Решив таким образом первый поставленный вопрос, адвокат угомонился, уселся на место, рассказал Мод о некоторых наиболее, по его мнению, интересных случаях из своей практики, в которых он добился оглушительного успеха, после чего пообещал держать ее в курсе событий и на прощание напутствовал словами: «Quod quisquis norit in hoc se exerceat». [71]

– Мистер Ламлей производит впечатление толкового барристера, – сказала Мод Потингтону.

– Хорошо бы с ним пообщался кто из джентльменов, – арендатор помог ей подняться в карету. – Вовремя проверить, при необходимости надавить, поторопить…

– Вряд ли мой кузен согласится этим заняться, – задумчиво ответила Мод. – Мне показалось, ему не очень-то хочется вмешиваться в наши дела. Может, сэр Ричард…

«Или сэр Мармадьюк», – мысленно добавила она, памятуя, как тот предлагал ей свои услуги.

– Я тут перемолвился парой слов с леди Уиклиф, – помолчав, сказал Потингтон. – Она отзывалась о сэре Ричарде, как о человеке достойном и ответственном.

– Да и мне она тоже о том говорила, – откликнулась Мод. – Нам стоит прислушаться к ее словам. Она кажется славной и доброй женщиной.

Накануне кузина так искренне беспокоилась, все ли удобно устроены, взяла на себя заботу о раненых, пораньше отправив Мод в постель – «бедное дитя», измученное дорогой и переживаниями за своего «бедного отца», – что было невозможно не проникнуться к ней симпатией.

– Куда мы едем? – спросила Мод спустя какое-то время и выглянула за занавеску. Они медленно продвигались по широкой и довольно оживленной улице. По обеим сторонам на домах, прилепившихся друг к другу, висели яркие вывески, а по центру стояли фонтаны – каменные чаши, наполненные питьевой водой.

– На Блэкфрайер, возвращаемся в Картер-хаус. – Потингтон, сидевший напротив, тоже посмотрел в окно.

– Большой город, шумный и грязный, – с неодобрением сказал он. – И сыро здесь очень.

Мод была с ним согласна. Ей тоже не понравился Лондон, запахи гнили, идущие с реки, и отбросов, которые выкидывались прямо на улицы.

– У нас в Боскоме куда лучше, – кивнула она и, немного поколебавшись, сказала: – Я бы хотела прежде заехать в церковь… помолиться.

– Конечно, миледи. Я скажу слуге, чтобы остановился у ближайшей. – Потингтон стал было высовываться в окно, чтобы передать распоряжение хозяйки, но Мод его остановила:

– Погоди! Мне бы хотелось посетить церковь Святой Маргариты, чтобы… Слышала о ней когда-то и очень хотела в ней побывать.

Она понятия не имела, что это за церковь, но о ней говорил Кардоне, а сейчас как раз перевалило на вторую половину дня.

Оказалось, церковь Святой Маргариты, которую здесь почему-то называли Паттенс [72], находится совсем рядом, на Руд [73]– лейн. Карета затарахтела, сворачивая на углу, а сердце Мод учащенно забилось. Все же она не удержалась и ехала туда, где Кардоне назначил ей свидание перед той ужасной ссорой.

Добрую половину ночи Мод перебирала в памяти сцену их прощания, мысленно высказала несколько пламенных речей, обращенных к Кардоне, залила слезами подушку и наконец решила, что ненавидит и презирает его в достаточной степени, чтобы не переживать из-за расставания с ним. Но сегодня нестерпимое желание его увидеть, тлеющая в душе надежда на примирение затмили обиду. Она убедила себя, что они не так друг друга поняли, запутались и сгоряча сказали друг другу слова, о которых оба теперь сожалеют.

Церковь Святой Маргариты оказалась скромным, старым зданием, увенчанным высокой узкой башенкой со шпилем. Во дворе ее, в резной деревянной раке, стоял большой каменный крест-распятие.

– Подожди меня здесь, – сказала она Потингтону, когда они вошли внутрь.

Он кивнул и прошел к задним скамьям, а Мод, едва дыша, двинулась вперед по проходу.

Кардоне нигде не было видно. В надежде, что он стоит где-то за колоннами, как это было в сапсертской церкви, или еще не успел прийти сюда, Мод опустилась на краешек свободной скамьи и сжала руки.

– Отец наш всемогущий, – чуть шевеля губами, стала молиться она, – спаси и сохрани отца моего! И пусть он придет, Господи, сделай так, чтобы он пришел!

Он не пришел.

За тусклыми оконцами на башне сгущались сумерки, пора было возвращаться домой. Краем камизы Мод промокнула щеки и заплаканные глаза, поднялась с места и побрела по проходу к дверям.

– Джон, – прошептала она в темноту, – Джон…

Потингтон появился молча, из полумрака, как в церкви Святой Марии в Сапсерте Кардоне явился у чаши со святой водой. Но сейчас это был Джон Потингтон, арендатор из Боскома, свой, надежный, хороший человек, а не случайный, ненужный возлюбленный…

Мод подошла к чаше, кончиками пальцев коснулась святой воды, перекрестилась, то же сделал Потингтон, и они вместе вышли на улицу. За время, проведенное ими в церкви, у распятия собралась целая толпа, и арендатору пришлось протискиваться вперед, освобождая дорогу для Мод. Она заспешила за ним, как внезапно прямо на нее налетел невесть откуда выскочивший мальчишка лет шести. Мод отшатнулась, с трудом удержалась на ногах, в то же мгновение что-то обжигающе сильно ударило ее сзади. Она вскрикнула, Потингтон обернулся.

– Джон! – Мод попыталась прижать ушибленное место, но наткнулась на какой-то предмет, торчащий из ее спины.

– Джон… – слабея, она протянула к нему руки и упала бы на землю, не подхвати ее кто-то в последний момент. Кардоне?! Теряя сознание, Мод успела заметить знакомые, но слишком красивые и холеные для бродяги черты лица.

Месяц тонким серпом застрял в густой синеве подозрительно чистого неба. Над лесом штилем нависла вечерняя тишина, укутав придорожные дубы в черную пелену. Вечный страж и охотник английских лесов – сова-сипуха пронзительно-противным воплем сообщила о своем бдении. Двое всадников, ведущие за собой две пары лошадей, рысью двигались по темной дороге. Они проделали этот же путь совсем недавно, только в другом направлении. Вечные странники, Кардоне – сэр Ральф Перси и его верный оруженосец Бертуччо Олива – ныне направлялись на север, торопясь и рискуя, не желая дожидаться рассвета, – ведь волка, как известно, кормят ноги. Хотя истины ради стоит заметить, что к тому времени волков в английских лесах уже не водилось, поскольку их истребили славные английские охотники – охота была тогда главным мужским развлечением. Посему путники подвергались лишь одной опасности – нападению двуногих хищников, что не очень пугало эту парочку, так как хищниками они могли быть и сами.

Вернувшись из Вестминстера, Ральф не стал дожидаться утра и, не слушая стонов Бертуччо, приступил к сборам в дорогу. Был он мрачен, суров и сосредоточен на своих мыслях, не откликнулся ни на полное сочувствия замечание слуги по поводу разбитой скулы, ни на его стенания, что родина встречает мессера весьма недружелюбно – то схватками на дорогах, то воспалением старой раны, то укусами неведомого происхождения, то синяками и ссадинами, – не было бы хуже.

Пока Ральф днем занимался своими делами, Бертуччо тоже не терял даром времени. Он умудрился продать, и весьма выгодно, оружие, собранное у разбойников; организовал стирку, вручив Кэти рубашки, свои и мессера, и, походя, украл у красотки сердце и немного радости в придачу.

Прежде чем покинуть стены Лондона, Ральф заехал к Скроупу, чтобы оставить на хранение плотно набитый монетами кожаный мешок и большую дорожную суму. Сэра Мармадьюка дома не оказалось, и Перси передал вещи с запиской мажордому.