— Хорошо, — согласился Бьяджио.

Выбора у него нет. Дурные известия могут убить Аркуса. Ему придется подавать новости в оптимистическом ключе.

Он взялся за вычурную ручку и бесшумно открыл дверь. В нос сразу же ударил запах горящего дерева. В углу спальни находился еще один камин — в нем ревело такое же дьявольское пламя, как и в коридоре. Тихое потрескивание дров было таким же слышным, как и негромкий разговор. У стены расположилась чугунная кровать с грудой лавандовых подушек и шелковистых кремовых одеял. Золотая арфа стояла у кровати, табуретка подле нее пустовала. А на кровати полулежало хрупкое, истощенное тело Аркуса — такое легкое, что матрас под ним почти не проседал. Его костлявые пальцы лежали на мясистой ладони адмирала Данара Никабара. Командующий флотом не заметил Бьяджио, остановившегося в дверях.

— Данар? — тихо окликнул его граф. Он с усилием шагнул вперед.

Никабар обернулся с гневным видом, но его суровое лицо мгновенно смягчилось узнаванием. Он поманил Бьяджио к себе.

— Кто это? — Аркус поднял голову и невидяще уставился на дверь. Его некогда мелодичный голос превратился в хриплое карканье. — Данар, сюда кто-то вошел?

Адмирал похлопал императора по руке, глядя на приближающегося Бьяджио.

— Да, милорд, — весело объявил он. — Угадайте кто?

— Не надо со мной играть, Данар. Это он?

— Это я, о Великий, — возвестил Бьяджио. Он посмотрел на лежащего в постели человека, чуть не заплакав от жалости и ужаса. — Я приехал, как вы и просили.

— Ах, Ренато! — дрожащим голосом произнес Аркус. — Ренато! Я знал, что ты приедешь. Я не сомневался.

— Конечно, я приехал, как только смог.

Бьяджио знаком велел Никабару освободить место у кровати и сел рядом с императором, взяв с одеяла хрупкую руку. Он всмотрелся в нездоровое лицо, заглянул в потухшие глаза. Мерцающее голубое сияние погасло, сменившись мутной пеленой катаракты. По лицу расползлась сеть вздувшихся вен. Казалось, император не замечает вязкой струйки слюны, протянувшейся по иссохшей коже подбородка. Бьяджио судорожно глотнул и собрался с силами.

— Милорд, как вы себя чувствуете?

— Я в аду, — ответил Аркус. — Но теперь, когда ты приехал, мне лучше, Ренато. О, намного лучше!

— Бовейдин сообщил мне, что вы заболели. Новости догнали меня в Талистане. Простите меня, милорд. Я старался ехать как можно быстрее.

Аркус слегка улыбнулся.

— Ты здесь, и это главное. Теперь ты сможешь остаться со мной.

— Да, о Великий. Как вы пожелаете. Вы знаете, что я сделаю все.

Аркус попытался крепче сжать ему руку, но пальцы его только чуть шевельнулись. Он раздраженно застонал. Бьяджио погладил его по голове, стараясь успокоить.

— Не пытайтесь двигаться, — сказал он. — Вы очень слабы. Бовейдин говорит, вам нужен покой. Лежите тихо. Я с вами.

— Данар? — бессильно окликнул Аркус адмирала. — Ты еще здесь?

— Да, милорд. — Никабар подошел обратно к кровати.

— Данар, перескажи Ренато наш разговор. Его это заинтересует. Слушай, Ренато.

Бьяджио посмотрел на адмирала, и тот покачал головой. Граф сразу же понял этот знак.

— О Великий, сейчас не время для таких бесед. Вам нужен покой. Мы с Данаром поговорим позже.

— Я не младенец, — обиделся Аркус. — И я все еще император. Не обращайся со мной так, словно я уже умер. Данар, скажи ему.

Адмирал откашлялся и сказал:

— На самом деле, возможно, это и не существенно. Ты уже знаешь, что мы прекратили блокаду Лисса.

— Да, — кивнул Бьяджио. — И что же?

— Ну, мне кажется, мы с ними еще не покончили. Пока ты находился в пути, Ренато, я получил кое-какие интересные доклады. Похоже, шхуны Лисса вышли в плаванье.

— Что? — задохнулся Бьяджио. — Это невозможно! Ты же сказал мне, что все шхуны уничтожены!

— Оказывается, не все. С моих дредноутов их видели. Они направлялись к Люсел-Лору.

Бьяджио стало душно. Он взглянул на Аркуса, тупо качавшего головой. Никабар пожал плечами, как бы говоря, что неспособен объяснить такую странность.

— Слышишь, Ренато? — каркнул Аркус. — Эти лисские пираты терзают меня, даже когда я при смерти!

— Но — к Люсел-Лору? — переспросил Бьяджио, глядя на Никабара. — Зачем? В этом нет никакого смысла!

— Ясно, что трийцы нашли себе союзников, — промолвил Аркус. — У них нашлось нечто общее — мы, можно сказать. Сейчас не имеет значения, почему они это делают, Ренато, а важно, какие меры следует принять нам. Данар утверждает, будто шхун было не меньше дюжины.

— Скорее всего больше, — добавил Никабар. — Мы пока видели дюжину.

— И они быстрее наших дредноутов, — продолжал Аркус. — Они могут помешать нам высадить новые отряды на берега Люсел-Лора.

— Они не должны нам мешать! — воскликнул Бьяджио. — Данар, ты должен их остановить!

— Мы попытаемся, — ответил Никабар. — Но это будет нелегко. Наш повелитель прав: они намного быстрее наших кораблей. Их будет трудно поймать.

Бьяджио хотелось с ним поспорить, но он заставил себя промолчать ради императора. Если Лиссу позволить помогать трийцам, то покорение Люсел-Лора может превратиться в медленную и бесперспективную кампанию. А это означает, что исцеления Аркус не получит.

— Данар, ты должен приложить все силы, — с вымученным спокойствием распорядился граф и смеясь добавил: — Эти лиссцы — совершенно лишняя помеха!

— Ты меня щадишь, — мрачно отметил Аркус. — Это больше чем досадная помеха. Они могут привести нас к краху. Вы двое не должны этого допустить! Делайте все, что нужно, и остановите их, слышите?

— Мы вас не подведем, милорд. — Казалось, Никабару не терпится уйти. Говоря, он нервно облизывал пересохшие губы. — Если их всего дюжина, то они не представляют особой угрозы.

— Дюжина кораблей, — произнес Бьяджио таким тоном, словно это сущий пустяк. — А сколько у тебя дредноутов, Данар? По крайней мере столько же, правда? И есть еще старые боевые баржи. Эти лиссцы тебе не страшны. Право, о Великий, вы напрасно тревожитесь. Мы уже находимся на земле Люсел-Лора. Пусть трийцы ожидают, чтобы Лисс им помог. На самом деле они будут только мелким неудобством.

Аркус улыбнулся, оценив изощренную ложь своего графа.

— Ренато, я буду надеяться, что ты превратишь это в правду, — молвил он. — И ты тоже, адмирал.

Никабар побледнел.

— Мне пора вас оставить, милорд. — Он стал поспешно пятиться к двери. — Вам с графом нужно поговорить. Я снова приду этим вечером. Если вам что-то понадобится…

— Я за тобой пошлю, — сказал Аркус. — Спасибо.

Никабар поклонился ослепшему императору, бросил на Бьяджио оскорбленный взгляд, повернулся и ушел из спальни. Аркус подождал, когда за адмиралом закроется дверь, а потом снова пошевелился. Он взял графа за руку вялыми пальцами и закрыл невидящие глаза.

— Ох, Ренато! — Он выдохнул его имя, словно молитву. — Я так счастлив, что ты со мной. От других я слышу одну только ложь. Скажи мне правду, мой друг, каковы известия из Люсел-Лора?

Этого вопроса Бьяджио страшился больше всего. Он придал своему голосу жизнерадостность и солгал:

— Прекрасные известия, о Великий. Трийцы отступают.

Аркус несколько секунд ждал продолжения, а потом нетерпеливо нахмурился и поторопил Бьяджио:

— И?

— Ну, Гейл неплохо справляется с делом, — уклончиво ответил граф. — Я не сомневаюсь, что вы уже слышали про Экл-Най. Это была блестящая победа. Гейл и его люди уже движутся к долине. — Он потрепал императора по руке. — Ваши легионы с ним, а флот Никабара уже начал высаживать отряды на берега. К лету…

— Ренато, — снова потребовал император, — какие новости?

Бьяджио смутился.

— Мне очень жаль, Великий, — пролепетал он. — Пока мы ничего не нашли.

Рука императора замерла. Губы его беззвучно повторили это ужасное слово, и вслед за ним последовал испуганный шепот:

— Ничего! — У него задрожали пальцы. Он устремил невидящие глаза на Бьяджио. — Ничего?

— Да, Великий. Пока — ничего. Но мы только начали поиски. Не сомневаюсь, в долине Дринг или Чандаккаре…