Новая республиканская структура оказалась недолговечной. В 1799 году объединенные австрийские и русские войска и толпы итальянских крестьян, подстрекаемых духовенством, выставили французов со всего полуострова за исключением Генуи с таким неистовством, какое только можно себе представить. Страшнее всего кровопролитие и бесчеловечная жестокость были на юге, где закадычный дружок Фердинанда кардинал Руффо организовал для разграбления Неаполя банду из всякого сброда, известную под несколько ироничным названием «Войско святой веры», в которой участвовал печально известный Фра Дьяволо. Республиканские силы заманили в окружение обещанием охранной грамоты только затем, чтобы вздернуть их предводителя адмирала Караччоло на нок-рее флагманского корабля Нельсона и подвергнуть предсказуемо ужасной мести Фердинанда и Марии Каролины большое число его последователей. Старуха с косой снова взялась за дело в Неаполе.

Очень скоро маятник качнулся в обратную сторону. К концу 1800 года Наполеон вернулся в Италию, разгромив австрийцев при Маренго и отняв у них большую часть севера, за исключением Венеции. Люневильский договор 1801 года закрепил новое положение. Наполеон имел все резоны: ему были нужны ресурсы страны, особенно людские — на пушечное мясо. Он ввел прямое правление на севере полуострова, разделив его на три части, и наконец создал Итальянскую республику, стал ее президентом, а Евгения Богарне назначил вице-королем[25]. Когда корсиканец сделался императором, его итальянские владения стали Итальянским королевством: нетрудно догадаться, кто там был королем! К 1810 году королевство присоединило Венецию, Тироль и Анкону. На юге Фердинанд снова отправился в изгнание на Сицилию в 1806 году, а на неаполитанский престол взошел брат Наполеона Жозеф Бонапарт; за ним последовал маршал Мюрат под именем короля Иоахима Неаполитанского; Тоскана и Папская область были одна за другой поглощены Французской империей. Стоит ли говорить, что все эти политические преобразования продлились не дольше правления Наполеона. После его падения Венский конгресс 1815 года все вернул на свои места.

Некоторые итальянские историки, вероятно, ослепленные патриотизмом, полагали, что наполеоновский период оказал негативное влияние на ход итальянской истории, и утверждали, что им были прерваны просветительские реформы, тем самым замедлился процесс развития государства. Однако более объективный анализ опровергает это мнение. Ко времени Французской революции просветительские реформы уже повсеместно иссякли, может быть, за исключением Ломбардии. Кроме того, на большей части территории преобразования вообще не начинались.

Альтернативный и, быть может, более реалистичный подход показывает, что перипетии наполеоновских лет оказали скорее положительное действие на историческое развитие Италии. Начнем с того, что Наполеон внес некоторые не вполне очевидные, но важные улучшения в жизнь итальянцев: на территории страны действовал кодекс Наполеона, который в традициях Французской революции провозглашал равенство людей перед законом; было начато строительство новых школ, дорог и приняты другие общественные проекты; пересмотрена финансовая и административная система. Но действительная значимость наполеоновского периода для итальянцев была гораздо существеннее. Во-первых, Наполеон пробудил государства от вековой летаргии и неподвижности, показав итальянцам будущего, как легко и быстро можно перевернуть давным-давно установленный порядок. Во-вторых, в политическую повестку было внесено объединение Италии. Французское королевство Италии разрушило традиционные политические границы и стало образцом для будущих патриотов, поскольку часто рассматривалось как прообраз единой Италии. Например, итальянский флаг — триколор с зеленым цветом свободы, красным и белым цветами Болоньи — возник во времена Цизальпинской республики.

Самым, быть может, значительным было то, что рассмотренный период заложил основы националистически настроенного итальянского среднего класса. Эти люди впоследствии окажут влияние на новые силы общественного мнения, будучи уже знакомыми с новыми образцами политической организации и деятельности. Прежде всего эти молодые идеалисты возникли в лице итальянских «якобинцев»: например, Луиджи Дзамбони организовал мятеж в Болонье, затем был казнен в 1795 году в возрасте двадцати трех лет, а двадцатидвухлетний Эммануэле де Део действовал в Неаполе и был повешен в 1794-м. Затем, с установлением наполеоновского господства, нарождающийся средний класс нашел другие способы приложения своих дарований: в реформированной администрации, в журналистике (по этому пути последовал писатель Уго Фосколо (1778–1827)), в науке, и особенно во французской армии, где они также приобретали военные умения. Какая перемена по сравнению с временами до Французской революции, когда такая молодежь, как правило, могла трудиться лишь на ниве церкви и изучать богословие!

Другой характерной чертой этого периода было возникновение тайных обществ, становившихся проводниками стремления к переменам: адельфы на севере, гвельфы в Папской области и Романье и особенно карбонарии на юге. Они произошли от масонских лож, и, хотя ячеистая структура и атмосфера тайны придают им оттенок сюрреалистичности в глазах современного наблюдателя, они оказали неоспоримое воздействие на развитие национального чувства. Это чувство питала широко распространенная обида на бесцеремонное отношение к итальянцам и Италии как к пешкам, чья судьба часто зависела от прихоти иноземцев. Ясно было одно: времена подчинения иноземному владычеству близились к концу, и движение к национальному самосознанию началось. Италия никогда больше не будет прежней.

Девятнадцатый век оказался весьма знаменательным для итальянского народа, поскольку произошло объединение страны и приблизительно в нынешних границах возникло современное государство Италия. Обычно термином «Рисорджименто» обозначают процесс развития национального самосознания и национального движения в Италии. Ведутся споры о том, когда же именно начался этот процесс и, соответственно, как глубоко нужно копать, чтобы обнаружить его корни. Вероятно, он берет свое начало в наполеоновском периоде или даже в эпохе Просвещения, но здесь мы возьмем за точку отсчета ситуацию по окончании эпохи Наполеона. Еще после Венского конгресса 1815 года шансы на объединение были весьма малы: сама идея итальянской нации казалась далекой и даже не особенно желанной для большинства итальянцев. Италия существовала лишь как географическое понятие, и не более того.

Венские соглашения восстановили у власти в Италии донаполеоновские правящие круги, — это был настоящий поворот истории вспять, в XVIII век. Целью конгресса, как большинства мирных соглашений, было обеспечение вечной безопасности победителей от угрозы со стороны проигравшего, в данном случае Франции. Для Италии это означало, что Австрия становится доминирующей державой на полуострове и продолжает устранять любые проявления патриотизма и либерализма в собрании государств, на которые полуостров снова распался. Поэтому снова явился Фердинанд, сделавшись королем Неаполя и Сицилии, Королевства обеих Сицилий, как его называли. Виктор Эммануил приплыл по морю из своего убежища на Сардинии и принял правление в Пьемонте, включавшем теперь и Геную. Тоскану вернули Фердинанду III Габсбург-Лотарингскому, сыну предыдущего правителя, а герцогство Пармское отдали супруге Наполеона Марии-Луизе, чью идеологическую верность теперь контролировал ее любовник-австриец, одноглазый генерал Нейпперг. Всю Папскую область вернули папам и, наконец, австрийцам пожаловали Ломбардию, Венецию и право держать гарнизоны в Пьяченце, Ферраре и Комаккьо.

Из великих держав этого периода Британия была наименее враждебна чаяниям итальянских патриотов; виги публично выражали недоумение тем, что венский договор игнорирует чаяния итальянцев. Как и следовало ожидать, австрийцы, преследуя собственные интересы в Италии, больше всех противились понятию итальянской независимости и национального самосознания. «Италии не существует», — констатировал австрийский канцлер князь Меттерних, и главная венская газета удалила раздел об Италии, обращаясь только к событиям в отдельных ее государствах. Что до Франции, то она все еще зализывала свои раны, Италия не стояла в ее повестке дня. Поэтому многое должно было измениться, чтобы Италия могла стать независимой политической единицей: международное положение, могущество прочно окопавшихся деспотов и пап и, не в последнюю очередь, сознание самого итальянского народа. То, что все изменилось в сравнительно короткий срок и возникла итальянская нация, во многом замечательно уже само по себе. Однако в Рисорджименто и объединении Италии нельзя видеть, как это делали некоторые патриоты, историческую неизбежность, вызванную неодолимыми силами. Скорее, это была череда не связанных между собой и даже случайных событий, которая счастливо завершилась созданием того исторически и во многом культурно логичного и согласованного единства, какое мы наблюдаем теперь.