Когда улеглось первое возбуждение от демонстрации этюдов, глаза мисс Каннингхэм обрели несколько более прозаическое выражение и она уселась поудобнее, совершенно явно приготовившись посплетничать.

— Есть ли какие-нибудь новости? — спросила, понижая голос и конфиденциально наклоняясь к собеседнице. — Я ведь в последний раз была у вас почти сразу… сразу после случившегося. Вы припоминаете? Вы были тогда так потрясены, и я провела у вас не более десяти минут. Вы, бедняжечка, выглядели совсем больной. Впрочем и сейчас вы ненамного лучше! — Она произнесла последние слова, окинув свою жертву оценивающим взглядом и, не переводя дыхания, продолжила: — Я была в отъезде, поэтому знаю немногое. Газеты почему-то так сдержанны, не правда ли? Однако моя приятельница, мисс Ричарде, чей брат служит в Ведомстве иностранных дел, сообщила мне, что полиция вовсе перестала заниматься этим делом. Это правда?

Миссис Поттер опустилась на стул напротив мисс Каннингхэм не потому, что собиралась вступить в беседу, но потому, что колени отказывались ее поддерживать. Она чувствовала, как взмок ее лоб под челкой, и вяло удивилась, почему никак не может избавиться от этой противной физической реакции на мысли, которые попросту не должна впускать в свой мозг.

Мисс Каннингхэм продолжала разглагольствовать с отвратительным рвением человека, сумевшего разбить лед недозволенности вокруг трудной темы.

— Я полагаю, вы еще не слышали? Полиция весьма мало этим занимается, и я уже понимаю почему. Это должно вас ужаснуть, — прибавила она, пытаясь как бы сделать собеседницу причастной к некоей особой тайне. — Вы ведь знали его достаточно хорошо, не так ли? А не был ли он вашим учеником?

— Дакр? — удивилась миссис Поттер. — О нет! Я никогда с ним не общалась.

Она могла бы добавить, что это было невозможно, но инстинктивно воздержалась, не сказав более ничего. У нее было такое чувство, что она стоит посредине потока несущегося вперед транспорта и что единственное спасение в том, чтобы не совершать никаких лишних движений.

На лице мисс Каннингхэм появилось некое подобие удовлетворения, которое слегка изменило свойственное ей выражение лицемерной доброжелательности.

— Я полагаю, что следствие было довольно забавным, не так ли? Я точно не могу это утверждать, но ведь отчеты в газетах были такими туманными и расплывчатыми! Там была одна деталь, о которой я хотела вас спросить. Оказывается, он был женат? Но я всегда полагала, что он был помолвлен с мисс Лафкадио. Возможно, я не права?

Миссис Поттер с трудом смогла выдавить из себя ответ.

— Они когда-то были помолвлены, но потом расторгли помолвку. Это произошло еще до его отъезда в Италию, как вы должны были бы знать!

— О, понимаю! — кивнула мисс Каннингхэм, вытянув губки, и без того уже сложенные трубочкой. — Ну, разумеется, — добавила она вдруг, тревожно расширяя свои голубенькие глаза, — так он был убит, ведь это правда? О, простите, простите, что я употребила это слово, но я полагаю, что его закололи. Ах, я вижу, что вам вовсе не хочется об этом говорить? Это же так болезненно! — Ее обычно сладостные глазки теперь горели каким-то адским огнем. Миссис Поттер чувствовала, как капли пота скатываются вниз из-под ее челки. Болтливая старая кумушка, по-видимому, обладала дьявольской проницательностью и незаурядной волей к тому, чтобы вырвать правду из осведомленного источника. Миссис Поттер вяло воспротивилась этому.

— Ну, разумеется, вы не знаете, — рассмеялась мисс Каннингхэм с легким оттенком превосходства. — Разумеется, милочка, вы не знаете, иначе вы не могли бы сидеть здесь, не так ли? Я лишь была поражена… Конечно я слышала, или скорее, сделала выводы из того, что упоминала мисс Ричарде, что в этом каким-то образом был замешан посол… Нет, нет, не то, чтобы он это сделал сам, но, поскольку он при этом присутствовал… — она понизила голос, — мисс Ричарде полагает, что это может быть связано с большевиками… Вы понимаете? Это не вполне преднамеренно, но в пропагандистских целях… Как эти суфражистки… Кто-то уже слышал о таких необычайных случаях. — Но поскольку ее слушательница сидела молча с неподвижно-каменным лицом, отражавшим явное и смешное по мнению мисс Каннингхэм, негодование, то она сделала последнюю попытку вытянуть из нее что-нибудь путное. — Я полагаю, — произнесла она, — я полагаю, что у вас нет никаких догадок на этот счет?

— Нет, — тупо ответила миссис Поттер, — у меня нет никаких догадок.

И когда мисс Каннингхэм наконец упаковала свои акварели и уже готова была отбыть, явно отняв у хозяйки больше времени, чем было положено, она сделала еще одну, финальную попытку.

— Бедная миссис Лафкадио, — изрекла она, — Она ведь так стара! Какой удар для нее! Как ужасно оставить все это в таком виде, когда никто в действительности ничего не узнал!

Миссис Поттер схватилась за ручку двери.

— Да, — произнесла она нетвердым голосом. — Никто в действительности ничего не узнал. Вот в чем ужас!

— Вот именно это я и говорю! — с удовлетворением подтвердила мисс Каннингхэм и выплыла наружу.

Предоставленная самой себе, миссис Поттер бросила взгляд на часы. Была половина пятого. Уильям не должен был появиться раньше семи, и, следовательно, до этого она была свободна. Ей сегодня не надо было готовить пищу. Обычно в четверть седьмого Бэлл подходила к их домику по садовой дорожке и приглашала их обоих к обеду: «Вы же так заняты по четвергам, милая, что вряд ли успеете что-нибудь приготовить!».

Бэлл это делала каждый четверг уже в течение почти шести лет. И, хотя это приглашение всегда звучало как экспромт, оно уже вошло в обычай, и не было оснований полагать, что сегодня его не будет. И если бы не это некое предчувствие опасности, которое так давило на нее.

Она стояла в какой-то нерешительности, и ее глаза блуждали по комнате, пока не остановились на чем-то, стоящем в стороне, но она отвела их. Этого ей не надо было. Она должна была взять себя в руки и не думать…

И вдруг все вещи в комнате уди сильным образом преобразились. Она смотрела на них так, словно никогда не видела раньше. Тот факт, что она в последний раз стоит в своей маленькой комнате и оглядывает ее, всю наполненную предметами и воспоминаниями о прошедшем, разумеется не был ей известен, но фактом было и то, что она вдруг необычайно реально увидела все, что находилось в комнате. Каждый предмет обстановки, каждый рисунок, каждую занавеску. Все это ясно и по отдельности запечатлелось в ее мозгу.

И в тот момент, когда она так стояла, удивляясь этому необычному явлению, именно в тот момент начал звонить телефон…

Тело нашла Бэлл. Милая, добрая, старая Бэлл в своем белом бретонском чепце, с концами, развевающимися под ветерком в саду, и юбками, которые она слегка приподнимала, чтобы не задеть ими росистую траву по обеим сторонам дорожки.

Она немного задержалась перед домом Поттеров, чтобы оборвать засохшую ягоду, оставшуюся с прошлой осени на кусте вьющейся розы, довольно густо оплетшей порог.

Затем, слегка удивленная отсутствием ответа на свой стук, она обогнула домик и подошла к открытой двери кухни.

— Клэр, милочка, — позвала она, — Клэр, вы не очень заняты? Можно ли мне войти?

Ее голос облетел помещение, но остался без отклика и, подождав еще немного, она вошла внутрь мастерской. Клэр Поттер лежала ничком на тахте, зарывшись лицом в подушку. Ее рука безвольно свисала вниз, а вся ее небольшая фигурка в ярком расписном халате настолько сливалась с домотканым покрывалом тахты, что в первый момент глаза Бэлл не увидели ее, и она остановилась, оглядывая комнату, как бы разочарованная тем, что в ней никого нет.

Она решила сесть и подождать, чтобы не утруждать себя повторным приходом, но вдруг тело на тахте бросилось ей в глаза и приковало к себе внимание так, словно его очертания внезапно кто-то обвел толстой черной линией.

У нее на секунду перехватило дыхание, потом она воскликнула: