Роза-Роза совсем не изменилась. И даже тот факт, что ее голова как бы обрамлялась увеличенной фотографией детишек владельцев кабачка, снятой в двадцатом году, нисколько не снижал исключительной современности всего ее облика.

Она была без шляпы, ее странные черты казались неподвижными и лишенными выражения, а ее желтые волосы свисали с темени, напоминая рябь на ржаном поле.

Пока Кэмпион размышлял о том, как бы ему подойти к Розе-Розе, проблема решилась сама собой.

Он стоял с кружкой пива в руке, озираясь вокруг, и тут Роза-Роза его заметила.

— Хелло! — воскликнула она. — Я с вами виделась в день, когда убили моего мужа! Приглашаю вас посидеть с нами.

Это приветствие, произнесенное ее высоким пронзительным голосом, вызвало легкое движение в зале. Люди, сидящие вокруг стойки бара, обернулись, с удивлением взирая на нее. Но дородная расторопная барменша даже бровью не повела. Очевидно, несчастье, постигшее Розу-Розу, отнюдь не было для нее новостью.

Полный молодой человек освободил у стола место для Кэмпиона. Было ясно, что Роза-Роза считает его старым приятелем, и он уселся рядом с ней, все еще держа в руке кружку пива. Он сидел справа от нее, тесно вжатый в компанию, причем ножки его стула оказались почти в камине.

После первоначального приветствия Розы-Розы представление Кэмпиона соседям было как бы излишним, и беседа продолжилась с того места, где ее прервали.

— Мой дядя повел меня к своему адвокату, — сказала Роза-Роза, по-видимому, уже дошедшая до середины повествования. — Когда мы пойдем в суд мы поднимем там такую бучу! Я покажу тому мерзавцу!

— А что вы сделаете ему, Роза-Роза? — ухмыляясь, спросил Файр.

В его тоне было шутливое поощрение к чему-то, что она уже раньше демонстрировала.

— Я сделаю вот что!

И Роза-Роза, с присущей ей одной наэлектризованностью, показала целый ряд поз, блестящих по графике и неописуемых по вульгарности. Это была необычайно яркая пантомима, исполненная живости, так резко контрастирующей с ее природной статичностью.

Мистер Кэмпион был немного огорошен. Было очевидно, что недостаток английского словаря Розы-Розы вовсе не был препятствием для выражения силы ее чувств.

— Ах ты маленький звереныш! — захохотал Файр. — Я готов целыми днями глядеть, как ты это вытворяешь!

— Рассказывайте дальше, — потребовал молодой бородач, явно досадуя, — я думаю, мы все должны это знать.

Роза-Роза показала ему длинный тонкий язычок и поманила бармена.

Когда вопрос о дальнейшем подкреплении для компании был решен, юный итальянец мягко шлепнул ее по руке.

— Но это ведь твой коттедж, правда? — подсказал он. Роза-Роза погрузилась взглядом в свой стакан.

— Мой муж, которого убили, отдал его мне, — объявила она, вынырнув наконец. — Перед тем, как мы приехали сюда из Италии, он сказал, что это мой домик. Он сказал, что мы там поселимся и будем счастливы.

— Ты ведь любила своего мужа, не так ли? — ввернул Файр все с той же улыбкой, точно разговаривал с каким-то смышленым зверьком.

И снова Роза-Роза ударилась в свои изумительные позы. Она сгорбилась, она съежилась, тело ее обвисло и даже волосы изобразили покорность. Ее угнетенность была не преувеличенной, а скорее «конспективной».

Она широко раскинула руки и застыла в неподвижности, упершись подбородком в грудь.

— Я любила его, — прохрипела она.

В этом было нечто исключительное и, пожалуй, жутковатое, как подумалось мистеру Кэмпиону. Файр покосился на него.

— Экстраординарно, не правда ли? — спросил он. — Она делает это постоянно. Продолжай, Роза-Роза! В моей голове ничего не прояснилось, кроме того, что твой муж, которого ты любила, — он ее передразнил мимикой, — оставил этот коттедж тебе по завещанию. Ты там побывала разок или два и все с какими-то отвратными компаниями. Второй (а может, это был третий?) визит был прерван разъяренными соседями, которые по поручению настоящего хозяина присматривают за домом. Твой дядюшка — мерзкая старая кошелка — направился к проныре адвокату, и, когда вы получите отпор от хозяина, бедолаги, вы сделаете вот так. — Он повторил некоторые из ее первых жестов и поднялся из-за стола. — Ладно, я пошел… Я сегодня встретил свою жену, и она сказала, что, может быть, Придет домой. Если я ее застану там, то приведу сюда.

— Все надеется, — сказал обладатель бакенбард, как только карикатурист скрылся из вида. — Он всегда так говорит на публику или это у него искренне?

— Иви вышла за него, а потом бросила, — вяло пояснил бородач. — Я не считаю, что он придает этому особое значение. Ну ладно, Роза-Роза, вы закончили или есть еще какие-нибудь подробности этой идиллии с завещанным домом?

Миссис Дакр помрачнела ненадолго, но тут же улыбнулась и начала грязно ругаться на английском языке Саффрон Хилла.

Толстяк с отвращением нахмурился.

— Гадость, — сказал он. — Мерзкая, плохая девчонка. Грязь. Хозяева выкинут вас на улицу, если вы будете так выражаться. Ваши трудности очень легко разрешимы. Предъявите завещание и заявите право на вашу собственность.

— Жирная скотина! — злобно огрызнулась Роза-Роза. Она уловила взгляд леди за стойкой бара и все же не понизила голос.

— Мой муж не написал завещания, — проворчала она. — Он был убит.

— О Господи, откуда же нам это знать? — воскликнул актер без всякого сочувствия. — Так вот, если он не написал завещания, то этот коттедж, по-видимому, не ваш. И чего вам печалиться? Идите поселитесь на Кинге Кросс. Это гораздо ближе к центру и приблизительно такая же грязная трущоба.

Роза-Роза выглядела возмущенной.

— Когда умирает муж, все его вещи становятся добром жены! Это мой муж, и я поехала бы туда жить, но его убили!

— Ну и нечего этим козырять, — сказал толстяк.

— Ха?

— Я хочу сказать, что нет смысла быть замужем за человеком, которого убили, — подтвердил свои слова молодой человек. — За исключением, разумеется, того случая, когда вы сами это содеяли. А что, уж не сами ли вы это сделали?

Роза-Роза поведала о своем алиби теми же выразительными средствами, к которым ее всегда побуждали бестолковые собеседники. Но собственный интерес Кэмпиона к пресловутому коттеджу, тем не менее, возрос, и он тоже подключился к задающим вопросы.

— А где находится этот дом? — осведомился он.

— В Эронхо. Когда я улажу дела с адвокатом моего дяди, вы сможете поехать туда с нами.

— И не думайте туда ехать, — проронил тощий юноша с подмостков. — Это во многих милях от любого приличного места, к тому же соседи там сразу начинают бросаться кирпичами. Поглядите на глаз этого парнишки.

— А что, этот Хиронхоэ находится в Сассексе? — наугад спросил Кэмпион.

Ему ответил молодой итальянец:

— Нет. Это в Эссексе. Около Халстеда. Я возил туда мою кузину с некоторыми нашими друзьями. Мы там уже были несколько раз. Но когда мы приехали туда в эту субботу, дом был заколочен, а кругом были люди. Это были жители деревни. Они не захотели нас впускать в дом.

— Удивительно странно, — обескуражено пробормотал Кэмпион.

— Очень, — согласился юноша, и его лицо с одним черным глазом сделалось до смешного торжественным. — Они нам сказали, что владелец дома находится в Лондоне. Мы замерзли, знаете ли, и уже успели выпить в машине. Поэтому мы слегка там подрались. Парни были злы, девочки подняли визг, а те люди накинулись на нас с палками и собаками. Мы двинули на них машину. И вывели из строя одну из групп. Я не думаю, чтобы там кто-то был ранен… — Он приятно улыбнулся. — Как бы там ни было, мы не стали больше их разглядывать и укатили оттуда. А может, они и правы. Может, это не ее дом? — он рассмеялся, вспоминая, как это происходило: — Мы раньше там разворотили кое-что. Это были славные вечеринки!

Роза-Роза прислушивалась к этому повествованию, сидя между собеседниками. Всем своим видом, вытянутой шеей, каждой линией своего угловатого тела она выражала живейший интерес к рассказу своего кузена.

— Это мой коттедж! — вдруг взорвалась она. — Мой муж дал мне маленькую картинку дома, когда мы были в Италии.