Голос Макса был совсем новым, он был резким и настойчивым. Кэмпиону он показался даже не голосом, а отзвуком собственных мыслей.

— Нет, — ответил он глуповато, — я сам не знаю.

Этот ответ показался ему как бы итогом какой-то большой трагедии.

— Спросите, — посоветовал голос. — Спросите в клубе!

Этот чудесный совет как будто бы разрешил все сомнения Кэмпиона. И вот, диво дивное, прямо перед ним возник его собственный клуб!

Он направился к нему и с великим трудом вскарабкался по ступенькам. Макса рядом уже не было. Но вопрос, засевший в мозгу, неотвязно сверлил его. Как добраться до Буши? Какая чертова дорога ведет в Буши? Он задал этот вопрос старенькому Чаттерсу, сидевшему в своей кабинке с газетой на коленях.

Но Чаттерс был не слишком умен и очень хотел, чтобы он ушел, хотя и не произносил этого вслух. Этот клуб совсем протух, решил Кэмпион. Протухший затхлый клуб!

Он вышел и спустился по ступенькам, а Чаттерс ему помог, но этот дурачина не знал дороги в Буши, поэтому решил поймать такси и отправить его домой.

Однако там никаких такси не оказалось, и мистер Кэмпион побрел прочь от клуба в темень улицы, где он снова наткнулся на Макса.

Мистер Кэмпион был вовсе не рад Максу, о чем он сообщил ему, но тот, по-видимому, был очень озабочен лишь одним — чтобы они поторопились. Он дал Кэмпиону хлебнуть бренди из своей фляжки, чем доказал, что он все же очень приличный парень.

Поспешая за Максом, мистер Кэмпион очень старался не упасть, ибо идти становилось все труднее, потому что тротуар начал вздыматься и пружинить под его ногами, будто на него набросали подушек.

Они снова вышли к освещенному месту, которое ему уже не казалось таким желанным, поскольку его передвижение теперь сопровождалось головокружением, еще более неприятным, чем та лихорадочная спешка, которая этому предшествовала. Кроме того, вокруг стало гораздо больше людей. Зрители, выходящие из театров, теперь заполняли улицы, и это вместе с неустойчивым тротуаром сильно затрудняло продвижение вперед.

И вдруг он уловил знакомый запах. Это была волна отработанного теплого воздуха, которую изрыгала станция подземки. Широкая освещенная пасть метро заглатывала толпу, увлекающую с собой и его самого, и Макса.

Перед входом на эскалатор какое-то внутреннее чутье вновь предупредило его о надвигающейся опасности, и он, чувствуя себя несчастным, замер на ступеньке. Но кишащая, дышащая вокруг толпа все же вселяла в него надежду, хотя это и очень напоминало нисхождение в ад.

Потом толпа снова властно увлекла его на какие-то ступеньки и вывела к железной решетке, отделяющей от людей открытое пространство и напоминающей ворота в подземный город.

Макс был слева от него и поддерживал его под руку, а могучий мужчина в твидовом кэпи подпирал его с другой стороны.

Людей было так много, что они пропустили первый поезд, который с грохотом умчался в тоннель на другом конце платформы. Правда, было похоже, что Макс оттянул его за руку, не дав мистеру Кэмпиону войти в вагон, и они так же, как те, кто находился в непосредственной близости от них, оказались почти на самом краю платформы в ожидании следующего состава.

Тем временем еще одна крупная партия любителей театра хлынула на узкую полосу за их спинами, и вся платформа была теперь сплошь заполнена нетерпеливой массой людей.

В тех местах платформы, где предположительно должны были останавливаться двери вагонов, находились короткие поперечные железные перильца, назначением которых было отделить и предохранить выходящих пассажиров от того, чтобы их не втолкнула обратно в вагон толпа стремящихся войти.

Но Кэмпион и его проводник обошли это препятствие и стояли у самого края гранитной платформы между двумя барьерами. Прямо под ними лежало полотно дороги с приподнятыми рельсами в центре, а задняя стена была покрыта волнистым рисунком-плакатом.

У Кэмпиона сильно кружилась голова. Мир вокруг качался и плыл, как планер в воздушных ямах. Внутренний дискомфорт, который его не оставлял, еще более усилился из-за тепла и дыхания толпы, копошащейся за ним подобно огромному усталому зверю.

Но это состояние все же не успело полностью охватить его. Подсознание неустанно пыталось внушить ему что-то, предупредить, предостеречь от чего-то. Оно заставляло его чувствовать себя беспомощным и страдать от этого.

Макс подтолкнул его в бок.

— Посмотрите-ка на этот плакат. Вы можете его разглядеть?

Он оторвал свой отяжелевший взгляд от рельсов, лежащих под ногами, и уставился на противоположную стену.

Какая-то страховая компания поручила художнику изобразить ряд закругляющихся кверху дверей, уходящих одна в другую и, очевидно, ведущих в бесконечность. Надпись на плакате «Арки быстротекущих лет» расползлась по всему рисунку, но буквы были выписаны так, что и они усиливали иллюзию ухода вдаль. Первая буква была высотой в два фута, а последняя — еле различима. Кривизна самой стены, загибающейся у входа в тоннель, также способствовала этому эффекту, и, конечно, нетрезвый человек мог захотеть последовать туда же.

— Вы сумеете сосчитать эти арки? — прошептал Макс, проскользнув за его спину, наверное, чтобы проследить из-за его плеча, как он будет их подсчитывать.

Кэмпион чуть подвинулся вперед, чтобы дать ему встать за собой, и место Макса рядом тотчас же занял другой пассажир, на которого напирали стоявшие сзади. По-видимому, он сделал это машинально, ибо держал в руках газету, от которой не отрывал глаз.

Сосчитать арки. Сосчитать арки. Сосчитать арки…

Мистер Кэмпион попытался это сделать. Одна, две, три, и еще три, и еще три, и четыре, и… Одна, две, и три, и шесть — двенадцать, тринадцать, четырнадцать… Снова одна и снова две…

Он вытянул руку, помогая себе считать. Вдали послышался рокот поезда.

…Одна, и две, и еще пять, и… Одна…

Люди на платформе смотрели на него. Некоторых это забавляло, другие же явно нервничали.

Поезд уже грохотал приближаясь. Он все ближе, и ближе, и ближе.

…Одна, и две, и еще три… Он теперь и сам почти внутри этих арок…

Кэмпион увидел поезд, увидел огромный глаз на его морде, увидел все это проклятое дело, дьявольское осуществление второго этапа коварного замысла… Он увидел лица свидетелей на процессе. Это были Фаркхарсон, полисмен, дворецкий, старый Чаттерс… «Он был определенно мертвецки пьян», «Он свалился», «Он упал», «Он был не в себе», «Он стремился попасть в Буши»…

Кэмпион хотел отпрянуть назад, но почувствовал противодействие. Более чем противодействие — сильное давление сзади!..

Человек оттащил его назад. Он упал. Кто-то громко закричал…

Огромная сила сдавила его желудок и повалила наземь. Это была рука человека с газетой. Поезд, визжа, пронесся мимо, потом это чудовище затихло и остановилось.

Позади них на платформе слышалась какая-то возня.

Макс!

Макс и визжащая, орущая толпа. Макс в руках верзилы в твидовой кепке.

Но в чередовании всех мысленно воспроизводимых картин этого дня мистер Кэмпион никак не мог припомнить свидетелей своей утренней беседы с инспектором. Людей в штатском, которые терпеливо следовали за ним с того самого момента, как он вышел из Скотланд-Ярда.

— Миндальная паста, — сказал инспектор Оутс. — Вот что это такое — миндальная паста! Какой же он ловкий, хитрый дьявол!

Инспектор, стоя у стола в гостиной на Боттл Стрит, проткнул коктейльную «вишенку» пилкой для ногтей.

Было два часа пополудни следующего дня, и они беседовали уже около получаса в квартире Кэмпиона.

Мистер Кэмпион уже совсем оправился, но что-то в нем все же было не так. Его природная приветливость исчезла, и он говорил со своим другом нервозно и с горечью.

— Ну теперь вы знаете все, — коротко заключил он. — Я рассказал вам историю моих злоключений, а вам осталось получить отчет от ваших людей.

Легкая улыбка скользнула по лицу инспектора.