При домашнем анализе он поставил своего короля не на то поле.

Упрекнул однажды, правда, в шутку своего тренера Александра Кобленца за совместно проделанную при анализе «лишнюю» работу Михаил Таль. Неутешительной для него была отложенная позиция с Тамазом Георгадзе (46-й чемпионат СССР Тбилиси, 1978 год).

У грузинского шахматиста было два плана игры на победу. Первый план, как было найдено в ходе длительного анализа, опровергался неожиданным тактическим ударом, а при проведении второго Георгадзе мог остаться в ладейном окончании с двумя лишними пешками «f» и «h». Реализовать такое преимущество не легко, но и защититься не просто.

Несколько часов подряд накануне доигрывания Таль и Кобленц разыгрывали этот эндшпиль, но верного пути к ничьей так и не нашли. К счастью для Таля, Георгадзе избрал первый план, и рижанин без особых хлопот добился ничьей.

Подойдя после доигрывания к тренеру, Таль с озорным огоньком в глазах сказал:

– Маэстро, зачем вы заставили меня изучать столько часов эндшпиль с этими заколдованными двумя пешками?

А вот Владимиру Савону пришлось однажды проделать совершенно ненужную работу по анализу своей отложенной позиции. Завершился очередной тур 39-го чемпионата СССР (Ленинград, 1971 год). Вдруг к судейскому столику подошел гроссмейстер Анатолий Лейн и заявил, что отложенную партию Владимиру Савону он сдает без доигрывания.

Судьи вскрыли конверт и записали Савону очко. С этого момента харьковчанин возглавил турнирную таблицу. Об этом знали все, кроме самого лидера, который уже давно покинул турнирный зал и уехал, чтобы анализировать свою отложенную позицию с… Лейном.

Глубоко заблуждаются те, кто считает, что элемент неожиданности при доигрывании почти исключен.

Отложенную позицию с венгерским гроссмейстером Левентом Лендьелом (Лугачовицы, 1969 год) Пауль Керес оценивал сначала оптимистически. Однако при домашнем анализе нашел за соперника скрытый ресурс.

Утром Керес думал предложить ничью, но потом решил все-таки сделать еще несколько ходов. На пути в турнирный зал он неожиданно встретил своего партнера.

– Вы почему не на доигрывании? – спросил Керес.

– Я уже был там. Посмотрел ваш записанный ход и сдался.

– Но почему? Позиция ведь ничейная! – удивился Керес.

– Как ничейная? – изумился венгр. – Я ведь теряю пешку!

Когда Керес сообщил Лендьелу о своей находке, тот задумался, а советский гроссмейстер отправился в турнирный зал, чтобы подписать бланк.

В полуфинале 24-го первенства СССР (Тбилиси, 1956 год) Михаил Таль при доигрывании не выиграл партию первого тура у мастера Юрия Коткова. В отложенной позиции у Коткова были сдвоенные пешки в центре. Анализ показал, что выигрывать одну из них Талю невыгодно, так как при этом активизируется конь соперника.

Совместными усилиями Таля и Кобленца был найден четкий план выигрыша. Перед доигрыванием тренер, чтобы не было никаких недоразумений, на всякий случай напомнил Талю:

– Смотри, Миша, не соблазнись пешкой.

– Что я бедный? – ответил Таль.

Однако, как только началось доигрывание, Таль забрал злополучную пешку и ничья стала неизбежной. Впоследствии он так и не объяснил, почему это сделал.

Не на много легче стало тренеру Людмилы Руденко, получившему в аналогичном случае ответ.

Тщательно разобрав отложенную позицию, заботливый наставник долго и старательно доказывал своей подопечной, что в ее распоряжении есть заманчивый ход, который ни в коем случае нельзя делать.

Началось доигрывание. Вдруг, Руденко задумалась минут на 20 и… сделала запрещенный тренером ход. Партию она вскоре проиграла.

– В чем дело? – поинтересовался тренер.

– Мне показалось, что мы ошиблись в анализах… – невозмутимо ответила Руденко.

В одном из международных турниров Александр Алехин отложил партию в худшем положении. На следующий день его противник с нескрываемой гордостью показал окружающим отложенную позицию и спросил:

– Кто, по-вашему, выиграет эту партию?

– Алехин, – не задумываясь, ответил находившийся среди зрителей гроссмейстер Савелий Тартаковер.

– Как так? – удивился неожиданному ответу мастер. – Ведь моя позиция значительно лучше.

– Вы же спросили, кто выиграет, а не чья позиция лучше, – пояснил свой ответ Тартаковер.

При доигрывании победил Алехин.

Отложенную позицию, насколько простой и запоминающейся она не кажется, опытные шахматисты тщательно записывают. Это правило однажды нарушил югославский гроссмейстер Светозар Глигорич.

В последнем туре шахматной Олимпиады (Хельсинки, 1952 год) ему необходимо было выиграть. В этом случае команда Югославии догоняла бы по очкам сборную Аргентины. При откладывании у Глигорича были слон и ладья против ладьи. Со времени последнего размена прошло уже 38 ходов, а по кодексу для достижения выигрыша подобной позиции отводится 50.

Участники югославской команды анализировали позицию всю ночь и нашли мат ровно в 12 ходов! Утром, уставшие, но довольные результатом своего кропотливого труда, все члены югославской сборной пришли на доигрывание. Каково же было их разочарование, когда вместо ожидаемого выигрыша, им пришлось убедиться, что анализировали они… не ту позицию.

Партия завершилась вничью.

Неудачно закончился ночной анализ и у другого шахматиста, который отложил очень важную для себя партию из первенства города. В сложном ладейном эндшпиле у него была лишняя пешка, поэтому он решил обязательно выиграть.

Придя домой поздно вечером, наш шахматист немедленно принялся за анализ. Пришлось изучить немало позиций из теоретических руководств по эндшпилю, проверить бесчисленное множество вариантов. В конце концов путь к победе был найден.

Посмотрев на часы, неутомимый аналитик с ужасом заметил, что уже девять утра, и ему необходимо быть на работе. Сломя голову, он побежал, но опоздал ровно на час и, трепеща от страха, отправился к начальству извиняться за опоздание.

– Так значит опоздали на час, – сообразив в чем дело сказал начальник и в шутку добавил, – это было бы еще ничего, но где же вы были вчера и позавчера?

Шахматист окончательно растерялся. Неужели он разбирал окончание двое суток?

По улыбке начальника любитель понял, что тот шутит.

От безнадежной до подавляющей шкала оценки позиций включает множество других критериев. Как трудно быть объективным и выбрать тот из них, который наиболее соответствует положению на доске. А когда дело касается оценки позиций из своего творчества, то даже выдающиеся шахматисты грешат пристрастностью.

Три первые встречи турнира претендентов (Югославия, 1959 год) между Михаилом Талем и Робертом Фишером закончились победами советского шахматиста. Все с нетерпением ждали их четвертой и последней в турнире партии.

Играя белыми, уже по дебюту американец захватил инициативу. На 18-м ходу он пожертвовал коня, Таль оказался на грани проигрыша. Однако в дальнейшем Фишер избирал несколько раз не лучшие продолжения, и при откладывании его положение стало безнадежным.

Уставшего, но довольного счастливым исходом игры, Таля обступили болельщики, а один из них спросил:

– Как вы оценивали свою позицию в середине игры.

– Плохо, но прямого выигрыша не видно.

– А если бы вы эту позицию играли белыми?

– Тогда я бы удивился, почему мой противник не сдается.

В разгар Пражского международного турнира 1908 года в зале появился французский гроссмейстер Савелий Тартаковер. Он только что успешно выступил в Вене и с большим удовольствием показывал окружающим свои лучшие партии. Тартаковер при этом не допускал и тени сомнения в отношении выгод своих позиций. В духе доброй шутки, он, как всегда остроумно и хлестко отбивал все попытки возразить.