Тарну удалось изобразить некое подобие улыбки.

— Эти люди не рады вас здесь видеть, король Вентран. Вот о чем я говорил.

Ричиус пожал плечами.

— Тогда это их проблема, господин Тарн.

Из горла искусника вырвался хриплый смех, за которым последовал приступ кашля.

— Это так, король Вентран. — Немного успокоившись, он посмотрел на Ричиуса уже серьезно. — Я знаю, вы хотите со мной говорить. Люсилер передал мне, что вам… — он помолчал, подыскивая нужное слово, — не хочется ждать, да?

— Совсем не хочется, — подтвердил Ричиус.

— Мы поговорим, — пообещал Тарн. — Сегодня вечером. А сейчас мы будем есть. Казада, король Вентран.

Ричиус принял из рук служанки чашку с какой-то жидкостью, над которой поднимался пар. Напиток казался густым и противным — словно наперченный уксус. Он поднял чашку, насмешливо приветствуя Тарна.

«Это ведь ты позвал меня сюда, помнишь?» — подумал он.

Его задело, что Тарн с такой решительностью откладывает их разговор, однако поднес чашку к губам и сделал глоток. Горячая жидкость въелась в язык и небо, к чему он был совершенно не готов.

— Что это такое? — рявкнул он, со стуком ставя чашку на стол и прикрывая ладонью обожженные губы. Ему показалось, будто на них уже образуются пузыри.

— Токка, — ответил Люсилер, который с удовольствием пригубил свою чашку, разговаривая с Кронином. — Ягодное вино с пряностями. Пить его надо осторожно.

Ричиус оттолкнул от себя чашку.

— Или вообще не пить.

— Это — традиционный напиток Таттерака, — предостерег его Люсилер. Он. пододвинул чашку к Ричиусу. — Кронин оскорбится. Пей.

— Это нечто отвратительное, Люсилер. Я не могу.

— Тогда притворись.

— Токка, — сказал Кронин, тыча гостя локтем в бок и изображая, будто пьет.

— Ладно, — устало ответил Ричиус, — токка.

Он сделал еще один глоток слишком сильно наперченной жидкости, борясь с тошнотой. Служанка, приставленная к их столу, расставляла новые чашки и тарелки, и каждое новое блюдо казалось Ричиусу омерзительнее предыдущего. Тут были целые рыбины, плававшие в зеленой подливе, кипящий красный суп в миске, ломти мяса, сложенные стопками, — такие свежие и непрожаренные, что из них на тарелку все еще сочилась кровь. Несмотря на голод, эта процессия блюд показалась Ричиусу просто невыносимой. Он смотрел, как трийцы берут эти «деликатесы» голыми руками — на столе не было приборов, только круги пышного хлеба, и каждый мог схватить понравившийся кусок. Люсилер с Кронином постоянно запускали руки в общее блюдо, поставленное перед Ричиусом. Музыканты пели и играли, воины насыщались, словно голодные псы, и Ричиус пошатнулся. Ему стало нехорошо от шума и мерзкого запаха трийской кухни. Кронин не слишком нежно ткнул его в бок.

— Ош умлат халхара до?

Люсилер наклонился к нему и перевел:

— Он спрашивает, почему ты не ешь.

— Я не голоден, — вежливо ответил Ричиус.

Кронин нахмурился, словно разгадав его ложь.

— Не имеет значения, голоден ты или нет, Ричиус. В день казада все едят. Эти люди терпели голод ради сегодняшнего пира.

— Я не могу есть, Люсилер, — прошипел Ричиус сквозь зубы. — Это отвратительно.

Триец отпрянул, уязвленный подобным оскорблением. Он положил свой кусок хлеба и, схватив Ричиуса за рукав, притянул его к себе.

— В течение года я должен был есть те помои, которые готовили вы с Динадином. И ни разу не пожаловался. А теперь ешь.

Ричиус вздрогнул.

— Ты прав, — пристыженно пролепетал он, — поваром Динадин был никудышным.

Оба рассмеялись, а потом Люсилер выбрал блюдо, которое, на его взгляд, Ричиус смог бы вынести — полужидкую чечевичную похлебку, предназначенную для того, чтобы макать в нее хлеб или овощи. Она оказалась не слишком острой, и Ричиус обнаружил, что в состоянии понемногу ее есть. Сладкое мясо и пучки осьминожьих щупальцев он предоставил поглощать Кронину, которому, похоже, такие странные блюда нравились. Воин ел не переставая и почти не разговаривал, а его кулинарные пристрастия можно было легко определить по пятнам на куртке. Люсилер не переходил границ приличия. Он ел аккуратно — как и в долине Дринг — и старательно выбирал те яства, которые мог съесть, чтобы ничего не оставалось. И вообще манерами он больше походил на искусников, чем на воинов. Воины ели так, будто им предстояло в ближайшее время вступить в бой с великанами, а дролских священнослужителей разговоры занимали больше, нежели чревоугодие. Они разговаривали благовоспитанно, поднимали тосты в честь Тарна и изредка присоединялись к более спокойным песням. И, следуя приказу своего повелителя, совершенно не обращали внимания на нарского гостя.

Казалось, Тарна присутствие Ричиуса тоже не беспокоит. Он не смотрел в его сторону — только изредка адресовал ему одну из своих уродливых улыбок. Хозяин Фалиндара практически ничего не ел: передвигал пищу по тарелке, как ребенок, которого насильно посадили за стол. И пил он не вино, а воду. Ричиус последовал примеру Тарна и сделал служанкам знак, чтобы наполнили его опустевшую чашку благословенно безвкусной жидкостью. Вода скользнула в его пылающую от специй гортань словно весенний ветерок. Он предложил ее Люсилеру, но тот равнодушно пожал плечами.

— Не понимаю, как тебе удается это есть, — сказал Ричиус. — Все слишком острое.

— Ты к этому привыкнешь.

— Спасибо, не собираюсь.

Ричиус обвел взглядом присутствующих. Многие опьянели, и разговоры стали громче. Он решил, что это подходящий момент для новой попытки.

— Объясни мне насчет Тарна, — прошептал он Люсилеру. — Что с ним случилось?

— Нет, — раздраженно ответил триец. — Другие могут услышать.

— Никто ничего не услышит. И все равно нас никто не поймет. Давай рассказывай. Это болезнь?

— Не болезнь, — ответил Люсилер. — Это возмездие.

— Что ты говоришь? Кто сотворил с ним это?

— Таким его сделали боги.

— Боги? О нет, Люсилер, не может быть.

— Говори тише, — укоризненно прошептал Триец. — Я рассказывал тебе о его способностях, но не упомянул о том, почему он больше ими не воспользуется. Помнишь?

Ричиус кивнул. Этот вопрос очень занимал его.

— Помнишь тот день в долине, когда я поведал тебе о дролах?

— Ты сказал, что они никогда не станут пользоваться магией, чтобы причинять вред другому живому существу. Помню. Ну и что?

— Разве это не очевидно? Посмотри на него!

— Люсилер, у него проказа или какая-то иная болезнь. Это ничего не доказывает.

— Он не был болен, пока не воспользовался своим даром для того, чтобы закончить эту войну, Ричиус. Он применил свои силы, чтобы убить твоих нарских собратьев, и боги наказали его за это.

Ричиус закатил глаза.

— И он действительно обратил тебя в свою веру, правда? Раньше ты в эту чушь не верил. Это — просто совпадение, вот и все.

— Это не совпадение, — возразил триец. — Его силы — это дар Небес. Но боги дают свои дары по необъяснимым причинам, и их нельзя применять для убийства. — Он снова махнул рукой в сторону Тарна. — Видишь, какими бывают последствия. Он избавил нас от Нара и теперь расплачивается за это.

— Ну так он должен готовиться к новой расплате, — хмуро сообщил Ричиус. — Ему понадобятся все его дары, если он хочет победить Аркуса.

— Он больше ими не воспользуется. Он дал клятву. Боги говорили с ним через его тело. Теперь он видит, что поступил неправильно.

— О, я думаю, он изменит свое решение, — язвительно бросил Ричиус, — как только увидит легионы Нара.

— Не изменит! — Люсилер опустил кулак на стол с такой силой, что зазвенели стаканы. Сидящие за их столом удивленно посмотрели на него, но он возмущенно продолжал: — Неужели ты не видишь, что здесь случилось, Ричиус? Он — пророк. Боги послали его, чтобы объединить Люсел-Лор. Но как только он отступился от них, он был наказан. Мне это кажется совершенно очевидным.

— Ладно, — ответил Ричиус, — верь во что хочешь, мне все равно. Я здесь только из-за Дьяны. Я побеседую с ним сегодня вечером. Если он отпустит ее, я переговорю с Аркусом от его имени и отправлюсь обратно следующим же утром. Я только надеюсь, что он не нарушит своего обещания. Он будет говорить со мной сегодня, да?