Ухватившись за нос, Диана помогла Эми привязать лодку. Шлюпка с Эми тихо покачивалась из стороны в сторону. Диана пристально посмотрела на нее. Единственным звуком было пение птиц. Диане хотелось изречь какую-нибудь житейскую мудрость, которая подвела бы итог лету, проведенному ими вместе. Но она не могла открыть рта. Они с Эми глядели друг на друга, зная, что час прощания настал.

Диана влезла в лодку.

Эми сидела напротив, положив локти на весла. Она вздохнула. Диана вздохнула. У обеих на глазах блестели слезы, но тем не менее они улыбались.

— Чудесное лето, — сказала Диана.

— Да, — кивнула Эми, вытирая глаза ладонью.

— И ты возвращаешься домой.

— Ага.

— Твоя мама так рада, — сказала Диана. — Она сказала мне об этом по телефону прошлым вечером.

— Бадди больше не появится.

— Начинается учеба…

— В этом году у меня все будет недурственно.

— Хорошо, — сказала Диана. — Будет хорошо. — Диане было ужасно неловко делать Эми замечания, но она знала, что если бы подобную ошибку допустила ее дочь, Джулия, то она непременно поправила бы ее. Она покосилась на Эми, чтобы убедиться, что та не обиделась.

Эми кивнула. Она рассматривала свои коленки, а потом подняла взгляд на Диану.

— Спасибо, — сказала Эми.

Стайка мелкой рыбешки пронеслась мимо лодки, окрасив воду серебром. Из ила выбрался голубой краб, помахал клешнями и опять зарылся в ил.

— Я имею в виду, — сказала Эми, — спасибо за все. Огромное. Ведь тебя никто не заставлял это делать.

— Ох, но я действительно очень этого хотела, — сказала Диана, борясь с болью в груди. Она думала обо всем, чем они занимались вместе, и о том, сколько радости ей доставила Эми. Эми сумела расшевелить Джулию, как никогда не удавалось Диане, и помогла ей увидеть дочь в другом свете — настоящей двенадцатилетней девочкой, а не больным ребенком.

— Правда?

— Да, — ответила Диана. — Но ты дала мне больше, чем я тебе.

Эми покачала головой:

— Я так не думаю.

— Гораздо больше, — сказала Диана. Она смотрела на покрытое веснушками лицо Эми и видела девочку, одаренную, с внутренней теплотой, развитым воображением, из которой получится замечательная женщина.

— Когда я уйду, — спросила Эми, широко раскрыв зеленые глаза, — можно мне навещать вас?

— В любое время, — сказала Диана.

— Я знала, что ты это скажешь, — кивнула Эми.

— Не знаю, может ли у человека быть два дома, — сказала Диана. — Но если да, то я хочу, чтобы ты считала наш одним из своих двух.

— Я уже, — прошептала Эми.

Разбирая хлам в кузове своего грузовичка в поисках двух кварт белой краски, Диана обнаружила там старый скворечник. Она подобрала его возле дома Алана, когда отвозила ему куриный бульон, а потом закинула в грузовик и совершенно забыла о нем. Сейчас же она отнесла его в свою мастерскую. Прислонив скворечник к своему рабочему столу, она размешала краску и нанесла один слой на небольшой бельведер, построенный ею для одной маленькой девочки из Ноанка.

Джулия дремала в своей коляске. Ее тело свернулось вперед, колени подтянулись вверх, а руки сжались в кулачки, которые она держала рядом с сердцем. Стелла отдыхала у Джулии на лотке, служа подставкой для ее лба. Орион валялся неподалеку, положив морду на лапы. Включив музыку, Диана пела во все горло. Пока подсыхала краска, она решила осмотреть скворечник.

Это был домик для синешейки. Диана смастерила его в подарок Алану еще двенадцать лет назад. Она помнила, как брала точные измерения из орнитологического справочника и вырезала отверстие с помощью дюймового сверла. Побитая погодой древесина приобрела серебристый оттенок. Дырки от гвоздей, в том месте, где он крепился к дереву, были красными от ржавчины. Жердочка отвалилась, а вход был расширен многочисленными ударами птичьих клювов.

Подцепив крышу, Диана выломала крючок, на котором та держалась. Она заглянула внутрь и обнаружила три покрытых крапинками яйца в уютном гнездышке. Оно было наскоро сплетено из прутиков и увядшей травы и утыкано пушистыми перьями вперемешку с прядями волос. Стараясь не расколоть яйца, Диана осторожно достала гнездо.

— Мааа, — проснувшись, сказала Джулия.

— Посмотри, милая, — сказала Диана, подойдя к ней, чтобы показать гнездо.

Джулия моргнула. Ее кожа была похожа на воск. Она слегка качала головой, но уже без прежней энергии и страсти. Казалось, что ее руки ужасно устали; Джулия сжимала и разжимала ладошки, словно пряча их от посторонних глаз. Стелла потянулась, сползла с лотка и забралась в свою корзинку.

— Это птичье гнездо, Джулия, — сказала Диана.

— Бааа, — пропищала Джулия.

— Птицы живут в нем, так же как мы живем в своих домах. — Взяв Джулию за руку, она провела ее пальцами по сплетению веточек.

— Длиии, — сказала Джулия.

Свернув одну ладошку Джулии лодочкой, Диана вложила в нее яйцо. Оно было совсем маленьким, не больше крупного желудя. В кремовой скорлупе, с коричневыми и золотыми пятнышками. Пальцы Джулии сомкнулись вокруг яйца так, словно она пыталась защитить его.

— Там живет птичий малыш, — сказала Диана.

— Маа…

— Птенчик, — сказала Диана, вспомнив, как они втроем — Диана, Джулия и Эми — катались летом на грузовике. — Пушистое, писклявое крошечное создание.

Джулия склонила голову набок. Вытянув руку, она держала яйцо. Диана глядела на своего птенца, зажавшего в кулачке яйцо, и гадала, сколько поколений птиц вили гнезда в этом скворечнике, сколоченном ею для Алана, и сколько птичьих семей воспитывали свое потомство прямо у него на глазах.

— Маа, — сказала Джулия, опустив руку. Она устала. Ее голова поникла, подбородок уперся в грудь. Диана нежно забрала у нее яйцо. Она положила его обратно и затем отнесла гнездо к своему столу. Скворечнику Алана требовался мелкий ремонт, и пока сохла краска на предмете ее основной работы, она достала инструменты и принялась за дело.

Эми и ее маме теперь предстояло заново привыкать друг к другу. В первый день Эми вернулась из школы и, поднимаясь по ступенькам, ощутила знакомое напряжение в области живота. Дом будто ни капли не изменился. Сайдинг по-прежнему отставал по углам, возле клумб лежали те же разбитые цветочные горшки, а траву так никто и не подстриг. Но машины Бадди нигде не было видно, и этот факт вселял в нее надежду.

Пройдя внутрь, она нашла свою мать в гостиной с сигаретой в руке. Но, завидев Эми, она улыбнулась и, оставив сигарету в пепельнице, поднялась ей навстречу.

— Привет, мам, — сказала Эми.

— Как прошел день? — спросила ее мать.

— Хорошо, — ответила Эми. — Мне нравится наша учительница английского языка и литературы.

— Английский был моим любимым предметом.

— Мы читали мифы, — сказала Эми. По непонятной причине она нервничала, словно ей приходилось вести светский разговор с продавцом в магазине. Ее мама поставила на стол коробку печенья «Туинкиз». Она посматривала на нее, будто надеясь, что Эми с радостью набросится на сладости. Но у Эми так свело желудок, что она совсем забыла про чувство голода.

— Какой твой самый любимый миф? — спросила ее мама.

— Ну, тот, который об Орионе… — Произнеся это имя, Эми прикусила язык. Она оставила пса у Дианы. Не потому, что не любила его или не хотела брать с собой. Она знала, что для щенка воспоминания о ее доме будут слишком ужасны и наполнены присутствием Бадди и он не смог бы чувствовать себя здесь в безопасности. Пес и так уже многое вытерпел, а дни жизни в клетке и под кроватью закончились всего-то пару недель назад.

— Расскажи мне об Орионе, — сказала мама.

— Он был греческим охотником, — сказала Эми, — великой красоты и возлюбленным Артемиды. Но она ненароком убила его. Она так печалилась, что вознесла его на небо, вместе с его псом, Сириусом.

— Хочешь печенья? — спросила ее мать.

Эми запнулась. Она рассказывала маме свой любимый миф, который по случаю был к тому же ее любимым созвездием. На уроках астрономии она узнала, что две самые яркие звезды на небе — Ригель и Бетельгейзе — находились как раз в созвездии Орион. В этом году Эми была без ума от школы, и ей хотелось обсудить с мамой произошедшие в ней перемены, а она в такой момент предлагала ей печенье. Вот Диана с Люсиндой наверняка слушали бы ее затаив дыхание.