией, в значительной мере за счет СССР, без серьезных потерь для Британской Империи. Мне думается, что это сказано сгоряча, так как я помню о Ваших заявлениях и другого характера. Я помню, например, как в трудное для Англии время, до включения Советского Союза в войну с Германией, Вы допускали возможность того, что Британскому Правительству придется перебраться в Канаду и из-за океана вести борьбу против Германии. С другой стороны, Вы признавали, что именно Советский Союз, развернув свою борьбу с Гитлером, устранил опасность, безусловно угрожавшую Великобритании со стороны Германии. Если же все-таки допустить, что Англия могла бы обойтись без СССР, то ведь и не в меньшей мере можно сказать и про Советский Союз. Мне не хотелось бы обо всем этом говорить, но я вынужден сказать об этом и напомнить о фактах».

Во время обострения дипломатических отношений с союзниками началась подготовка к совещанию министров иностранных дел трех держав — СССР, Америки и Англии, которое состоялось в Москве с 19 по 30 октября 1943 года. Здесь надо сказать, что это была первая встреча в таком составе. До того встречи происходили попарно. Встречались В.М. Молотов и английский министр иностранных дел Антони Иден, В.М. Молотов и Карделл Хэлл, Иден и Хэлл. Но все вместе они встретились впервые. На московском совещании обсуждались вопросы сокращения сроков войны, проблемы послевоенного отношения стран-победителей к разгромленной Германии, уточнялись сроки открытия второго фронта в Западной Европе, проблемы польского эмигрантского правительства, находящегося в Англии, вопросы, связанные с положением в Италии, судьбой Австрии и подготовкой встречи на высшем уровне.

Докладывая Сталину о ходе переговоров, Молотов неизменно подчеркивал, что делегации Англии и США выступают единым фронтом.

— Впечатление такое, — говорил Вячеслав Михайлович, — что у них все уже согласовано и решено. Если и возникают какие-то разногласия, то это только для видимости.

— А что ты сам думаешь по этому поводу? — спросил Сталин.

— Они в сговоре, — сказал Вячеслав Михайлович. — Союзники договариваются за нашей спиной.

Молотов вслух сказал то, в чем Сталин был убежден и уже давно обдумывал. Он понимал, что при таких взаимоотношениях союзников на любых подобных совещаниях, встречах и конференциях советская делегация обречена оставаться в меньшинстве. У англичан и американцев всегда найдется повод обвинить Советский Союз в несговорчивости и навязывании своего мнения «большинству». Один против двух — соотношение не в нашу пользу. Впрочем, Советский Союз с самого начала существовал в одиночестве в капиталистическом окружении. Однако такое положение нужно менять. Оно, как предвидел Сталин, изменится в результате разгрома гитлеровской Германии. Но это будет не скоро — пройдет год, два, а то и больше. Что-то нужно делать уже сегодня. Но что? Анализируя основу, на которой строилась дружба Черчилля и Рузвельта, Сталин видел, что у них много общего. Их объединяет, прежде всего, крайняя неприязнь к СССР. А что их могло бы разъединить или, по крайней мере, отдалить друг от друга? Сталин вспомнил, как накануне войны ему удалось вбить клин между Германией и Японией. Тогда Сталин использовал промашку Гитлера, заключившего с Советским Союзом так называемый пакт о ненападении без предварительного согласования со своим главным союзником — Японией. Трудно сказать, чем руководствовался фюрер, принимая такое решение, но оно вызвало настороженность и недовольство со стороны японского правительства. Иосиф Виссарионович тут же воспользовался этим обстоятельством. Он посоветовал Молотову чаще общаться с министром иностранных дел Японии Иосуке Мацуока и пригласить его в Советский Союз с визитом. Вскоре такая встреча состоялась. В Москве с Мацуока вели «доверительно откровенные» беседы, были неофициальные встречи за обедами и ужинами. Принимали и угощали японского министра по высшему разряду. А на завершающем этапе визита японского министра Сталин сделал неординарный ход, изумивший весь мир. Обычно он никогда никого не встречал и не провожал, а на проводы Мацуока Иосиф Виссарионович приехал на вокзал лично. Немцы были потрясены. Отправление поезда задержали на час. Ошалевшего от счастья и спиртного Мацуоку чуть ли не на руках внесли в вагон. Гитлер был в бешенстве. Он стал подозревать Японию в сговоре с Советским Союзом.

Эти проводы практически вбили клин в германо-японские отношения. В результате Япония не объявила нам войну в тот критический момент, когда фашистские войска подошли к Москве.

Однако Сталин понимал, что тот прием, благодаря которому ему удалось охладить отношения между Германией и Японией, совершенно не годится в нынешней ситуации. Здесь нужен другой подход. Идея пришла неожиданно.

После окончания работы Московской конференции трех министров иностранных дел Сталин решил дать обед в их честь. Вечером 30 октября в Екатерининском зале Кремля собрались участники конференции и приглашенные. Просторный зал был заставлен столами, сервированными серебром, фарфором, украшен красными гвоздиками. По указанию Сталина делалось все возможное и невозможное, чтобы удовлетворить самые изысканные вкусы.