В одном из «побочных» турниров встретились два противника, решивших «передумать» друг друга. Партия, естественно, затянулась. Даже по истечении десяти часов игры до ее завершения было еще далеко.
Совсем неожиданным оказался финал этой встречи. Незадолго до полуночи секретарь сделал в протоколе последнюю запись: «оба шахматиста заснули».
* * *
Буквально в каждом турнире, где игра велась без контроля времени, находились игроки, любившие долго поразмышлять над очередным ходом. Самые старательные из «мыслителей» вселяли ужас в своих партнеров. Таким был и один из сильнейших шахматистов второй половины XIX века, немецкий мастер Луи Паульсен.
Одна из его партий пришла к совершенно ничейной ситуации. Паульсен на очень продолжительное время задумался. Наконец, его противник не выдержал и заявил:
– По-моему, продолжать партию нет смысла, на доске «битая» ничья.
В знак согласия Паульсен кивнул головой и как ни в чем не бывало ответил:
– Эта партия, конечно, ничейная, но в следующей я играю белыми и надо решить, на каком дебюте остановить свой выбор.
* * *
Одну партию против тугодума еще можно выдержать. А если больше?
Семь партий надо было выиграть (!) английскому мастеру Стаунтону для победы в матче (Лондон, 1851 год) у своего соотечественника Уильямса. Незадолго до этого с Уильямсом в четвертьфинальном матче лондонского международного турнира, состоявшегося в том же году, встретился выдающийся английский историк и шахматист Бокль, который впоследствии уверял:
– Две главы своей всемирно известной «Истории цивилизации в Англии» я написал в ожидании… 25-го хода четвертой партии матча.
Не изменил своим принципам Уильямс и в матче со Стаунтоном. Подолгу, иногда даже более двух часов, думал он над ходом. Ульямс проигрывал 2:6 при трех ничьих. Одну лишь партию оставалось выиграть Стаунтону для окончательной победы.
Но он не выдержал и, несмотря на близость успеха, неожиданно… сдал матч.
* * *
В 1883 году в Лондонском международном турнире впервые были применены шахматные часы. «Жестокий» их нрав не сразу всем пришелся по душе. Так, на турнире в Нюрнберге (1906 год) в условия соревнования был введен такой пункт: «Шахматист после падения флажка имел право за небольшую плату купить добавочные пять минут».
Польский мастер Давид Пшепюрка, состоятельный человек, истратив солидную сумму денег на покупку времени, занял в турнире одно из последних мест.
* * *
В наше время нет-нет да и находятся любители долго поразмышлять над очередным ходом. Виктор Корчной в одной из партий против Ефима Геллера (червертьфинальный матч претендентов, Москва, 1971 год) продумал над одним ходом 94 минуты.
Однако это не стало рекордом. В партии Штейнер – Боголюбов (Берлин, 1928 год) черные затратили на свой 24-й ход ровно два часа, а когда, наконец, ход был сделан, выяснилось, что они… зевнули фигуру.
* * *
Лишь через 52 года на международном турнире (Виго, 1980 год) «рекордное» время Боголюбова было перекрыто. Сделал это бразильский мастер Франсиско Тройс, затративший 2 часа 20 минут на обдумывание 7-го хода в партии с Луисом Сантосом. Поскольку в распоряжении Тройса имелись только два разумных хода Сантос спросил:
– Не понимаю, над чем тут было думать?
Тройс ответил:
– Я этого тоже не понимаю.
* * *
Предостережением для тех, кто сейчас намеревается провести турнир без контроля времени, должна послужить следующая поучительная история.
Первые чемпионаты Тбилиси проводили без часов. Каждый мог думать столько, сколько ему заблагорассудится. Исход встречи между мастером Смородским и первокатегорником Агамаляном должен был дать ответ на главный вопрос: кто станет чемпионом города?
Агамалян на протяжении всего турнира играл крайне медленно, а во встрече со Смородским на выходе из дебюта основательно задумался. Чтобы не терять зря времени, мастер сходил в ресторан и поужинал. Вернувшись часа через два, к своему ужасу, он увидел, что Агамалян все еще думает. Смородского охватило волнение, но в это время в клубе появилась его жена. Узнав, как идут дела в партии, она улыбнулась и, чтобы успокоить мужа, предложила сходить в кино. После сеанса Смородский проводил жену домой, вернулся в клуб и увидел, что его соперник… все еще обдумывает ответный ход. Мастер не выдержал и, смешав фигуры, сдался.
Чемпионом Тбилиси был объявлен Агамалян. Не исключено, что и в дальнейшем он удержал бы свое звание, но со следующего года чемпионаты города стали проводить с часами.
Цейтнотчики
Редко какой шахматист умеет безошибочно играть при нехватке времени на обдумывание ходов. Тем не менее цейтнот – частый гость в турнирах разного ранга.
Нередко шахматисты настолько теряются в цейтноте, что от них можно услышать самые неожиданные вопросы. На одном из турниров в Москве кандидат в мастера, когда стрелка на его часах стала приближаться к роковой черте, закричал на весь турнирный зал:
– Судья, какими я играю, белыми или черными?
* * *
Гроссмейстеру Александру Котову в одной из партий Международного турнира (Мельбурн, 1963 год) попался соперник, который, растерявшись в цейтноте, стал восклицать:
– Чей ход, чей ход?
При этом он смотрел на… свои тикающие часы.
* * *
Необычно закончилась партия первенства Украины 1947 года между киевлянами международным мастером Юрием Сахаровым и мастером Абрамом Замиховским. Несмотря на то что у Замиховского было большое преимущество, играл он в цейтноте очень неуверенно.
Неожиданно Сахаров пожертвовал фигуру с шахом и громко воскликнул:
– Вам, кажется, мат!
Замиховский инстинктивно остановил часы. Качая головой, он протянул партнеру руку и вдруг заметил, что мата нет. На его протест Сахаров невозмутимо ответил:
– Я и сам не был уверен, что это мат.
Замиховскому засчитали проигрыш.
* * *
Не разобрался в цейтноте, мат на доске или нет, Михаил Ботвинник в партии с Александром Толушем (XIII чемпионат СССР, Москва, 1944 год).
Последние перед вторым контролем ходы оба делали при острой нехватке времени. По старой блицерской привычке, на этот раз, правда, шепотом, Толуш подбадривал себя знаменитым кличем:
– Вперед, Казимирыч!
Ботвинник, как всегда в аналогичных случаях, нервным движением поправлял галстук. На 56-м ходу, уже в безнадежном положении, он получил мат, но не заметил этого и сделал еще один, последний перед контролем ход.
Толуш откинулся в кресле и, не скрывая торжества, громко произнес:
– Вам матец, Михаил Моисеевич!
* * *
Югославский гроссмейстер Драголюб Велимирович, играя с Рафаэлем Ваганяном на межзональном турнире (Бразилия, 1979 год), попал в цейтнот. Лишь два хода оставалось сделать ему в выигрышной позиции, чтобы миновать контроль.
Но тут Велимирович посмотрел на повисший флажок часов. Вместо того, чтобы быстро сделать ответные ходы, он, как загипнотизированный, стал смотреть на секундную стрелку. А она неумолимо отсчитывала последние мгновения. Вскоре флажок упал.
В 1897 году за команду Кембриджского университета в традиционном матче против коллег из Оксфорда на первой доске играл студент Эллистер Краули, известный впоследствии своими книгами по черной магии. Забавно, но он оказался единственным участником в команде Кембриджа, кто потерпел поражение.
Объясняя неудачу, Краули заявил:
– Вначале я хотел победить, не прибегая к черной магии, а когда мое положение стало трудным, я находился в таком цейтноте, что на нее уже не было времени.
* * *
Корреспондент перуанской газеты «Республика» спросил в 1987 году восходящую шахматную звезду своей страны, 19-летнего Хулио Града Зунигу:
