Блэр Касрин, капитан нарского судна «Владыка ужаса», брел по улице с цветком в руке. Голова его плыла от дешевой выпивки. Он направлялся к даме по имени Меледа, и пропитавшимся ромом мозгам увядающая роза представлялась бесценной и безупречной. Рядом шел его друг и первый помощник Лэни, который ловко подкидывал на ходу золотую монету и шутил слишком громко для человека трезвого. Было давно за полночь, но морякам с «Владыки ужаса» было наплевать, который час. В последнее время им постоянно было наплевать, который час. Им некуда было спешить.

— Мне надо бы попросить ее выйти за меня! — шутливо заявил Касрин. — Мы заведем щенков, я брошу плавать и навсегда уйду с «Владыки».

— И пить ты тоже бросишь, — добавил Лэни, поймав монету после особенно высокого броска. — Угу, верю. — Он вручил золотой своему капитану. — Держи. Он тебе понадобится. Меледа так сильно тебя любит, что не сможет не взять у тебя денег.

Оба расхохотались.

— Она — славная девочка, — сказал Касрин.

— Ее мать ею гордилась бы.

Они снова покатились со смеху, но около дома, в котором работала Меледа, Касрин посерьезнел. Он одернул свой красный плащ, расправил плечи и щегольски, сдвинул на лоб треуголку. Ближайшее окно заменило ему зеркало.

— Как я выгляжу? Лэни ухмыльнулся.

— Как всегда прекрасен.

— Ах ты, льстец! Пойдешь со мной?

— Нет, — ответил Лэни, — сегодня не пойду.

— Что? Почему это?

— Не знаю. Не в настроении, наверное. Касрина это не удовлетворило. Он всегда чувствовал, когда друг что-то от него скрывал.

— Значит, ты тащился сюда со мной от самого «Владыки» просто так?

Его помощник смущенно улыбнулся:

— Угу.

— Врешь. — Касрин уставился на Лэни, пытаясь понять, в чем дело, и быстро определил правду. — Ты просто хотел убедиться, что я в порядке. Мне нянька не нужна, Лэни. Я не настолько пьян.

— Я этого и не говорил.

— А тебе и не нужно было, — огрызнулся его капитан. Он уронил руки, так что цветок бессильно повис, и прислонился к грязной стене. Ему вдруг захотелось оказаться на корабле. — Проклятие, теперь еще ты будешь мне сочувствовать! Никабару следовало посадить меня на гауптвахту с насильниками и дезертирами. Там мне было бы лучше.

— О, они были бы от тебя в восторге! — отшутился Лэни и ущипнул своего капитана за щеку. — Юный красавчик!

— Прекрати, — сказал Касрин, оттолкнув его руку, но тут же со смехом добавил: — Я уже обещан.

— Иди наверх, Блэр. Утром увидимся на борту.

Утром. И следующим утром, и следующим... Каждым чертовым утром, пока «Владыка ужаса» не сможет снова уйти в плавание. Касрин стиснул зубы и, его веселье испарилось. При мысли о том, что еще месяц придется торчать на приколе, ему становилось тошно. Он посмотрел в темное небо. Судя по положению луны, до рассвета оставалось всего несколько часов. Рассвета очередного дня, когда они будут драить корабль, на котором и так нет грязи. В последнее время Касрин возненавидел свою жизнь. Не об этом он мечтал мальчишкой, наблюдая с берега за Черным флотом.

— Ты считаешь, что я был не прав? — тихо спросил он. Первый помощник «Владыки ужаса» ухмыльнулся.

— Разрешаете отвечать честно, капитан?

— Конечно, почему бы нет?

— Я думаю, что совершенно не важно, что я думаю, — сказал Лэни. Подняв руку, он потянул за уголок шляпы Касрина, еще сильнее сдвинув ее на лоб. — Я думаю, что ты — капитан. А теперь иди. Повеселись.

Лэни не стал дожидаться ответа своего капитана: он повернулся и нырнул в туман, насвистывая что-то немузыкальное. Касрин уже раз десять спрашивал Лэни, что тот думает, и всегда получал один и тот же глупый ответ. Лэни действительно было не важно, какое решение принял капитан. Так же к этому относились и остальные матросы. Касрин оставался в их глазах героем и останется им вне зависимости от того, как их накажет Никабар. Для Касрина это было почти проклятием: он любил Лэни как брата, и ему больно было видеть, как карьера друга рушится из-за неуместной преданности. Однако это же служило источником гордости, и Касрин носил их верность, словно орденскую ленту. Даже у Никабара не было такой отличной команды.

— Нассать на тебя, Никабар! — проворчал Касрин. — И на твоего безрукого императора тоже!

Мир не нуждается в таких людях, как Никабар и Бьяджио. Они — синеглазые дьяволы, которые пьют снадобье, чтобы красть лишние годы, и убивают детей, чтобы увеличить свои владения. Оба были виноваты в том положении, в котором оказался Касрин, и он их презирал. Однако это было благотворное презрение: оно поддерживало Касрина. Всякий раз, терпя поражение, он питался своей ненавистью и укреплял себя уверенностью, что когда-нибудь сможет им отомстить.

Капитан Касрин покрутил в руке цветок, удивленно его разглядывая. «Владыка ужаса» стоял на якоре уже больше двух месяцев. И Никабар не позволил ему поставить корабль в главной гавани: он упрятал его в этот мусорный уголок столицы, отделив от остального флота. Отсюда видны были труды города, но не слышно было гудения топок и не ощущалось характерного запаха Черного Города. Этот жалкий рыбацкий городишко был похож на остров, и одиночество доводило Касрина до бешенства. Приливы и отливы по-прежнему кипели у Касрина в крови, как и в детстве. В те дни он приходил на причалы и верфи со сладостями в кармане, медленно жевал их и грезил о том дне, когда станет капитаном корабля. Этот день настал и миновал, и хотя другие капитаны по-прежнему считали Касрина молодым, сам он чувствовал себя странно постаревшим.

— Никабар, — прошептал он, закрывая глаза и представляя себе лицо своего врага. Когда-то адмирал был его кумиром. — Какой же ты гад, Никабар!

Этой ночью Касрин свою месть не осуществит. Единственное, что будет у него этой ночью, — это купленная за деньги любовь женщины.

«И это неплохо», — сказал он себе, заходя в дом.

«Дом», в котором работала Меледа, представлял собой двухэтажное здание, где на первом этаже находился длинный бар, а на втором — маленькие комнатки. Игроки и рыбаки сидели за карточными столами и бросали кости, а два бармена умело двигали стаканы по стойке, не проливая ни капли пенящегося пива. Несмотря на поздний час, посетителей было немало, и Касрин многих из них узнал. Они стали ему друзьями. Поначалу они ему не доверяли: им было непонятно, как моряк с высоким званием мог оказаться в их дыре. Однако Касрин умел много пить, был хорошим рассказчиком и не сторонился работяг. Чем-то они напоминали ему родителей. Касрин огляделся, улыбаясь и ища глазами Меледу. Он нашел ее за столом, где играли в фараон: она сдавала карты. Рядом с ее рюмкой рома дымилась трубка, волосы она стянула сзади красной лентой, так что они не закрывали ее смеющихся глаз и заразительной улыбки. Заметив Касрина, она помахала ему рукой.

— Сюда, милок! — позвала она.

Мужчины, сидевшие вокруг стола, бросили на стол монеты и стали изучать свои карты, поздоровавшись с Касрином невнятным хмыканьем.

— Добрый вечер, джентльмены, — приветствовал их Касрин. Он протянул Меледе розу: — Это тебе. Меледа улыбнулась.

— Ох, любовничек, спасибо! — проворковала она, любуясь цветком. — Какая прелесть!

Картежники захохотали и стали тыкать Касрина пальцами, подсмеиваясь над его подарком. Касрин засмеялся, но отвечать им не стал. Он смотрел на Меледу. Она была прекрасна и желанна — и не только физически. Похоть он насытит уже через час. Но в этой женщине было нечто еще: ощущение уюта и тепла. Касрин понимал, что на ее месте могла быть любая. Ему нужны уют и тепло — за золотой Меледа продаст их первому встречному.

— Хочешь пойти наверх? — спросила она, подмигивая.

— Ну, я не в карты пришел играть. Меледа ухмыльнулась.

— Дай мне минуту. Я скоро к тебе приду.

Прекрасно зная заведенный порядок, Касрин поднялся наверх и нашел комнату, которой Меледа всегда пользовалась, чтобы «принимать». Усевшись на кровать, он стянул сапоги. В комнате было жарко, так что он открыл окно, впустив солоноватый бриз и наполнив им грудь. Вдали покачивался на волнах его корабль. В небольшой шлюпке, идущей к кораблю, сидели трое.