Он покрутил ручку настройки, и в эфир с шорохом иглы по восковому барабану фонографа ворвалось бормотание популярной мелодии.

— Ты все равно не сможешь мыслить ясно, пока не придешь в себя. Так что доверься мне, хоть на несколько минут. Я хочу помочь. — Музыка по-прежнему звучала, и Дин протянул руку. — Теперь или никогда, принцесса.

— Никогда, — ответила я, дернувшись в сторону, подальше от него. Уголки губ Дина опустились, но я твердо стояла на своем: — Я не танцую.

— Я только хочу слегка поправить дело, — проговорил Дин. — Пожалуйста, Аойфе, доверься мне.

Я заколебалась. Тремейн меня, конечно, довел до ручки. Я старалась этого не показывать, так было легче, но не могла забыть его последних слов: от них внутри у меня все переворачивалось. Дин прав — в таком состоянии много я не надумаю.

Его рука обвила мою талию, и я чуть не подпрыгнула.

— Вот так, — сказал он. — Теперь положи другую ладонь мне на плечо.

— Дин, — проговорила я, описывая вместе с ним широкий, вытянутый круг по комнате, — это нелепо.

— Просто слушай музыку, — ответил он. — Закрой глаза и слушай. Пусть твое тело движется само.

Я попыталась, и мои движения стали плавнее, хотя за его руку и плечо я все еще цеплялась мертвой хваткой. Словно размыкающееся и замыкающееся реле мы, сменяя позиции в танце, согласно скользили по полу. Сосредоточиться на шагах оказалось куда проще, чем на бушевавшей внутри буре, и я начинала чувствовать себя самую капельку лучше.

— Ну, в общем… не так уж плохо, — вынуждена была согласиться я.

— И все? — слегка улыбнулся Дин.

— Наверное, мне даже нравится, — призналась я. — Немножко.

Дин крутанул меня вперед и притянул обратно к себе.

— Еще бы. Надеюсь, со временем это и на меня распространится. — Он подмигнул. — Немножко.

Я не ответила, только кружилась и кружилась, пока не кончилась песня, сменившись шуршанием помех в пустом эфире.

— Слишком тороплю события? — спросил он, опуская наши сомкнутые ладони, оказавшиеся между нами. Глаза у него сияли.

— Не в том дело, — проговорила я, не отпуская его рук, как он не отпускал моих. — Просто у нас нет будущего — из-за меня, из-за Дара, из-за Народа…

— Аойфе, — прервал он, склоняясь к моему лицу, — меня не волнует будущее. Мне нужен только этот миг, здесь и сейчас.

Мы все еще покачивались в такт на месте, ладонь в ладони, бедро к бедру. Мое дыхание, биение сердца — все утонуло в его лучащемся звездным светом взгляде.

— Дин? — прошептала я.

— Да, принцесса?

Я приподнялась на цыпочки, чтобы стать еще ближе к нему.

— Мне тоже он нужен.

Целуя Дина, я закрыла глаза, как в танце, и отгородилась от всего. Остался только его запах, его кожа под моими пальцами да шепот музыки у меня в ушах. Когда наши губы соприкоснулись, с его уст сорвался негромкий звук, и он крепко прижал меня к своей груди. Теплая ладонь легла мне на талию, и я ощутила ребрами каждый его палец. Другая рука, скользнув, охватила шею, тронув волосы на затылке.

— Аойфе, — хрипло вымолвил Дин, когда мы наконец оторвались друг от друга.

Я медленно открыла глаза, боясь, что он растворится в воздухе, стоит мне взглянуть на него.

— Да, Дин?

Цвет его потемневших глаз больше чем когда-либо напоминал о грозовом небе. Ладонь скользнула с шеи к моей щеке, легла на нее, коснувшись того места, на которое пришелся удар Тремейна, и наконец согрела кожу.

— Я не хочу отпускать тебя.

— Я тоже, — прошептала я. Внутри царила необыкновенная легкость, голова кружилась, и казалось, пол уходит из-под ног, но я знала, что Дин удержит меня, не отпустит.

Его лоб прижался к моему.

— Значит, так и будем стоять.

— Аойфе! — Новый голос вернул меня с небес на землю.

Мы с Дином повернулись, словно одно целое, его руки все еще обхватывали меня.

— Кэл? — выдохнула я. Что он видел? Судя по выражению лица, слишком многое, чтобы можно было как-то выкрутиться.

Кэл застыл на пороге, держа в разом опустившихся руках тарелку печенья с шоколадной крошкой и стакан молока.

— Я услышал музыку. Хотел занести тебе… — проговорил он, переводя взгляд с меня на Дина. — Бетина ходила сегодня за провизией и вот, испекла… — Он покачал головой. Губы его раздвинулись, обнажив страдальческий оскал зубов, гротескно повторявший ухмылку Тремейна. — Так, значит, Аойфе? С ним, да? Вот с ним?

— Кэл, это не то… — начала я, но его лицо окаменело, застыв в уродливой гримасе. Он не был моим Кэлом в ту минуту, и я знать не хотела того, кто смотрел на меня сейчас с таким нескрываемым презрением. Взгляд Кэла ничем не отличался от взглядов любого из тех, кто когда-либо смотрел на меня сверху вниз — Маркоса, Сесилии, да кого угодно.

— То, то, Аойфе. Он нам не ровня. Тебе придется выбирать, и меня ты больше не увидишь. — Он со стуком поставил тарелку и стакан, залив молоком весь столик. — Надеюсь, ты счастлива.

— Кэл… — Я вырвалась из рук Дина, чувствуя все, что угодно, только не счастье. Никогда мне не приходилось видеть Кэла таким злым. — Подожди же!

Но тот, все с тем же чужим, пугающим лицом, вихрем вылетел за дверь.

— Ты должна с ним поговорить, — сказал Дин.

Я закрыла лицо руками, чувствуя внутри горячий комок гнева и печали, но не стыда. Я не испытывала вины за то, что произошло между мной и Дином. Я хотела этого поцелуя с первого нашего дня в Аркхеме, а за прошедшее с тех пор время разучилась стыдиться своих желаний.

— Это не поможет, — произнесла я. — Кэл, он… ранимый. Он посчитает, что я обманывала его.

— Я не имел в виду врачевание его разбитых надежд — просто чтобы он успокоился. — Дин откинул волосы со лба. — Если он психанет, отправится в город и распустит там язык, тебе это может навредить, Аойфе. А мне придется вышибить из него дух, что совсем не здорово.

— Кэл не станет… — У меня защемило под ложечкой, и я почувствовала накатывающую дурноту: я уже не могла ручаться за Кэла так же, как в ночь, когда мы покинули Лавкрафт. — Или станет? — Того Кэла, что выскочил сейчас из гостиной, я не знала. Он мог.

— Я однажды простоял шесть часов на ледяном дожде перед домом девушки, от которой был без ума, — сказал Дин. — А когда появился ее дружок, устроил такое, что потом целую ночь провел в кутузке. — Он поднял пальцами мой подбородок и легонько поцеловал меня в лоб. — Парни много чего делают, не подумав как следует, когда по уши влюблены.

— Она была красивой? — спросила я. В голосе, помимо моей воли, прозвучала непрошеная резкость. — Та девушка, из-за которой ты попал в тюрьму?

— Да, довольно-таки красивой, — ответил он. — Золотистые волосы, голубые глаза. Стандарт. — Отпустив мою руку, он подмигнул. — Она была не ты, это уж точно. — Дин откусил печенье, посыпая крошками подбородок, и облизал пальцы. — У Бетины просто талант к готовке. У нас бы сказали, что она прямо волшебница.

Я наклонила голову:

— А меня бы у вас как назвали?

Он подумал.

— Опасной. То, чем вы владеете, ты и твой старик, — магия стихий, всякие штуки с огнем и железом — не каждый день встретишь, а еретикам известно, что с необычным лучше не связываться, иначе и до завтра не доживешь.

Я бросила взгляд на свои ладони. Даже здесь, в гостиной, где не приходилось говорить о механизмах сложнее дверных петель да задвижек, я пальцами ощущала Дар, звучавший в резонанс с железом у меня в крови. Впервые в жизни я воспринимала собственные руки как нечто ужасающе чуждое, словно они принадлежали какому-то незнакомцу, которому подвластны жуткие, сверхъестественные силы.

— Да, нужно, наверное, попробовать все уладить, пока Кэл и впрямь не сделал ноги, — пробормотала я. Мысль, что мне предстояло отговаривать лучшего друга от предательства, больно задевала меня.

— А я выйду покурить, — отозвался Дин, — но буду в пределах досягаемости. Если начнет вдруг грубить, только крикни.

Прежде чем выйти, он поцеловал меня в макушку, и я, стараясь отогнать угрызения совести, ощутила магнетическое притяжение поцелуя и отклик Дара на него.