Зато к нам подошел представиться еще один обитатель джунглей: послышалось шуршание, и из зарослей выкатился гигантский еж с длинными иглами — дикобраз. Мы оставили его в покое, даже иглу на память не взяли. Говорят, она приносит несчастье.

Мы откопали в завале узкий проезд и осторожно по нему проехали. Не прошло и четверти часа, как дорога внезапно оборвалась перед каким–то зданием — оказывается, мы уже прибыли в Каусани.

В бледном свете луны виден правительственный гест–хаус, дом для приезжих, — прочная каменная постройка на возвышенном уступе, посыпанном песком. Двери гест–хауса закрыты. Нигде не видно ни души. Мы долго стучали в двери, наконец появился пожилой чаукидар (сторож) с мигающей керосиновой лампой в руке и недовольно спросил:

— Кто вы? Что вам надо?

Всем своим видом он показывал, что внутрь пускать нас он вовсе не собирается. Он ничего не знал о нашем приезде и никакой телеграммы не получал, да и к приему гостей ничего не готово. К тому же, заявил он, дом уже занят — в нем остановился районный полицейский инспектор, приехавший по служебным делам. В конце концов выяснилось, что инспектор занял лишь одну комнату и места достаточно для всех. Однако никаких постельных принадлежностей не оказалось.

«Где ваш bedding?» — сердито спросил чаукидар, собираясь расстелить матрасы и постельное белье, которое мы, по всем правилам путешествий в Индии, должны были привезти с собой

— Кои бистар нахин? (У вас нет постели? Почему?) — возмущался он. — Тоже мне, гости, приходят ночью, да еще без bedding.

— Каждому дам по два тюфяка, набитых соломой. На один ляжете, другим прикроетесь, — ворчливо предложил он и заметил: — Еды сейчас нет. Есть будете завтра утром. Можно купить курицу.

Завершив свой недолгий монолог, он стал растапливать огромный камин мокрыми чадящими поленьями.

Дрожа от холода, натягиваем на себя спортивные костюмы и ложимся под тяжелые и твердые тюфяки. Конечно, не очень–то удобно, но зато теплее, чем на улице, где на такой высоте ночью часто случаются заморозки.

Мы проснулись рано утром с чувством какой–то разбитости. Однако утро богато одарило нас за все тяготы вчерашней дороги и прошедшей ночи. В лучах утреннего солнца гест–хаус уже не казался таким хмурым, как накануне вечером. В ванне нас ждал кувшин со студеной горной водой, а в столовой — куриное мясо и чашечки с душистым горячим чаем. Еда казалась нам необыкновенно вкусной.

После завтрака, познакомившись с нашим соседом по гест–хаусу, мы вышли на веранду. Перед нашим взором открылась удивительная картина величественных гималайских вершин, протянувшихся до бесконечности. Отсюда величественная Нанда Деви казалась нам несколько ближе, чем вчера.

— И все же до нее дней семь пути, — сказал улыбаясь инспектор. — И то при условии, что у вас были бы и лошадь, и носильщик, и горный проводник. Ведь дальше кончается всякая цивилизация.

Мы пожалели, что у нас нет ни снаряжения, ни времени на то, чтобы заглянуть в глубь Гималаев. Мы вынуждены были удовлетвориться лишь видом знаменитых вершин на расстоянии и еще сегодня утром собирались продолжить путешествие до Альморы и дальше до Национального заповедника имени Корбетта. Послезавтра нас уже ждала работа в столице.

Распрощавшись с инспектором и неразговорчивым комендантом, мы покинули правительственный гест–хаус. Теперь дорога вела по крутым склонам вниз. Вчера вечером мы даже и не подозревали, какое здесь буйство красок. Мы обратили внимание на это теперь, когда ясное солнце пробило своими лучами воздух и весь край ожил после вчерашнего ливня. Миновали ущелья с кристально чистыми источниками. Возле них скучились стада коз и овец. Мы обогнали осликов и лошаков, миновали утес и увидели, как на террасированных полях уже работали первые крестьяне.

В первой половине дня мы добрались до Альморы, областного центра Гархвала. В наше время Альмора стала широко известной благодаря расположенному здесь центру неоиндуистской религиозной организации «Миссия Рамакришны». Тут находится также Всеиндийский культурный центр, основанный в 1939 году известным танцовщиком Удай Шанкаром.

Осмотрев ратушу и старую башню с часами, мы стали искать дорогу, ведущую к районному отделению лесничества. Нам необходимо было взять однодневную путевку в дхикальский дом лесничества, который находится в Национальном заповеднике.

Районное отделение лесничества располагалось в продолговатом низком здании колониального типа с прилегающим к нему красивым палисадником. Там в темной комнате сидел лесничий. Он даже слышать не желал о том, чтобы выдать разрешение на посещение заповедника.

— Согласно инструкциям, вы должны по крайней мере за 48 часов до поездки в заповедник подать заявление в письменном виде, — неприветливо буркнул он под нос и снова погрузился в свои отчеты.

В этот момент в комнату вошел молодой инженер лесничества. Он любезно спросил, откуда мы и что нас сюда привело. Узнав, из какой страны мы приехали, он пригласил нас в свою канцелярию. Мы ждали, что он задаст нам традиционный вопрос, с которым обычно к нам обращались местные знатоки географии: какая, например, сейчас погода в столице Чехословакии Белграде?

Но тут инженер удивил нас:

— Я немного знаю Прагу. Побывал там во время учебы в Европе. От вашей Золотой Праги у меня остались приятные воспоминания. Ваши люди были так внимательны ко мне. Я рад, что могу отплатить вам тем же.

Он тут же предложил нам чай. Пока ароматный дымок вился над чашечкой янтарного чая, инженер попросил телефонистку с почты связать его с заведующим дома лесничества в Дхикале.

— Договорюсь с ним по телефону, — улыбаясь, сказал он, — там, кажется, уже есть иностранцы, но коллега Гупта для друзей всегда найдет место.

Мы обрадовались, что сможем посетить Национальный заповедник имени Джима Корбетта без письменного разрешения. Однако симпатичный инженер вовсе не собирался нас отпускать. В другой комнате у него на стене висела огромная карта заповедника. Увидев, с каким интересом мы ее рассматриваем, он устроил для нас импровизированную лекцию.

Мы узнали, что Национальный заповедник Корбетта занимает площадь около 320 квадратных километров в дистриктах Гархвал и Найнитал штата Уттар–Прадеш у подножия Гималаев. Это первый заповедник на территории Индии. Он организован в 1935 году с целью сохранения здешней девственной природы. Районы расселения тигров в сегодняшней Индии можно пересчитать на пальцах одной руки. Короли джунглей еще совсем недавно немилосердно уничтожались махараджами и их европейскими гостями. В настоящее время охота на тигров организуется исключительно через туристические агентства. В этой резервации тигров всего около 100 и их искусственно подкармливают. А это довольно трудная работа. В отличие от зоопарка, мясо тут нельзя подать зверям, что называется, на тарелочке. Тогда они перестанут быть дикими животными. Поэтому работникам заповедника приходится заботиться о том, чтобы на его территории в распоряжении зверей всегда было достаточно естественной пищи. Для тигра — это чаще всего кабан. В Национальном заповеднике Корбетта их не так уж много, поэтому тигры, обитающие в этих местах, охотятся и на таких крупных зверей, как, например, олени замбар и читал, а также на гауров, диких туров. Когда территория заповедника еще не была ограничена, тигры свободно подходили к селениям и нередко их добычей становились домашние животные: буйвол, корова или коза. В резервации искусственно поддерживают определенную численность тигров так, чтобы они не голодали.

Что касается истории заповедника, то сначала он получил имя тогдашнего британского губернатора Соединенных провинций Хейли, а позднее был переименован в Национальный парк Рамганги (так называется протекающая здесь река). В 1957 году заповедник переименовали в честь Джима Корбетта, известного любителя и знатока индийской природы, посвятившего всю свою жизнь изучению зверей Кумаона, знаменитого автора захватывающих рассказов о тиграх–людоедах, леопардах, медведях и других диких обитателях здешних гор.