— Ты имеешь право меня ненавидеть, — тихо проговорил он. — Я проклят, Джал Роб. Я сделал тебе зло, я это понимаю.
Джал все еще не мог отвечать.
— Я не король Арамура, — продолжал Вэнтран. — Ты проделал свой дальний путь напрасно.
— Ты нас бросил, — с трудом выдавил Джал. — Ты нас погубил...
— Мне очень жаль...
— Жаль? Жалостью нам не поможешь! Земля истекает кровью, но ты не хочешь этого видеть! Твой народ гибнет, а ты ничего не делаешь. Ты — шакал, настоящий шакал!
Вэнтран опустил голову.
— Ты не понимаешь. Я не могу вернуться в Арамур. После того, что случилось — не могу.
Джал схватил его за руку.
— Ты ошибаешься, — сказал он. — Ты — наша единственная надежда.
— Но... мне страшно.
— И пусть будет страшно. Страх — это не грех. Грех совершается тогда, когда мы бездействуем, когда не решаемся сделать то, что должно сделать, что правильно.
Ричиус Вэнтран печально улыбнулся.
— Моя родина, — сказал он. — Арамур...
— Ты нам нужен! — умоляюще воскликнул Джал, забывший про кровь и слезы, покрывшие его лицо. — Пожалуйста!
— У меня нет армии.
— Мы найдем тебе армию. — Джал сел и снова посмотрел в лицо своему королю. — Ты возглавишь Праведников Меча.
— Они меня не примут.
— Примут. Я их заставлю! — Джал обхватил Вэнтрана за плечи, и двое измученных людей почти упали друг другу в объятия. — Вы — король, государь.
* * *
Дети смеялись, собаки лаяли. Веселье Фалиндара выплескивалось за его стены, наполняя ночь добротой и радостью. Мирное предложение Пракстин-Тара настроило осажденных на праздничный лад. Цитадель сияла от свечей и факелов. На каком-то дворе играла музыка. Стоя там, откуда открывался вид на океан, Алазариан слышал веселый смех танцующих женщин. Он повернулся спиной к цитадели и поднял воротник, пытаясь защититься от ночной прохлады. Подняв камень, он сбросил его с обрыва и стал смотреть, как он летит далеко вниз, в окутавшую океан тьму.
Ричиус Вэнтран оттолкнул его. Алазариан проехал столько миль ради этой встречи, он вынес предрассудки Джала и покушение Шинна, он совершил чудо, добившись расположения Пракстин-Тара... Он сделал так много, и только для того, чтобы его отвергли! Мрачное настроение Алазариана окончательно испортило ему вечер. Он был рад, что Пракстин-Тар остановил свою войну, но его миссия заключалась в том, чтобы принести мир в Нар, а не в Люсел-Лор. В этом он потерпел неудачу, и она была невыносима.
Тень Фалиндара легла ему на плечи, пригибая к земле. Совсем недавно это фантастическое сооружение внушало благоговейный трепет, но теперь оно превратилось в памятник его глупости, и Алазариану не хотелось на него смотреть. Ему не хотелось танцевать, не хотелось быть с трийцами... Он мог только лелеять обиду.
Алазариан горько засмеялся.
— Видел бы меня сейчас Лет! Он бы сказал, что я веду себя как ребенок. — Он поднял новый камешек и бросил его вниз. — А я и есть ребенок, идиот!
Вернувшись в Арамур, он снова встретится со своим так называемым отцом, но на этот раз уже как Праведник Джала. Он поднимет на Лета оружие и сделает все, что в его силах, чтобы выиграть войну Бьяджио. Да, он будет рисковать жизнью, но Алазариан вдруг почувствовал, что совершенно не боится смерти. У него нет матери, которая его любила бы, жизнь не хочет давать ответ ни на один вопрос, и весь проделанный путь оказался напрасным. И хотелось Алазариану только вернуться в Нар во главе какой-нибудь армии. Чтобы Лет увидел его таким, с мечом в руке.
А дед? Что подумает о нем Тэссис Гэйл? Алазариан не питал ненависти к старому королю — он ненавидел только Лета. Старика он жалел. Дед убит горем и повредился умом, и его старческий маразм вынудил императора действовать. В свое время Тэссис Гэйл совершил немало зверств. Наверное, он не меньше Лета заслуживает смерти, но в старом короле ощущалась какая-то жалкая невинность. Будь он в здравом рассудке, все обстояло бы иначе.
Алазариан посмотрел на свои руки и вспомнил о том, как его отчитал Вэнтран. Может ли он исцелить деда? Возможно ли такое? Его силы велики, но вряд ли он смог бы исцелить не только больное тело, но и больной разум. Джал говорил, что разум — это душа, а душа находится в ведении Бога.
— Ну, я не Бог, — сказал Алазариан, — но, может быть... Он нахмурил лоб. Есть вероятность, что он сможет помочь старику.
— Алазариан? — окликнули его из темноты.
От неожиданности Алазариан вздрогнул. Удивительное дело — это оказался Пракстин-Тар. Военачальник шел к нему, променяв праздничный Фалиндар на уединенный обрыв. С явным недоумением он посмотрел на Алазариана и заговорил по трийски, задавая вопросы, которые Алазариан не понимал.
— Извини, — сказал Алазариан. — Я не понимаю, что ты спрашиваешь.
Пракстин— Тар остановился перед ним, обведя рукой окружающую их пустоту.
— А, — понял Алазариан, — ты хочешь узнать, что я здесь делаю. — Он пожал плечами. — Не знаю. Наверное, я не настроен веселиться.
Пракстин— Тар кивнул, словно понял его.
— Кэлак хига эйдо. — Он сардонически усмехнулся. — Кэлак?
— Да, — ответил Алазариан. — Кэлак. Он не желает мне помогать, Пракстин-Тар. Весь этот путь оказался напрасным. — Он опустил глаза вниз, страшно жалея себя. — Мне не следовало сюда приезжать. Я зря потратил время.
Внезапно Пракстин-Тар взял его за подбородок, поднял к себе лицо юноши, глядя ему прямо в глаза, и взгляд военачальника был полон гнева.
— Ямо та! — заявил он. — Кканан Кэлак!
— Не понимаю, — сказал Алазариан. Пракстин-Тар протянул ему руки.
— О нет! — воскликнул Алазариан. — Это ты плохо придумал.
Но Пракстин-Тар решительно встряхнул руками, требуя, чтобы Алазариан их взял. Это был единственный способ говорить, и они оба это понимали. Алазариан уступил, взял военачальника за руки и заглянул ему в глаза. Его приняли теплые объятия, без всякого гнева или жестокости. Алазариан перестал сопротивляться контакту и вскоре услышал безмолвный голос Пракстин-Тара.
— Ты тревожишься, — сказал военачальник. — Не надо. Голос был похожим на дуновение ветра, бестелесным. Алазариан сосредоточился, чтобы ответить.
— Я потерпел неудачу, — признался он. — Я напрасно потратил время, приехав сюда.
— Не напрасно! Ты был подарен нам. Мне.
— Нет. Я приехал сюда с одной целью. Я приехал за Шакалом. Но он не хочет меня слушать.
Пользуясь только мыслями, Алазариан поведал военачальнику о том, что Вэнтрану следовало возглавить трийскую армию и повести ее в Арамур, и он том, как на него рассчитывает Бьяджио. При одной мысли о нарском императоре Пракстин-Тар содрогнулся, но не отнял руки и, кивая головой, продолжал слушать бессловесный рассказ.
— Без Кэлака мира не будет. Бьяджио потерпит поражение. Начнется война. Ты понимаешь, Пракстин-Тар?
— Войну Пракстин-Тар понимает, — ответил триец. — Но тебе не нужен Кэлак.
— Нужен. Он должен был возглавить трийскую армию. Он нужен своей стране.
— Ты меня не слушаешь. Тебе не нужен Кэлак. Я пойду с тобой.
— Как? — выпалил Алазариан. — Как ты сказал?
— Я буду твоим мечом! — объявил Пракстин-Тар. — Я возглавлю моих воинов от твоего имени и выиграю для тебя эту битву.
— О нет! Ты не можешь этого сделать. Я не прошу тебя о помощи, Пракстин-Тар.
— Не отказывайся. Я тебе нужен, а ты нужен мне. Я не оставлю тебя, как не оставил бы Тарна, будь он жив. — Лицо Пракстин-Тара было совершенно серьезным. — Ты — дверь в небеса, юноша. Ты — то свидетельство, которое я искал.
— Свидетельство?
— Того, что боги существуют, что Тарн не был случайностью или капризом судьбы. Ты одарен небесами. Тебя надо охранять.
— Пракстин-Тар, я не могу допустить, чтобы ты...
— Ты не можешь мне помешать, — твердо заявил военачальник. — Это решаю я. — Его лицо смягчилось. — Пока ты не появился, я жил без надежды. Тарн показал мне иную жизнь, а потом унес ее. Я старался снова открыть эту дверь, но Лоррис и Прис со мной не разговаривали. А вот с тобой они говорят. Так что тебя надо охранять.
