Мод с удивлением и некоторой тревогой следила за манипуляциями сэра Мармадьюка, который откровенно выпроводил всех из комнаты, чтобы остаться с ней наедине.

– Сэр Мармадьюк, вам что-то известно о сэре Уильяме? – прямо спросила Мод, едва дверь за Агнесс закрылась.

– Увы, леди Перси. – Скроуп устроился на своем прежнем месте, подле Мод, и посерьезнел так, что даже его вечная усмешка куда-то скрылась. – Пока никаких известий не поступало, но я, как и обещал – а я не даю пустых обещаний, леди Перси, – занимаюсь его делом и должен вам откровенно сказать, что положение сэра Уильяма сложное, очень сложное, и потому хотел поговорить с вами без лишних свидетелей.

У Мод замерло сердце.

– Я побеседовал с несколькими весьма влиятельными особами, – продолжал он, – и могу предположить, что судьба вашего отца в какой-то степени зависит от того, как поведут себя мятежники при встрече с королевским войском – окажут сопротивление или пойдут на переговоры и разойдутся по домам, повинуясь воле его величества. Наш король хочет избежать кровопролития и вряд ли будет усугублять и без того напряженную обстановку суровым приговором обвиняемому в подстрекательстве к мятежу. Поэтому мы можем надеяться… О, леди Перси, – он мягко коснулся руки Мод. – Видите, я не пытаюсь обмануть вас, заговорить сладкими обнадеживающими речами. Вы оказались в тяжелой ситуации, когда, казалось бы, вам не на кого опереться. Но у вас есть друзья, настоящие друзья, если вы позволите мне называть себя вашим другом, леди Перси. Вы можете рассчитывать на меня. Для вас я сделаю все, что возможно. И даже больше…

То, что говорил сэр Мармадьюк, было честнее, чем лицемерные заверения в благоприятном исходе дела или туманные обещания. Он предлагал поддержку, а это было ей так необходимо!

Переполненная благодарностью, Мод порывисто сжала его руку, он наклонился к ней, понизил голос почти до шепота:

– Все сделаю для вас! Всегда! Если вы позволите… Мод… Ведь вы позволите?

Он назвал ее по имени и глянул прямо в глаза так, что внутри у нее что-то сжалось, а в лицо ударило жаром. Словно он знал о ней, Мод, что-то тайное и постыдное. «Кардоне…» У нее сжалось горло.

– Сэр… – она запнулась, растерявшись, опустила голову, будто это помогло бы ей спрятаться от этого взгляда. И вдруг почувствовала его дыхание совсем близко, оно обожгло ей щеку, а губы его коснулись ее кожи. Мод дернулась в сторону, охнула от боли в боку. – Сэр Мармадьюк!

– Не говорите ничего, леди Перси! Не желал причинить вам боль, лишь хотел подтвердить свою верность вам.

Он держал ее руку и не отпускал, а Мод казалось неудобным высвободиться, но тут, к счастью, дверь в залу распахнулась, и на пороге появилась запыхавшаяся компаньонка в сопровождении лакея, держащего в руках деревянную резную шкатулку.

Агнесс цепким взглядом охватила всю картину: руку Мод в плену у сэра Мармадьюка, залившееся румянцем лицо девушки.

– Стивена еще нет, – сообщила Джоанна, входя следом за Агнесс. – О, какая прелестная шкатулка! Откуда она у нас?

– Мой подарок присутствующим леди! – как ни в чем не бывало воскликнул Скроуп, оборачиваясь к вошедшим и сияя улыбкой.

Он открыл шкатулку, доверху наполненную засахаренными фруктами.

– Леди Перси, это лишь малость, которую я могу сделать для вас, – прошептал он, чуть склонившись к ней. – Прежде я лишь изредка заезжал в Картер-хаус, но сейчас мои визиты участились. Надеюсь, они не будут утомительны, но приятны для вас… И ничего не бойтесь – отныне я стану вашим ангелом-хранителем!

Он еще раз улыбнулся, отошел и вступил в беседу с Джоанной, выказав удивительную для джентльмена осведомленность по части десертов и восточных сладостей.

– Что он сказал вам наедине? – понизив голос, поинтересовалась Агнесс. – Обещал помочь? Но вы, дорогая, уже не раз могли убедиться, что мужчины имеют свойство много обещать, но мало делать. Я бы на вашем месте не слишком доверяла ему. Вы так наивны…

Словно услышав ее слова, Скроуп вдруг громко вопросил:

– Леди Перси, хотите ли вы увидеться со своим отцом?

– Что?! – встрепенулась Мод. – С отцом?! О, конечно!

– Когда ваша рана заживет и вы сможете ходить, я устрою вам свидание с сэром Уильямом!

– Я уже могу ходить! – Мод стала приподниматься с кресла. – Вы действительно сможете это устроить?! Когда? Завтра?

– Ох, как я неосторожен! – вздохнул сэр Мармадьюк. – Вы еще очень слабы, пока опасно пускаться в путь, но через несколько дней, надеюсь, все можно будет устроить. Я сообщу и сам провожу вас…

И тихо добавил:

– Это будет первым шагом по тому пути, о котором мы с вами говорили. Я не обещаю – я делаю!

Добравшись до Питерборо, сэр Ральф Перси и Бертуччо Олива остановились в недавно выстроенном трактире под многозначительным названием «Копыто» – его хозяин не пожалел средств, подняв каменный фундамент до подвального этажа. Черные брусья прошивки расчерчивали беленый фасад на строгие полосы. В комнатах пахло известкой и сухой соломой, которой были туго набиты матрацы, лежащие на крепко сбитых топчанах. Бертуччо застрял в обеденном зале, вызвавшись помочь служанке, некрасивой на лицо, но привлекательной телесной статью, пшеничной густотой волос, прядями выбивающихся из-под чепца, и явно веселым нравом. Ральф же велел хозяину, краснолицему разговорчивому толстяку, подать еду в комнату и в ожидании устроился на матраце, размышляя о странностях фортуны.

Дела обстояли не плохо и не хорошо. Отбитый у противника Эйдон был оставлен на Томаса Легама, джентри, издавна верного семейству Перси; поверенный в Хексаме ничего не слышал о существовании документов на передачу поместья в собственность старшего брата; джентльмены Нортумберленда были на его, Перси, стороне, но жена так и пропала на просторах британского острова. Став посланником королю, Ральф не имел времени, чтобы отправиться в Шропшир, да и жизнь тестя висела на волоске, но по пути все же заехал в Боском, где, дав короткий отдых себе и лошадям, узнал, что сопровождающие жену слуги не возвращались.

Недалеко от Линкольна, в придорожной гостинице ему сообщили о некой молодой путешественнице, которая ехала в западном направлении. Ее описание совпало с внешностью леди Перси, во всяком случае, такой, как он представлял ее со слов миссис Смит.

Размышления Ральфа о делах, фортуне и жене были прерваны стуком в дверь и последующим появлением подноса с яствами в руках крепко сбитой служанки. Далее явился столь же крепкий, но в ином роде, живот хозяина, обтянутый узковатым дублетом из грубого сукна, а следом и обладатель этого чрева. Процессию завершил Бертуччо, чей взгляд, словно привязанный невидимой нитью, следовал за объемистыми складками коричневой юбки, что скрывала прелести белобрысой служанки.

– Роберт Роули, к вашим услугам, сэр! – представился хозяин. – Пошустрее, Пэгги, пошустрее, да принеси джентльмену моченых яблок. Моя кухарка так делает яблоки, по всей округе лучше не сыскать! – Последнее он сообщил Ральфу с таким видом, словно гость остановился в его трактире исключительно ради этих яблок. – Она и готовит на загляденье – пальчики оближешь! – а ее пудингам нет равных. Но сейчас не до пудингов, правда, – понизив голос, добавил он. – Что за охота бунтовать, скажите на милость? Хотя мне – что греха таить – в том хорошая выгода, потому как много народу стало проезжать, кто туда, кто оттуда… Мое «Копыто» известно далеко за пределами Питерборо. Досталось от отца, в этом году отстроились, расширились.

Казалось, если Роули замолчит, то лопнет от невысказанного – так шумно надувал он щеки и пыхтел, расхваливая свое заведение.

Ральф не особо вслушивался в болтовню словоохотливого толстяка.

– Я голоден! – буркнул он, жадно вдыхая аромат каплуна, что лежал на блюде, маня поджаристыми боками. – Но пудинга и яблок не нужно.

– Накормим вас от души, даже не сомневайтесь, сэр, – заверещал Роули, взмахнув руками. – В «Копыте» никто еще от голода не умирал – и не умрет, – хохотнул он своей шутке, выразительно похлопывая себя по круглому животу. – Каплун только с вертела, так и пышет. Хлеб из печи вынули прямо перед вашим приездом. Не желаете пудинга и яблок – есть пироги с зайчатиной, курятиной, рыбой, цыплята в тминном соусе, утка с яблоками, медовые ковриги… Ко мне на трапезу из соседних городов приезжают – и нахвалиться не могут!