— Ну так вот, — сказала Линда, — все остальное уже из области догадок, я знаю, но они достаточно хорошо сходятся. Несколько лет назад некто в галерее Салмона, я полагаю, что достаточно ясно, кто именно, сунул свой нос в упаковки и был потрясен явным надувательством. К тому же, поскольку в это время в печати разгорелись всевозможные дискуссии о значении авторства как такового, этого человека уже обуревали некоторые рискованные идеи. Ведь если любые подделки очень хорошо исполнены, то вас бы просто разочаровало известие о том, кто же их настоящий автор! Таким образом, почва для авантюры морально уже была готова. Все или, что оставлено двенадцать картин Лафкадио, и все ожидали увидеть именно столько. Даже если кто-нибудь из критиков и не пришел бы в восторг от всех картин, то мог ли хоть один усомниться в том, что писал их именно Лафкадио? Одна фальшивка или даже четыре особого урона этому мнению нанести не смогут.

— Само собой, — подтвердил мистер Кэмпион, чрезвычайно захваченный этим открытием.

— Четыре года назад, до того как он собрался в Рим, Томми устроил себе чрезвычайно необычный отпуск. Матт говорил вам об этом. Он полностью исчез на десять месяцев. Никто ничего не слышал тогда о нем, никто не видел его. Как раз в тот период он собирался стать портретистом, совсем в духе Лафкадио. Но когда он вернулся из отпуска, он неожиданно бросил писать маслом и отправился в Рим осваивать технику темперы.

— Он, кажется, стал соискателем Римского Приза? — поинтересовался Кэмпион.

— Нет, не стал. В том-то и дело. Он получил другую премию, Приз Честерфилда, и Макс в тот год был членом жюри.

Мистер Кэмпион некоторое время молча переваривал и это сообщение, укладывая его в своем мысленном ряду.

— А где была миссис Поттер, когда Дакр осуществлял свой таинственный «отпуск»? — спросил он.

Линда одобрительно кивнула.

— А вы смышленее, чем я думала, — заметила она, впрочем вовсе не желая его поддеть. — Весьма знаменательно, что этот период в точности совпал со временем, когда миссис Поттер единственный раз в своей жизни (насколько мне удалось установить) получила удачный шанс. Она была командирована в Центральную Европу на поиски редких предметов и отсутствовала около десяти месяцев. Мне так и не довелось услышать ни об одной «редкости», которую она бы привезла. Предполагалось, что она все время в разъездах и поэтому никто ей не писал, а она тоже не особенно себя утруждала. Вы знаете, как люди, подобные нам, небрежны в таких делах? Разумеется, эта «командировка за редкостями» была организована Максом. И таким образом, как вы понимаете, она была в курсе… то есть была посвящена во все эти тайны.

— А как обстоит дело с последней картиной? — спросил Кэмпион. — С Жанной д Арк?

— О, эта подлинная. Это ведь очень ловко со стороны Макса перетасовать фальшивки с подлинниками, правда? Поэтому если в предыдущий год картину немножко покритиковали, то в этом году был выставлен настоящий шедевр.

— Но позвольте, — запротестовал Кэмпион, все еще озабоченный техническими деталями, — ведь эксперт несомненно мог бы определить разницу? Например, взять хотя бы краски. Да и все остальное, присущее духу данного художника. Это же не может быть подделано!

— Вы рассуждаете как дилетант, — отпарировала Линда. — Не верьте так безоглядно экспертам. Они ведь всего лишь люди. А что касается остального, то миссис Поттер ничего не стоило запастись красками Лафкадио. Она же вечно выпрашивала маленькие тюбики этих красок, да и прикупала их у Рэнни. Вопрос о духе художника вовсе не вставал на повестку дня. Я вам уже сказала, что в отношении седьмой картины имелись кое-какие критические отзывы, но никому и в голову не пришло усомниться в авторстве Лафкадио. Она недостаточно плоха для этого. А если по правде, то она просто очень хороша. Дедушка вполне мог бы и сам ее написать. Он ведь делал не одни только шедевры! Что же касается техники самой живописи, то ее подделать труднее всего. Она, разумеется, может быть скопирована. Я думаю, что Томми ее и раньше обдуманно копировал. Тем более, что это неплохо оплачивалось. Я говорила вам, что он имитировал манеру Лафкадио, причем это могло быть расценено, как «влияние» мастера. И он был весьма искусен в этом, особенно в живописи. И в самом деле, я не вижу причины, почему бы ему было не делать этого? И поэтому я совершенно уверена, что те картины написаны им.

— Это могло бы объяснить… — начал Кэмпион.

— Это объясняет, — поправила его девушка. — Это объясняет, в частности, тот факт, почему Томми вдруг бросил живопись. Это было одним из условий сделки, как вы можете догадаться. И даже если бы в последующие годы встал вопрос об авторстве, то всякий задался бы вопросом — а кто же мог написать эти проклятые вещи? А если бы в запасе у Макса обнаружился такой компетентный художник, который работал бы в манере, очень близкой Лафкадио, то ответ не замедлил бы явиться, правда? Вот Томми и вынужден был бросить живопись маслом. Я никогда не прощу этого Максу.

— Есть еще много другого, чего нельзя ему простить, — пробормотал мистер Кэмпион.

Девушка вспыхнула.

— Знаю! Я до последней минуты не могла все свести воедино. Полное объяснение этому жуткому бизнесу всплыло для меня сегодня днем во время потасовки между Максом и Бэлл. И это тоже побудило меня рассказать вам все. Я не представляла, что вы уже знаете. Ведь кое-что произошло еще до того, как Макс вынудил Бэлл осадить его. У него находятся четыре картины, заметьте. И он знает, что его единственный шанс на их реализацию (а это худо-бедно по десять тысяч фунтов за каждую) заключается в их вывозе за границу и в продаже там, пока весь гвалт не уляжется. Это неплохая деловая мотивировка, знаете: переместить их отсюда подальше, поскольку здесь произошел скандал. Все тихо и мирно, но сама-то идея весьма остроумна, не так ли, дорогой детектив?

Мистер Кэмпион заставил себя успокоиться.

— Вы должны хранить молчание, — твердо сказал он. — Это сейчас главное. Если хоть один вздох отсюда вырвется наружу, мы упустим его или случится еще что-нибудь страшное.

— Можете не сомневаться, — сердито отозвалась Линда.

— А д'Урфи?

Линда выразительно взглянула на корректную фигуру в синем костюме.

— Ему несвойственно болтать попусту, — заявила она. — Он слишком ленив к тому же.

— Не совсем удачно названа причина, — с достоинством возразил д'Урфи. — Просто это не мое дело, вот и все!

— Но вы ведь предпримете что-нибудь, Алберт? — настойчиво спросила Линда. — Вы же не видели лица Макса, когда он уходил от Бэлл сегодня. Я видела. Он выглядел ненормальным.

Но мистер Кэмпион как раз видел Макса, и у него сложилось собственное мнение. Он отправился к инспектору.

— Итак, вы подошли к истине, — сказал инспектор.

Он не отводил глаз от огня, который хоть и был ярок, но не мог никак совладать с промозглостью мрачного маленького кабинета.

— Вот и вся история. Мы теперь знаем почти все. Ну и что же мы можем сделать?

Мистер Кэмпион выглядел необычно взволнованным. Инспектор никогда раньше не замечал за ним такого. Он сидел на стуле для посетителей в центре квадрата, образованного тускловатым ковром, на котором лежала его шляпа. Руки он сложил на набалдашнике своей трости.

— Вы не можете этого так оставить, Станислас, — сказал он серьезно. — Угроза, исходящая от этого человека, — некое зловещее зерно, которое может прорасти в любой момент.

Оутс стал теребить свои короткие усы.

— Милый мой друг, вы не должны считать, будто я не заинтересован в этом сам, — сказал он. — Уверяю вас, я очень заинтересован, да и все тут тоже. У нас по этому поводу идет совещание за совещанием. Ваша информация завершает эту прелестную историю. Но я не могу вам обещать немедленных действий, поскольку у меня нет свидетельств конкретных очевидцев, которые вещественно подкрепили бы эти догадки. Мне лично не нужно больших уверений, чем то, что вы мне изложили, и вы сами прекрасно это знаете. Ведь вы в нашем деле не дилетант и тем более не новичок. Поэтому вы должны понять и мою позицию.