Тем не менее венецианцы пользовались более высокой степенью плюрализма и свободы мысли, чем граждане других итальянских государств, сопротивлялись контрреформации, как никто другой, и воспитали таких известных интеллектуалов и художников, как Пьетро Аретино, Паоло Парута и Франческо Сансовино, сына флорентийца Якопо, определившего образ площади Святого Марка. Именно венецианцы стояли на переднем крае антииспанского движения в этот период. Под предводительством дожей Леонардо Лоредана и Паоло Сарпи им удалось «победить» в споре об интердикте, а также заставить Габсбургов прекратить поддержку славянских пиратов. К несчастью, они были достаточно изолированы, что ограничивало их могущество на международной арене, лишая возможности померяться силами с какой-либо великой державой своего времени.

Савойя под управлением Карла Эммануила I также чувствовала себя относительно сносно, как и Генуя, богатевшая на банковских операциях, хотя ее политические структуры не могли сравниться с финансовыми по действенности и смелости. С другой стороны, для Флоренции это был по-истине период регресса. Здесь государством управляла синьория Медичи, которые контролировали исполнительную власть, «Pratica Segreta»[24], с 1580 года располагавшуюся в новом дворце Уффици Джорджо Вазари. Город-государство Флоренция сделался Великим герцогством Тосканским в 1569 году, однако новый громкий титул не мог скрыть начавшегося застоя. Герцогство и в частности сам город уже не были крупными индустриальными и финансовыми образованиями. Флоренция стала прибежищем чинуш и землевладельцев, городом сервиса, каким в общих чертах остается и до сих пор. В то время в ней почти не происходило архитектурного развития, как показывает практически полное отсутствие здесь барочных церквей. Ситуация во многом повторялась в других тосканских городах, единственным исключением был порт Ливорно, процветавший в силу своего стратегически выгодного местоположения.

Интеллектуальная и художественная жизнь герцогства, столь открытого и просвещенного в предыдущие столетия, теперь отражала его экономическое положение. Даже допуская, что Ренессанс уже не мог продолжаться, нельзя отрицать тот факт, что Флоренция сделалась скучной и самодовольной, ограниченной и закрытой от внешних влияний. Флорентийская Академия делла Круска воспитывала тот же «провинциальный патриотизм» и безоговорочную преданность городу, которую в Венеции проповедовали Паоло Парута и Якопо Сансовино, а Ди Костанцо отстаивал в Неаполе, и которая столь очевидно проявляется в комедии масок с ее героями и действующими лицами, чье происхождение из той или иной местности подчеркивается. Парадоксальным образом в течение этого периода интеллектуальной дремоты Флоренция умудрилась произвести на свет таких великих людей, как Галилео Галилей и Джорджо Вазари.

Наконец, Рим и Папская область, центр контрреформации, тоже вступили в период упадка, несмотря на захват государства Феррары в 1598 году, Урбино в 1631-м и Кастро в 1649-м. Город рос, но, к сожалению, некоторые памятники архитектуры классической эпохи были разрушены или понесли значительный ущерб: старую кладку разбирали и из этого камня строили новые здания. Рим развился в космополитический город с поразительно непропорциональным составом населения: мужчин было больше, чем женщин (вероятно, из-за статуса религиозного центра); были здесь и временные жители — паломники и путешественники. Одним из результатов такого дисбаланса стала широко распространенная в городе проституция. Рим находился на иждивении, обеспечивая удовлетворение своих ненасытных аппетитов за счет обременительных налогов, которыми обложил остальные части Папской области, вследствие чего иные из них пришли в длительный упадок. Показательный случай — земельные угодья вокруг Рима и Маремма близ Тарквинии, которые были отданы под пастбища для производства овечьего и козьего сыра, обожаемого римлянами и до сих пор потребляемого ими в огромных количествах.

Испанское владычество в Италии продлилось столь долго отчасти благодаря силе и могуществу самих испанцев, но также из-за молчаливой поддержки итальянской знати, которая, особенно во времена Филиппа II, была готова видеть в испанском иге лучший способ сохранения мира, стабильности и собственного положения. Однако в течение XVII века могущество самой Испании значительно ослабло. Ее Великую армаду разгромили англичане, нарастала угроза со стороны Франции, где правил Людовик XIV, не терявший случая досадить испанцам на итальянском полуострове. Ко второй половине XVII века Испания уже не была великой державой, и итальянцы оказались между двух огней: эксплуатация, подчинение причудам и приказам иноземцев — и никакой защиты взамен. Северная Италия все больше становилась зоной конфликта. Наконец, война за Испанское наследство, вспыхнувшая после смерти Карла II в 1700 году и бушевавшая тринадцать лет, привела к полному разгрому испанцев и прекратила их владычество в Италии. Утрехтский мир 1713 года документально оформил эти изменения и окончательно низвел Италию до положения пешки в игре международной дипломатии. Контроль над всей Италией теперь перешел к австрийским Габсбургам.

Политическая география Италии XVIII столетия сложилась в Утрехте. Однако основной целью мирного договора 1713 года было установление баланса сил между крупнейшими европейскими державами, а не удовлетворение нужд итальянцев и не решение итальянских проблем. Поэтому их грубо поделили между крупными державами, не слишком заботясь или совсем не заботясь о традициях и чаяниях народа, чьей жизнью распоряжались, похоже, безо всякой политической логики. Так, император Карл VI, эрцгерцог Карл Австрийский, получил большую часть бывших испанских владений в Италии: Милан, Мантую, Неаполь и Сардинию. К Пьемонту (под властью Виктора Амадея И), уже ставшему к тому времени единым и могущественным государством, оказывавшим значительное влияние на франко-испанские войны, отошли некоторые миланские территории близ Алессандрии. Пьемонтцы также присвоили себе герцогство Монферратское и остров Сицилию, и вновь две части королевства Неаполитанского попали в разные руки.

Утрехтский раздел оказался непрочным и перекраивал границы в течение всей первой половины XVIII века. Первая поправка случилась в 1720 году, когда Савойский дом вынудили обменять Сицилию, отошедшую к Австрии, на Сардинию. В 1734-м Неаполь и Сицилия вернулись в руки испанцев, когда Дон Карлос, сын Филиппа V Испанского и Елизаветы Фарнезе, захватил государство со своим войском и принял титул короля Карла III. В 1737 году умер последний Медичи, Джованни Гастоне, и Великое герцогство Тосканское попало в руки Франциска Лотарингского, который передал его своему сыну Леопольду в 1745-м. Затем в Аахене в 1748 году пьемонтцы отобрали Ниццу и Савойю. Эти территориальные преобразования сохранялись почти без изменений до 1796 года, когда в Италию вторгся Наполеон Бонапарт, и были восстановлены Венским конгрессом 1815 году после победы над ним.

Период Утрехтских соглашений для Италии был относительно мирным — что примечательно в свете событий предыдущих веков и особенно тех, которые произойдут в первой половине XIX века. Это был также период широкого социального упадка, попыток частичных реформ в отдельных частях полуострова и некоторого интеллектуального развития в эпоху Просвещения.

Итальянское общество XVIII века было крайне раздробленным, даже более, чем в других странах Европы, и в течение этого периода оно пережило существенную социальную поляризацию. Аристократии в различных итальянских государствах обладали всем и вели открытую, подчеркнуто роскошную и блистательную жизнь в городах и сельских поместьях, в основном приобретенных в ходе экономического спада прошлого века. Например, в Ломбардии родовая знать, за исключением духовенства, владела 40 % земли; в Венеции эта цифра составляла около 50 %, между тем как в сельской местности Тосканы господствовали обширные поместья семей Медичи, делла Герардеска и Феррони. Остальное население — как в городах, так и в деревне — будучи подавляющим большинством, почти ничем не владело и жило в бедности и нищете. Знать пользовалась освобождением от налогов и другими привилегиями, одновременно осуществляя традиционные феодальные права по отношению ко всему остальному населению, взыскивая десятину, пошлины и множество других налогов, тем самым еще увеличивая свои доходы и благосостояние. Этот пережиток феодализма преобладал на деревенском Юге, хотя был широко распространен и на Севере.