Тут Кармен заметила, что донья Матильда наблюдает за нею, проницательные глаза дуэньи задумчиво сузились. Сразу умерив свой пыл, Кармен быстро опустила глаза.

Конечно, не подобает ей так заглядываться на него, решила Кармен. Не следует забывать, что она Кармен Иоланда Диас и Сильвера, знатная дама славного испанского города Севильи. Нельзя также забывать, что она направляется в Санта Фе, чтобы выйти замуж за Хуана Энрике Дельгадо. Нельзя допустить, чтобы ее умом и сердцем завладел какой-то солдат… хотя от одного его вида у нее захватывает дух.

Повозка ползла, кренясь и подпрыгивая по ухабам грязной дороги, Кармен уныло поглядывала по сторонам. Красноватая пыль оседала на ее лице, руках и волосах, забивала все швы и складки одежды. Длинное платье, слава Богу, закрывало от пыли большую часть тела, но отделанная плотной вышивкой передняя вставка лишь слегка прикрывала грудь, и Кармен чувствовала, что проклятая пыль покрыла ее шею, грудь, проникая во все поры.

Они с дуэньей укрепили матерчатые шторы над бортами повозки, чтобы защититься от безжалостных лучей солнца. Прямо перед их повозкой ехал верхом офицер Диего, за ним попарно шесть солдат. Караван двигался по Королевскому тракту.

Следом за повозкой Кармен двигалось еще десять повозок, груженых припасами, которые отец Кристобаль намеревался доставить в Санта Фе. Там находилось оружие: сотня новых аркебуз (разновидность мушкета), мечи, кинжалы, а также седла и конская сбруя. Для колонистов Санта Фе переправлялись бушели муки и крупы.

За повозками тащилось целое стадо быков, коров и коз, — они должны были обеспечивать мясом и молоком всех находившихся в караване; часть домашнего скота предназначалась обитателям Санта Фе. По сторонам стада ехало верхом двенадцать погонщиков. За стадом двигался огромный табун из тысячи лошадей; табун охраняло тридцать солдат. На всем пути следования каравана у отца Кристобаля были новообращенные сподвижники.

Изредка Кармен видела отца Кристобаля верхом на крупном сером муле Габриеле. Иногда отец Кристобаль ехал позади повозок, иногда впереди, следом за майором Диего, в зависимости от желания мула.

Бирюзовые глаза Кармен оглядывали бесконечную красновато-коричневую пустыню, коричневые растрескавшиеся валуны. Сквозь постоянно окутывающее караван облако пыли она силилась разглядеть в этой пустыне хоть какие-то признаки жизни, но видны были только кактусы.

Каждый день в течение последней недели она, — выглядывая из повозки, наблюдала одну и ту же пустынную сцену с пыльными декорациями. Сначала бесконечное ожидание в Эль Пасо дель Норте — а теперь это! Может быть, караван тащится по гигантскому кругу, а однообразный пейзаж не дает людям заметить этого?.. Если только они доберутся до Санта Фе… И Хуан… Она решительно выбросила из головы воспоминания о холодно-голубых глазах.

Повозка снова накренилась, и Кармен ухватилась за деревянный бортик повозки. Она ругнулась — не вслух, про себя, чтобы скорчившаяся напротив нее донья Матильда не услышала, не дай Бог, грубые слова. А как монахини из монастыря были бы шокированы, услышав такие слова из уст одной из лучших учениц, подумала Кармен. Эти проклятья она произнесла, чтобы как-то разрядить раздражение, накопившееся в ней от бесконечной череды дней, тянущихся по этой однообразной пустыне.

Кармен искоса глянула на дуэнью. Матильда Хосефа Дельгадо была преданной и постоянной подругой ее с тех пор, как они уехали из Севильи более года тому назад.

Когда умер отец Кармен, все в ее жизни изменилось. Даже сейчас, при воспоминании о смерти отца слезы покатились из бирюзовых глаз Кармен, и она отвернулась, прикрывшись шторой и надеясь, что жара скоро высушит следы слез на щеках.

Кармен молча покачивалась в такт движению повозки и делала вид, что любуется пейзажем, тогда как в действительности она видела лишь лицо своего умершего отца — словно в тумане. Потом это видение исчезло, и трудно было вызвать его вновь. А что если она постепенно совсем забудет его? Ее дыхание стало частым и прерывистым, и она прижала бледную узкую ладонь ко рту, чтобы заглушить стон. Пустыня поплыла перед глазами, и Кармен с трудом подавила рыдания. Как больно чувствовать себя одинокой в этом мире.

Спустя некоторое время боль от невыплаканных слез окончательно прошла. Она слегка выпрямилась и постаралась взять себя в руки. Она тщательно вытерла глаза, откашлялась — ведь так много пыли! Затем откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза, стараясь привести в порядок мысли. Не хотелось видеть ничего вокруг.

Длинные, вьющиеся локоны белокурых волос струились по ее плечам и спине. Черная кружевная мантилья давно соскользнула с ее головы и траурным покрывалом лежала вокруг на скамье. Ее любимое платье из бирюзовой тафты, которое она надела в день такого удачного приема у алькальда (как давно это было!), помялось и покрылось пылью. Это яркое платье Кармен впервые надела после траура по отцу и с тех пор носила, не обращая внимания на неодобрительное фырканье дуэньи, которой почему-то не нравилось, что год траура прошел. Теперь она сожалела о своем упрямстве, так как ее любимое платье стало ужасно мятым и потертым оттого, что в нем приходилось и ходить по пыльной дороге, и спать, и сидеть. Под мышками от пота появились темные пятна — все из-за этой проклятой жары!

Однако Кармен выглядела вполне презентабельно, высокий лоб придавал благородство ее внешности и свидетельствовал о ее знатном происхождении. Бирюзовые глаза, в обрамлении темных бровей и ресниц, освещали воистину ангельское личико — по крайней мере, так всегда говорила сестра Франсиска, ее любимая наставница в севильском монастыре. Затем сестра Франсиска взволнованно и строго предостерегала свою воспитанницу от ужасного греха тщеславия. В душе Кармен удивлялась, какой же грех в том, что при взгляде на нее в обычно строгом голосе наставницы появлялись теплые нотки.

Вспомнив о сестре Франсиске, Кармен открыла глаза. Наверное, пора выйти из повозки и прогуляться, так она делала последнее время. Когда повозку забивало пылью и в ней становилось слишком душно и жарко, они с доньей Матильдой выходили и шли рядом по дороге. Это помогало размять застывшее от неподвижности тело и привести в порядок мысли. Волы тянули повозку неспешно, и шагать рядом было нетрудно. Даже управлять повозкой было необязательно, так как животные покорно шли следом друг за другом. Через некоторое время клубы красной пыли и палящее солнце доводили Кармен до удушья и головной боли, и приходилось снова забираться в повозку.

— Меняем одно страданье на другое, — говорила донья Матильда.

В таких случаях Кармен вспоминала о гнетущей скуке пребывания в монастыре и воодушевленно внушала себе, что все приключения, выпавшие теперь на ее долю, тогда не снились ей и в самых безумных снах.

Но как бы ей хотелось проскакать по этим обширным пустынным холмам на быстрой лошади, такой как ее любимая кобылка Маргарита. Мысли о любимой лошади, ее серой блестящей шкуре, сильных мускулах, которые так и играли под кожей, когда они галопировали по отцовским полям, наполнили душу Кармен горестно-сладкими воспоминаниями о родном доме.

Но Маргарита была теперь далеко, так же далеко, как и вся прошлая жизнь Кармен. После смерти отца, главой семьи стал его младший брат. Дядя Фелипе настоял, чтобы ее любимую лошадь продали.

— Зачем тебе лошадь на корабле, а затем в долгом путешествии по пустыне к Санта Фе? — отшучивался он, не обращая внимания на отчаянные мольбы Кармен. — А если твоя лошадка не выдержит столь трудного путешествия и помрет?

Наконец, очень неохотно, Кармен согласилась оставить лошадь, лишь бы она была жива. Позднее Кармен поняла, что ее дядя просто не хотел платить большие деньги за специальную лицензию на провоз лошади в Новый Свет.

Кармен вздохнула. Как ей хотелось, чтобы Маргарита была здесь, чтобы можно было ускакать на ней за эти холмы, от этой пыли и гнетущей жары…

Повозку тряхнуло снова, и мысли Кармен, блуждающие в прошлом, резко вернулись к действительности.