Даже не представляю, что должно было случиться с тех пор, как я сбежала, чтобы меня волокли прямиком к главе города, в каких грехах меня обвинили и какие показания против меня дали соученики по Академии.

Когда я оказалась в самом сердце Вранохрана, все вокруг изменилось. Стены здесь были из листового металла с заклепками в мой кулак размером, вместо дверей — герметично закрывающиеся люки, как в субмарине. Даже стеклянные шары эфирных ламп защищала ячеистая металлическая сетка, на случай, если какому-нибудь коварному злодею придет мысль разбить их и воспользоваться осколками. Свинцовая тяжесть внутри меня только усилилась.

— Пришли, — буркнул наконец проктор. — Стой на месте и не шевелись, пока дверь не откроется.

— Не понимаю, для чего мистер Девран хочет меня видеть, — пролепетала я, напоследок пытаясь изобразить невинность. — Я всего лишь студентка.

— Помолчи, — бросил проктор. — Не желаю слушать твою болтовню, да мне и не положено.

Эта дверь, у которой мы остановились, была настоящей, окованной медью. В полированном дереве отражались мое бледное лицо и красные от недосыпания глаза. Проктор не без колебаний нажал кнопку вызова рядом с фоновоксом.

— Да? — Прозвучавший голос был высоким и тонким, стеклянно-бесстрастным. От него дохнуло холодом, словно я вдруг оказалась внутри ледника.

— Мистер Девран, одна из вашего списка здесь, сэр. Сдалась в наши руки на станции рейсовок несколько часов назад.

Повисла пауза, во время которой проктор не спускал с меня глаз, я же уставилась на свое отражение. Попытки казаться спокойной только ухудшали мое внутреннее состояние.

— Введите. — Механизм вверху двери повернулся, убирая запоры, и она раскрылась внутрь комнаты.

Кабинет Деврана был огромен — длинный, во все заднее крыло Вранохрана, — но почти пуст: голые полы, ничем не заполненные стеллажи вдоль стен, окна закрыты металлическими заслонками, как в убежище. На противоположном конце гигантского пространства располагались стол и два стула. Потолочная фреска поверх изображала человека в колеснице, влекомой светлой и темной лошадьми над картой мира, среди мягко поблескивающих в свете эфирных ламп созвездий.

— Мисс Грейсон. Присаживайтесь. — Девран, поднявшись, отодвинул мне стул. Сопровождающий усадил меня, причем отнюдь не деликатно — я задушено пискнула, вжатая в жесткую спинку.

Девран, сузив глаза, взглянул на него:

— Пожалуйста, оставьте нас.

Проктор покинул кабинет так поспешно, что я ощутила дуновение колыхнувшегося воздуха. Я наблюдала за Девраном, который мерной поступью вернулся на свое место за столом. Высокий, с узким лицом, волосы острижены так коротко, что под ними виднелся скальп. Моложе, чем он представлялся мне, по меньшей мере лет на десять — вокруг глаз у него только начинали появляться морщинки, но взгляд все еще буквально пронзал насквозь. Глаза казались лишенными всякого выражения, но в то же время оставались несомненно живыми — глаза хищника, так бы я назвала их. Холодок пробежал у меня по коже, словно я прижалась к ледяному листу железа.

Взяв черную сигарету из серебряного портсигара, Девран протянул его мне. Я помотала головой:

— Я не курю.

— Хорошая девочка. — Он прикурил от круглой гагатовой зажигалки и выпустил дым к потолку. — Кажется, тебя заинтересовала роспись.

— Она… выписана очень подробно, — храбрясь, произнесла я. Что угодно, лишь бы не говорить о том, из-за чего я на самом деле здесь. Любая, хотя бы малейшая отсрочка, чтобы Кэл и Дин могли спастись.

— Это, дорогая моя, Аполлон, преследующий ночь по лику мира. Кощунственное и еретическое изображение давно сгинувшей религии, порождения малодушной, трусливой цивилизации, растертой в прах Мастером-Всеустроителем.

Во все время лекции я старалась смотреть себе на руки, а не в глаза собеседнику. Кожа у меня на запястьях, натертая наручниками, начинала гореть.

Девран испустил негромкий смешок:

— Не стоит так пугаться. Я не стал закрашивать ее — важно помнить историю.

— Тот, кто не помнит своего прошлого, обречен на то, чтобы пережить его вновь, — на автомате процитировала я. Меня всю трясло, зуб на зуб не попадал, словно в приступе инфлюэнцы.

Губы Деврана изогнулись в улыбке, вся его значительность исчезла, и он вмиг стал походить на обычного мальчишку из Академии — одного из тех, кто не прочь сыграть злую шутку с кем-то вроде меня.

— Так-так, маленькая отличница? — проговорил он. — Держу пари, парни в классе от тебя волками воют. Для таких всезнаек, как ты, законы статистики не писаны. — Девран ухмыльнулся, и мне с трудом удалось сдержаться. По крайней мере его насмешки были не худшими по сравнению с тем, что мне приходилось выслушивать прежде.

— Нет, я со всеми в классе в ладу, — соврала я. — Сироте особенно задирать нос не приходится.

— Верно. — Девран затушил свою сигарету. — Но, думаю, сохранять на лице даже такую вымученную улыбку в твоем положении непросто. Сумасшедшая мать, сумасшедший братец, сама — незаконнорожденная дочь богача. Шпильки, наверное, так и летают.

— Откуда вы знаете о моем отце? — по-настоящему удивленная, спросила я, осторожно пробуя наручники, но те не поддались ни на волосок, как и в предыдущие десяток попыток.

— Ну что ты, Аойфе Эйлин Грейсон, — проговорил Девран. — Мы, прокторы, — глаза, уши и крылья всей нации. Нет ничего, что укрылось бы от нас.

Я была практически уверена, что одна вещь все же неизвестна Деврану, но оставила эту мысль при себе.

Самодовольную ухмылочку с лица Деврана стер стук в дверь.

— Да?

— Суперинтендант Девран. — Вошедший проктор в униформе протягивал мой саквояж. — Вещи задержанной.

— Оставьте на столе, офицер Квинн.

— Да, сэр. — Квинн поставил саквояж и отступил на шаг.

Девран поднял одну бровь:

— Что-то еще, офицер?

— Не можем справиться с одним из мальчишек, — проговорил тот. — С тощим.

— Кэл!.. — подавила я вскрик, но Девран все же удовлетворенно прищурился. По крайней мере я знала, что Кэл хотя бы жив.

— Отведите его в отдельную комнату для допроса и примените все необходимые методы, — распорядился Девран. — Мне нужно знать, что им с девчонкой понадобилось в Аркхеме. Он быстро все расскажет, когда поймет, что к чему.

— Нет! — воскликнула я, когда Квинн, отсалютовав, попятился назад. — Кэл здесь ни при чем!

Я вскочила с места, чтобы броситься к двери, хоть как-то остановить их, не дать причинить Кэлу вред…

— Сядь! — Окрик Деврана пригвоздил меня к месту, его угрожающий палец завис перед моим лицом. — Я не собираюсь потакать твоей лжи, Аойфе, — теперь, когда мне известно, что ты собой представляешь.

— Я… ничего особенного… — пролепетала я, с ужасом осознавая, что, кажется, Девран знает мою тайну. — Я сбежала, это правда. — Может быть, если я признаюсь в том, чего от меня ждут, Кэл получит снисхождение, поэтому я продолжила: — Я сообщалась с еретиками и являюсь латентной носительницей некровируса, так что можете делать со мной все, что хотите, но Кэл ни в чем не виноват.

— Так уверена в своем друге? Весьма похвально, — проговорил Девран, вставая и подходя к единственному окну, не закрытому заслонкой. Из него открывался вид на холм, реку с мостом и литейную на другом берегу. — Я хочу, чтобы ты поразмыслила вот о чем, Аойфе. Вспомни день, когда твою мать признали сумасшедшей. Что ждало ее детей? Казенный приют, причем два разных приюта — для девочек и мальчиков. Ты никогда бы не увидела брата снова и знала это. Возможно, ты даже плакала прямо в зале суда. — Он обернулся ко мне, руки его были сложены на груди. — Куда ты попала на самом деле, Аойфе?

— В… в семейный приют, — ответила я, не понимая, к чему он ведет. Дом, где я оказалась, был тесным и шумным, с кучей других детей, которые дергали меня за волосы и изводили насмешками, пока Конрад не отвадил их.

— И твой брат тоже. — Девран, чей темный силуэт вырисовывался на фоне бесконечно серого неба за окном, принялся загибать пальцы. — Вы остались вместе. Получили все необходимое. И он, и ты пошли в лучшую школу, и оба поступили в Академию. — Он взглянул на свою ладонь. — Какой-нибудь еретик мог бы сказать, что у тебя есть ангел-хранитель, Аойфе. Но мы-то с тобой знаем истинную причину, не так ли?