Немало проблем возникает у арбитров, когда, встречаясь между собой, антиподы предъявляют противоположные требования. Такая ситуация сложилась во время матча между американскими гроссмейстерами Сэмюэлем Решевским и Робертом Фишером (Лос-Анжелес, 1961 год).

Началась первая партия, и оба гроссмейстера высказали организаторам претензии: Фишер хотел, чтобы в помещении постоянно был свежий воздух, и настаивал, чтобы включили вентилятор, а Решевский заявил, что в таком случае не сможет играть, так как шум вентилятора мешает ему сосредоточиться.

Судье нужно было тут же найти приемлемое для обоих гроссмейстеров решение.

Он его нашел! Арбитр включал вентилятор, когда очередь хода была за Фишером, и выключал, если свой ход обдумывал Решевский.

«Не следует предаваться шахматам, с чрезмерным увлечением, поскольку игра сия слишком мудра и сложна. Она не только отвлекает нас от наших забот, но, напротив, дополняет их новыми», – поучал в своих «Наставлениях молодым людям» в 1598 году король Шотландии Иаков.

Двадцать три года спустя автор «Анатомии меланхолии» английский философ Роберт Бертон, как бы в виде реплики на это монаршее изречение, писал: «Шахматы – увлекательная игра, отвлекающая нас от забот и печалей, хотя она может показаться слишком сложной тем, кого природа при рождении обделила мозгами».

Общими интересами был связан Давид Бронштейн со своим тренером Александром Константинопольским и Исааком Болеславским. Глубиной и исключительной точностью отличались их дебютные разработки. Вместе неутомимые аналитики опровергли десятки авторитетных вариантов, зато и предложили не меньше оригинальных систем.

Однажды Александр Котов застал их за анализом пешечного окончания.

– Что, перешли на изучение эндшпиля или этюд составляете? – спросил удивленный гроссмейстер.

– Не угадал! Проверяем новую дебютную идею!

– Как? – еще больше удивился Котов.

– Вот что получается, – ответил кто-то из аналитиков. – Если белые здесь выигрывают, значит, весь вариант играть нельзя!

В начале нашего столетия, когда звание чемпиона мира принадлежало Эммануилу Ласкеру, в Нью-Йоркском шахматном клубе довелось ему анализировать одну очень интересную позицию со своим преемником на шахматном престоле Хосе-Раулем Капабланкой. Как ни старались оба великих шахматиста, а окончательных выводов сделать не могли.

Вдруг к их столику подошел молодой, элегантно одетый человек. Сел он рядом с Ласкером и стал вмешиваться в анализ, довольно развязным тоном оспаривая выводы чемпиона. Капабланка с большим удивлением смотрел на незнакомца, а Ласкер, насколько можно деликатней, старался доказать новому собеседнику ошибочность его рассуждений. Вскоре незадачливый оппонент удалился.

– Как фамилия вашего друга? – спросил Капабланка.

– Какого друга? Я впервые вижу этого человека! – ответил чемпион мира.

Оказывается, Ласкер, приняв незнакомца за близкого друга Капабланки, так терпеливо с ним разговаривал.

В 1921 году чемпионом мира стал Капабланка. Его отношения с Ласкером ухудшились. Играть же обоим приходилось в одних и тех же соревнованиях.

Встречу Капабланка – Ласкер на Московском международном турнире 1925 года все ждали с нетерпением. Уже по дебюту черные попали в затруднительное положение. Однако чемпион мира не воспользовался всеми выгодами своей позиции, партия вскоре завершилась вничью.

Совместный анализ двух корифеев шахмат после игры отличался своеобразным комизмом: ведь оба великих соперника в ту лору между собой не разговаривали. Анализируя, они не изменили своим принципам и продолжали молчать.

Капабланка в быстром темпе предлагал длинные варианты. Ласкер же с иронией во взгляде очень спокойно и в подходящий момент отвечал короткими возражениями. Каждое такое возражение заставляло Капабланку нахмуриться. На мгновение он задумывался, и стремительный поток вариантов возобновлялся вновь.

Раздосадованный чемпион пытался доказать, что он мог и обязан был выиграть. Ласкер же молча и упорно не соглашался. Так и разошлись… каждый при своем убеждении.

Вдумчивый анализ после сыгранной партии позволяет обоим соперникам лучше уяснить те упущения, которые были допущены во время игры. Обычно шахматисты охотно садятся анализировать, но не всегда.

На межзональном турнире (Цюрих, 1958 год) пятнадцатилетний Роберт Фишер, играя со старейшим участником соревнования венгерским гроссмейстером Гедеоном Барца и не имея по ходу встречи никакого перевеса, очень хотел выиграть. Партия трижды откладывалась, соперники сделали 103 хода и исписали по два бланка.

Даже после того как на доске остались одни короли, Фишер сделал еще два хода! Ничья!

Потрясенный таким фантастическим натиском Барца едва поднялся со стула, а юный Роберт как ни в чем не бывало говорит:

– Давайте посмотрим партию. Где-то я ведь мог сыграть посильнее.

Тогда венгерский ветеран взмолился:

– Что вы, у меня жена, дети! Кто их будет кормить в случае моей безвременной смерти?

Немало хлопот доставляет шахматистам анализ отложенных позиций. На XIII чемпионате СССР среди женщин (Ростов, 1953 год) шахматисткам запретили приезжать с тренерами. Однако некоторые участницы изыскивали способы получить помощь. Грузинские шахматисты, например, прислали в Ростов никому не известного перворазрядника Тариэла Вадачкория.

Когда Элисо Какабадзе и Ксения Гогиава со своим консультантом тайком анализировали отложенную позицию, в дверь кто-то постучал. Перепуганные шахматистки спрятали Тариэла в шкаф.

Одержав накануне важную победу, с радостным видом в комнату вошла Валентина Борисенко и принесла с собой… бутылку шампанского. Когда выпили по бокалу, гостья попросила Элисо сыграть на гитаре. Та охотно согласилась и спела романс на грузинском языке, периодически повторяя фразу:

Но, не успокоенный этим, Тариэл стал царапать дверь шкафа. Встревоженная Элисо запела еще громче. На это пение собрались другие участницы. Зашла и главный судья чемпионата Вера Тихомирова.

Элисо с трудом увела их, а несчастный Тариэл выскочил из шкафа и ни разу больше не осмелился помогать.

Исключительной пунктуальностью и большим желанием вести аналитическую работу отличался Исаак Болеславский. Потому-то все удивились, когда Кира Зворыкина, участница турнира претенденток (Белград, 1961 год) в течение целого часа не могла найти своего тренера.

Болеславский же точно в назначенное время пошел к своей подопечной, но ошибся и попал в соседний номер. На столе стояли шахматы с расставленной отложенной позицией. Гроссмейстер спокойно уселся в кресло и стал увлеченно разбирать варианты.

Продлилось бы это довольно долго, если бы Зворыкиной не помогла найти тренера… ее соперница по доигрыванию Лариса Вольперт. Зайдя в свой номер и увидев там анализирующего Болеславского, она строго спросила:

– Что вы здесь делаете?

– Как что? – не поднимая головы невозмутимо ответил Болеславский. – Смотрю позицию.

Сообразив в чем дело, Вольперт так громко рассмеялась, что проходившая мимо Зворыкина заглянула в комнату, где наконец и увидела пропавшего тренера.

Два перворазрядника отложили партию в равной позиции. На следующий день перед доигрыванием один из них сообщил другому, что сдается без игры. Участники подошли к судье, и тот зафиксировал результат. Только после этого победитель спросил:

– Почему вы сдались ведь отложенная позиция ничейная?

– Как же? – ответил противник. – Ведь ваша пешка проходит в ферзи?