— Не соблаговолишь ли оторваться от своих бездарных отчетов и поговорить со мной?

Это принесло результат, но неутешительный: Дельгадо только взглянул поверх бумаг, и донья Матильда отметила, как полысела его голова. Перед тем, как отправиться в Америку из Испании, у него была прекрасная черная шевелюра, вспомнила тетушка. Теперь лишь по бокам черепа остались редкие волосы. Надоедливая муха приземлилась на его лысину, и он с досадой смахнул ее. Вне сомнения, он сделал бы то же самое со своей тетушкой.

— Так в чем дело? — устало спросил он.

— Что ты будешь предпринимать в отношении доньи Кармен?

— Доньи Кармен? — Твоей невесты.

Хуан Энрике Дельгадо снова и еще более устало вздохнул.

— А что можно предпринять?

Он пожал плечами и снова приступил к чтению отчетов о работе ртутного рудника.

— Она у индейцев, — пробормотал он. — Пусть там и остается.

Матильда Хосефа Дельгадо громко забарабанила пальцами по столу. Дельгадо вновь поднял голову и нахмурился.

— Прошел месяц, — проговорила донья Матильда как можно медленнее и отчетливее. — И за этот срок ты не сделал ничего — ничего! — чтобы спасти бедную девочку.

— Солдаты ищут ее, — недовольно проговорил Дельгадо. Он посмотрел в направлении двери и вдруг весь преобразился. Он расцвел, его лохматые черные брови поднялись:

— Ах, Мария, мой маленький рубинчик! Какой сюрприз! — Он вскочил, и его отчет разлетелся по листочкам. Он равнодушно наступил на них, чтобы выдвинуть стул для входившей рыжеволосой особы.

Матильда Хосефа кинула взгляд на его любовницу и неодобрительно фыркнула. Она отвернулась и стала смотреть за окно. С тех самых пор, как она приехала, донья Матильда поняла, что здесь происходит постыдный блуд. В то время, как племянник проводит дни и ночи с этой грязной потаскушкой, донья Карменсита пропадает где-то в проклятой Богом пустыне! Сама эта мысль была невыносимой для старой женщины. Она надула тонкие губы. Если бы выдумать способ заставить племянника осознать свою ответственность!

Вдруг донья Матильда затихла и медленно, внимательно посмотрела на племянника и его пассию. Может быть, она найдет способ…

Через приспущенные ресницы она наблюдала, как Мария Антония де Мендоса лениво развалилась на поданом стуле, принимая знаки внимания как вполне ею заслуженные. Бледная кожа Марии Антонии контрастировала с ее глубоко-рыжими волосами, а зеленое платье было под цвет ее глаз. Она наклонилась к Хуану Энрике, который был ниже ее ростом. Донья Матильда отметила, как он, смутившись, поспешил вернуться в свое кресло.

Мария взглянула на Матильду Хосефу своими удлиненными зелеными глазами и зевнула, в то время как Хуан Энрике суетился, наполняя ее тарелку яствами. Марии было известно, что тетушка сильно недолюбливает ее. Она бесцеремонно осмотрела донью Матильду и напрямик спросила:

— Когда вы покидаете нас?

Мгновение донья Матильда пребывала в замешательстве от такой наглости. Она любила любовницу племянника столь же мало, сколько и гремучих змей, и находила ее настолько же дружелюбной. Ей никогда и в голову не приходило разговаривать с потаскухой, но чтобы та сама стала задавать ей вопросы… неслыханно.

Она поджала губы и решила проигнорировать выпад наглой рыжей женщины. Имя Дельгадо стоило большего, чем обращать на нее внимание.

— Так что будет с твоей невестой, — напомнила она спокойно Хуану Энрике. — Мы говорили о ней.

Мария Антония возмутилась, и тетушка удовлетворенно отметила это про себя.

— Напомни мне, когда ты посылаешь отряд на ее поиски? — как ни в чем ни бывало продолжила она.

— Я не собираюсь посылать никакого отряда, — разъяренный, выпалил Дельгадо. — Она мне больше не нужна! Она теперь живет с индейцами, и каждый мужчина в племени пользуется ею! Приданое потеряно. Зачем мне она, какой в ней толк?

Мария Антония, откусив лепешку, что-то удовлетворенно промурлыкала.

Матильда Хосефа наклонилась к племяннику:

— Донья Кармен очень хороша собой, — доверительно сообщила она. — Клянусь тебе, она прехорошенькая.

Мария Антония метнула на нее взгляд и высунула язык, уверившись, что Хуан Энрике не смотрит в ее сторону.

Набив рот едой, Хуан Энрике подкладывал любовнице новую порцию.

— Зачем мне хорошенькая, если у нее нет денег? — усмехнулся Хуан Энрике.

— Ах, вот в чем дело.

— Конечно. В этом все дело. Вот почему мне понадобилось жениться. Я полагал, что у нее большое приданое, которое даст мне возможность нанять новых рабочих для ртутного рудника, позволит мне поправить свои дела, оплатить мой дорогостоящий дом…

— Продолжай, Хуан, — хихикнула Мария.

Он потрепал ее по колену. Увидев, что тетушка задумчиво смотрит в окно, он позволил себе потрепать Марию чуть повыше. «Мой маленький рубинчик», — взволнованно прошептал он.

Матильда Хосефа нахмурилась. Было ясно, что племянник с годами не только не изменился, но стал еще более бесчувственным. Однако его преданность Марии Антонии удивляла ее. Сколько она могла вспомнить, такой любви он ни к кому не испытывал. Донья Матильда вздохнула: когда-нибудь она разрешит и эту загадку. Но, возможно, для этого ей придется поговорить с самой Марией Антонией, а этого она вовсе не желала.

— Расскажите же нам, я никак не вспомню, как бедная, несчастная невеста Хуана была похищена, — попросила Мария Антония, и ее зеленые глаза блеснули не то озорством, не то злобой. — Кажется, вы сказали, что безобразный индеец перебросил ее, бедняжку, через седло?

Мария притворно вздрогнула; Хуан Энрике нахмурился.

Матильда Хосефа фыркнула. Она бы ни за что не заговорила с этой женщиной, если бы была вольна. Потом она чуть подумала: если начать искушать любопытство и тщеславие Марии Антонии либо жадность Хуана Энрике, может быть, в конце концов они решатся начать поиски Карменситы. И она с достоинством повернулась к ненавистной Марии:

— Он был вовсе не безобразный, — подчеркнула она. — Он был очень красив. — Боже милосердный, прости мне эту ложь, — прошептала неслышно тетушка и едва удержалась от того, чтобы перекреститься.

Глаза Марии Антонии заинтересованно раскрылись, и она приподнялась в кресле.

— Красив? — пробормотала она. — О, Боже, как… как ужасно!

Она казалась более заинтересованной, нежели оскорбленной этим непредвиденным фактом.

Но тетка Дельгадо была вовсе не расположена делать уточнения:

— Вполне, вполне красив, — с энтузиазмом добавила она. — По правде говоря, каждый из них был красив.

Если уж по правде говоря, то она даже не могла припомнить, как выглядели индейцы, настолько была напугана тогда.

Хуан Энрике Дельгадо оторвался еще раз от своих отчетов.

— О, женщины, — фыркнул он и ущипнул Марию за ногу, дабы та помнила, кто ее содержит. Мария мягко отвела его руку и вопросительно взглянула на тетушку.

— Расскажите же еще, — прошептала она.

Матильда Хосефа едва заметно улыбнулась, подумав, что у Дельгадо обман, видимо, в фамильной крови. И… смело начала врать дальше:

— Я думаю, что как раз он и похитил приданое. Я отчетливо помню, как он держал мешочек с бриллиантами. Почти все приданое, — как бы между прочим пояснила она, — состояло из бриллиантов. — И она еще раз в задумчивости изобразила воспоминание. — Да, теперь я уверена, что его похитил именно он.

— Мешок с бриллиантами?! — подскочил Дельгадо. — Но вы ни разу не обмолвились, что кто-то увез мешок с бриллиантами… вы просто сказали, что приданое исчезло!

— Ну… я забыла.

Хуан Энрике гневно взглянул на нее. Мария Антония нахмурилась.

— Вы же понимаете, после всего, что я пережила… Я только сейчас наконец могу без слез вспоминать об этом…

Она дотронулась до своего лба: во всем этом было что-то, о чем она могла только догадываться.

— …Карменсита часто открывала мешок и показывала мне свои сокровища. Там были бриллианты, жемчуга, рубины, изумруды, вделанные в браслеты, кольца и прочее… Мы часто вдвоем играли этими побрякушками. — Святой Отец, прости меня. Это маленькая ложь. Играла Карменсита, а я в это время дремала.