— Серьезно? — усомнилась я. От воронов ничего не укрывалось — ни один летательный аппарат в Лавкрафте не мог оторваться от земли без одобрения прокторов.

— Серьезно, — ответил Дин. — Гарри им просто не догнать.

— Ага, здорово, — проворчал Кэл. — Догонят там нас, не догонят… мне с этой паршивой лодыжкой сейчас бы хоть куда-нибудь приткнуться.

Дин забарабанил по корпусу. Через секунду послышался мучительный скрип и скрежет запорного механизма, и люк приоткрылся. Может, в небе капитан Гарри и впрямь неуловим, но здесь, на земле, ему не мешало бы поближе познакомиться с масленкой.

— Вечер добрый, — обратился Дин к возникшей в проеме массивной фигуре в длинной шинели. Лицо человека скрывалось в тени. — Со мной двое, им нужно в Аркхем. Плата как обычно.

Повисло долгое молчание. Я чувствовала, что незнакомец рассматривает меня, хотя вместо глаз видела только стекла и металл очков-«консервов». Неуютно поежившись, я кашлянула.

— Здравствуйте, сэр. То есть капитан.

— Бонсуар, мадмуазель, — произнес наконец он. — А также Дин Харрисон. Не думать скоро увидеть тебя после та заварушка на путь к Лавкрафт.

— Заварушка? — Кэл вскинулся, как пудель, учуявший гамбургер. — Какая еще заварушка?

Признаюсь, меня этот вопрос тоже занимал, но перед Дином и капитаном Гарри мне хватило ума промолчать.

— Тебя это не должно волновать, малыш, — огрызнулся Дин. — Некогда болтать, Гарри. Мы с этой юной леди заключили договор, честь по чести. Я ее проводник.

— Мез уи. — Речь капитана Гарри тянулась застывающим в холодном воздухе сиропом, но голос, за долгие годы огрубевший от табака и вина, звучал резко и хрипло. — Пассажир совсем иной класс, нет? Так юный.

Он выступил из люка, и его клапанщицкие ботинки — почти такие же, как у Дина, только выше, толще и с латунной оковкой, — заклацали по камню с неприятным костяным звуком. На свету Гарри оказался грузным неопрятным мужчиной примерно в возрасте профессора Лебеда, рыжеволосым, но с белой прядью по левому виску — словно его туда молния ударила. Выпуклые летные очки с красными стеклами закрывали глаза; лицо, поросшее медной, в тон, щетиной, расплывалось в широкой ухмылке. В целом он походил на свой корабль — потрепанный и непрезентабельный, но в полной боевой готовности.

— И кто же вы есть, мадмуазель? — осведомился Гарри, протягивая огромную лапищу, но я воздержалась от рукопожатия. В своей ладони он легко смял бы обе моих, да еще и место осталось бы, а с меня после перехода через мост на сегодня членовредительства довольно.

— Меня зовут Аойфе Грейсон, и я спешу, — ответила я, крепче обхватывая Кэла. Я не собиралась изображать из себя хрупкую красавицу, за которую говорят мужчины. Гарри казался дружелюбным, но я и от Дорлока не ожидала подвоха.

— Шарман, шарман, — прогудел тот. — Однако с манеры все еще хуже, чем у тебя, а, Дин?

— Нас чуть не засекли вороны на мосту, — объяснил Дин. — Так что, если ты не возражаешь, я не меньше юной леди желал бы поскорее оставить Лавкрафт за кормой.

— О, разумеется, — взмахнул рукой капитан.

Его шинель колыхнулась, открывая под темно-синим сукном красный шелковый жилет и промасленные серые брюки. Морская форма предпоследней войны, поняла я. В общем-то Гарри нетрудно было представить у горелки военного цеппелина или за противовоздушным орудием на эсминце.

— Что ж, за мной, — бросил мне Гарри. — Рассвет, он ждать не будет. Эн аван.

Без дальнейших слов он исчез внутри гондолы, оставив нас снаружи, и я смогла наконец перевести дух. Ни мой возраст, ни пол, ни травмированный спутник не вызвали у Гарри вопросов. Может быть, в конце концов все и правда обойдется.

После того как мы с Кэлом не без труда пропихнулись через люк, Дин забрался следом и крутанул колесо запорного механизма.

— Мы на борту, Гарри! — крикнул он.

Трюм корабля представлял собой одну большую комнату с выпуклыми стенками. К изогнутым ребрам внутренней оболочки крепились жесткие скамьи, сверху каскадом лиан свисали сети для грузов. Я усадила Кэла поближе к страховочному тросу — вдруг попадем в шторм — и постаралась улыбнуться как можно более обнадеживающе, превозмогая тошноту. Кажется, мне почти удалось.

— Я пойду погляжу, что здесь и как, ладно? Постарайся держать ногу повыше, чтобы не опухала.

На самом деле я умирала от желания получше изучить «Беркширскую красавицу», осмотреть двигатели и механику, понять, как она летает. Лучший способ успокоиться и отвлечься от мыслей о том, что я — беглая сумасшедшая и по пятам за мной следуют прокторы.

— Будь осторожна, — проговорил Кэл вполголоса. — Я этому сброду не доверяю.

— Да ты и родной матери не стал бы доверять. — Я пихнула его здоровую ногу. — Все со мной будет нормально.

Дин ссутулился на скамье напротив, команду мы, по-видимому, не интересовали, так что я потрогала свисавшие сетки и, убедившись, что ничего занимательнее галет и запчастей там нет, отправилась на поиски рубки. Может, мне уже никогда снова не посчастливится попасть на дирижабль — настоящий дирижабль, — и я хотела впитать максимальное количество информации. В Школу Аэронавтики девушек не брали: в силу непостоянства характера мы не годились для полетов, для точного управления машиной, которая, по сути, была стальной коробкой, висящей под заполненной взрывоопасным газом оболочкой. Я бы не сказала, что для этого подходили дерганые идиоты вроде Маркоса Лангостриана, но моего мнения никто не спрашивал.

Пройдя вперед, я заглянула в носовой отсек, стараясь не попадаться на глаза команде. При всей внешней простоте «Красавицы» ее рубка выглядела настоящим произведением искусства. Обзорное стекло состояло из четырех цельных кусков, каждый в форме лепестка розы. Латунные рычажки и ручки на панели управления мерцали под эфирными лампами, утопленными в обшивку стен из того же металла. Кнопки и переключатели системы внутренней связи, ползунки шкал были из черного дерева с накладками слоновой кости в виде галочек.

Или воронов. Я отогнала от себя эту мысль. Вороны не видели нас. Худшее, в чем могли обвинить меня прокторы, — в нарушении комендантского часа.

— Добро пожаловать на борт, — послышался сзади гулкий голос капитана Гарри. — Вижу, вы освоиться.

От неожиданности я вздрогнула. Сколько бы я ни убеждала себя, что побег из города прошел без сучка и задоринки, мои нервы не желали в это верить.

— Я просто осматривала рубку, — выдавила я. — Простите…

— Никаких извинений! — воскликнул Гарри. — Она поистине великолепна, моя «Красавица», ма белль. — Он махнул рукой на двух пилотов в кожаных, простроченных темно-красной нитью креслах винного цвета. — А это Жан-Марк и Алуэтт, двое лучших каналий, когда-либо бороздивших штормовое небо.

Жан-Марк походил на мистера Гесса — такой же тощий и невзрачный. Алуэтт же выглядела ненамного старше Дина и круглым лицом и блондинистыми кудряшками напоминала какую-нибудь звездульку светолент. В ее голубых глазах читался холодный расчет, как у роковых женщин в любимых Кэлом эпопеях. Такими же безупречными, словно высеченными изо льда чертами могла когда-то похвастаться моя мать — до того как ее красота поблекла под действием транквилизаторов и долгих лет наедине с болезнью.

— Здравствуйте, — произнесла я.

Алуэтт вздернула подбородок, глядя поверх моей головы.

— Что у твоего дружка с ногой?

— Он мне не… — со вздохом начала я, но она уже выбралась из кресла и, проскользнув мимо, опустилась на колени перед Кэлом.

— Парень, — твердо сказала она, — нам тут на борту калеки не нужны. Если нас собьют, тебя прокторы первым зацапают.

— Я просто упал, — запротестовал Кэл. — Ничего такого. Уже даже и не болит.

Однако едва Алуэтт дотронулась до ноги, Кэл мгновенно напрягся, и на шее у него запульсировала жилка. Он изо всех сил старался сдерживаться, когда ее пальцы ощупывали распухший сустав, но все равно непроизвольно вздрагивал. От внимания Дина, судя по фырканью, это тоже не укрылось. Алуэтт закончила осмотр, и враждебность на ее лице сменилась улыбкой.