— А ты чего хотел? — набросилась на него Шарлотта. — Да ты же меня до полусмерти напугал!

Сердце у нее бешено колотилось. В последнее время газеты буквально переполняли заметки о том, что на какого-нибудь жителя Верхнего города и Садового квартала напали бандиты и ограбили прямо в его собственном дворе или гараже.

— Честное слово, Луи, я буду очень признательна, если ты станешь предупреждать о своем присутствии!

Луи протестующе воздел руки:

— Я был уверен, что ты меня заметила!

— Ничего подобного! — не унималась Шарлотта.

Луи Тибодо когда-то был напарником Джудит. В прошлом году, в декабре, он ушел в отставку из полицейского управления Нового Орлеана и подыскивал место, где мог пожить до тех пор, пока не достроят его загородный дом на озере Морепа, и Шарлотта согласилась сдать ему половину дома.

— Давай-ка, — проговорил он, сгребая в охапку лестницу. — Положу в фургон.

Плюс ко всем своим недостаткам, доставлявшим Шарлотте немало неприятных минут, Луи, как выяснилось, бывал порой невыносимо самоуверенным и деспотичным. Возможно, дело в его тоне, а возможно, в ее собственном капризном настроении, но Шарлотту вдруг обуяло упрямое желание доказать Луи, что она способна погрузить лестницу в фургон без посторонней помощи. А особенно — без его помощи.

И она еще крепче вцепилась в стремянку.

— Я и сама могу. У меня всегда прекрасно получалось, — проворчала она, потянув стремянку на себя. — Кроме того, когда я доберусь на место, мне придется выгружать ее самостоятельно, так что какая разница?

Однако Луи, в свою очередь, дернул стремянку к себе.

— Не будь такой упрямой, Шарлотта! Да, я знаю, ты способна замечательно справиться со всем, за что берешься. И без помощи, — добавил он, саркастически выделяя эти слова. — Но дело не в этом!

Несколько долгих мгновений они стояли, почти наступая друг другу на ноги, разделенные лишь стремянкой, и ни один не желал сдаваться и выпускать ее из рук.

Наконец у Шарлотты лопнуло терпение.

— Ох, ну ладно! — воскликнула она, толкнув к Луи стремянку именно в тот момент, когда он решил разжать руки. Лестница рухнула на землю, громыхая и подпрыгивая от удара о цементный пол, и они оба отскочили, чтобы уберечь ноги.

Шарлотте оставалось лишь стоять, багровея от злости, и смотреть на упавшую стремянку. А затем она услышала это — ненавистный звук, означавший, что Луи прилагает все усилия, чтобы не расхохотаться. И, как ни была Шарлотта разгневана, она не смогла сдержать улыбки, трепетавшей в уголках ее губ.

Луи откашлялся:

— Ну а теперь могу я наконец помочь тебе погрузить эту штуку? — И, не дожидаясь ответа, подхватил стремянку. — Твое упрямство тебе же самой и вредит, — пробормотал он и величавой поступью зашагал к фургону. Вскоре снова раздался его голос: — Кстати, я ведь разыскивал тебя в первую очередь потому, что хочу кое-что с тобой обсудить.

Интересно, что? — про себя поинтересовалась Шарлотта, направляясь к водительскому месту.

Луи захлопнул заднюю дверцу фургона и подошел к ней.

— Я слышал, тебе полагаются поздравления.

Шарлотта нахмурилась:

— Поздравления?

— Да. На днях я встретил Джудит, и она сказала, что ее брат женится на твоей работнице, той, у которой маленький сын.

— Во-первых, ее зовут Надя, а во-вторых, спасибо. — Абсолютно точно зная, сколько времени, Шарлотта взглянула на часы. — Ты это хотел со мной обсудить?

— Нет. Я…

— В таком случае, не хочу показаться грубой, но нельзя ли отложить до другого раза? Я уже опаздываю. Разумеется, если это срочно… — прибавила она, — или по-настоящему важно…

— Я думал, ты не работаешь по четвергам.

— Это зависит от того, что ты вкладываешь в понятие «работа», — парировала она.

— Ладно, Шарлотта, ты же понимаешь, о чем я.

Шарлотта вздохнула.

— Да, да, понимаю. Прости. Боюсь, я сегодня несколько раздражительна. Одна из моих работниц утром позвонила и сказалась больной, а поскольку найти ей замену не удалось, приходится самой выполнять ее обязанности. Я уже сказала, что опаздываю, и мне правда выезжать.

— Конечно, никаких проблем. — Луи распахнул перед ней дверь. — То, о чем я хотел побеседовать, может и подождать. А что, если я приглашу тебя поужинать? И сам приготовлю? Как тебе такая идея?

— Э-э… поужинать? — потрясенная столь внезапной сменой темы, Шарлотта все же вскарабкалась на водительское сиденье.

Побеседовать — это одно, но вот ужин?.. Чтобы мужчина для нее готовил? Только чтобы осмыслить саму эту идею, требуется время. Не говоря о том, что Луи не слишком часто для нее готовил! Но с тех самых пор, когда он поцеловал ее на дне рождения, их отношения приобрели несколько иной характер и стали слегка натянутыми.

А то, что он не целовал ее с того вечера и даже не проявлял ни малейшего желания это сделать, лишь усиливало чувство неловкости, мучившее Шарлотту в его присутствии. Вся эта история так сильно смущала и тревожила ее, что теперь она уж и не знала, как вести себя с Луи.

Да, она трусиха. Это ей хорошо известно. Но, в отличие от сверстников племянницы, таких открытых и решительных, она просто не в силах преодолеть свое воспитание и найти в себе смелость поговорить с Луи, вообще хоть как-то подступиться к решению проблемы. Женщин ее поколения воспитывали в уверенности, что активной стороной в отношениях является мужчина, а первый шаг делают лишь порочные женщины. Разумеется, все это полная чепуха! Будь Шарлотта честна с собой, она признала бы, что истинная причина, которая не позволяла ей перейти в наступление и устроить Луи очную ставку, заключалась в том, что она до сих пор не уверена в собственных чувствах.

Иногда Шарлотте казалось, что Луи по-настоящему ей нравится — очень нравится. К тому же она уважала его. Но порой его шовинистские наклонности и манеры всезнайки ужасно ее раздражали.

Луи между тем захлопнул дверцу со стороны водительского сиденья и постучал пальцами по стеклу.

— Так что скажешь? — осведомился он.

Шарлотта опустила стекло.

— Э-э… я…

А теперь будь повежливей, Шарлотта! Помни о хороших манерах.

— Конечно, я согласна. — Она выдавила улыбку. — Почему бы нет? — И поспешно добавила: — Очень любезно с твоей стороны.

Луи кивнул.

— Отлично. Ужин будет готов часам к шести. — Он указал на ремень безопасности: — И не забудь пристегнуться!

Дом Шарлотты находился на Милан-стрит, совсем неподалеку от Садового квартала. А фамильный особняк, наследное имение Пэтси Дюфур, располагался на Притания-стрит и считался там одним из старейших домов — если не самым старым.

Движение на Притания-стрит было не слишком оживленным, и путь к дому Пэтси занял у Шарлотты не более десяти минут. И времени этого оказалось совершенно недостаточно для того, чтобы она сумела разобраться в тех запутанных чувствах, которые вызывали в ней Луи и его приглашение на ужин. Но на это могло уйти полжизни… Шарлотта прикинула, что с наступлением шестидесятилетия в прошлом октябре, как раз больше половины и миновало — если только ученые в какой-нибудь далекой стране не открыли способа останавливать процесс старения, на что, пожалуй, надеяться не приходилось…

Дом Пэтси Дюфур, выстроенный в загородном стиле, высокий, богато украшенный лепниной, пережил множество обновлений за сто шестьдесят лет своей жизни. Одноэтажный особняк возносился над землей на кирпичных столбах, пространство между которыми местные жители, обитающие в городе, расположенном ниже уровня моря, именуют «подвалом». Каждые несколько лет в доме появлялось какое-нибудь новшество; таким образом к одной из стен в конце концов приросло целое крыло, не говоря уж о нескольких верандах.

Семья Дюфур владела домом на протяжении нескольких веков, он переходил от одного поколения к другому. Теперь же принадлежал Пэтси, составляя вместе с внутренней обстановкой и прилегающим участком земли ее главную радость и гордость.