Как будто в подтверждение его слов откуда–то издалека донесся звук надсадно ревущего мотора. И вскоре мы увидели, как по безлюдной пустыне мчалась машина, из которой время от времени раздавались сухие хлопки выстрелов.

— Не бойтесь, это не разбойники, — успокоил господин Паливал, увидев, какое действие возымел на меня его рассказ. — Наверняка это местные заядлые охотники на куропаток, ведь сейчас как раз сезон охоты на них. На прошлой неделе прошел небольшой дождь, и теперь каждая грязная лужица манит к себе птиц. К еще не испарившейся воде слетаются не только куропатки, но и быстрые дрофы, тетерева и птицы из семейства бекасов. Когда мы будем возвращаться домой, хорошенько присмотритесь к джхилу под покаранским холмом. Возможно, там еще увидим диких уток с розовыми хвостами, а главное, сибирских журавлей — грусов. Они прилетают сюда из Сибири в октябре и остаются до весны.

За разговором мы быстро и, главное, удачно преодолели ловушки скалистого плоскогорья и уже по хорошей дороге спустились в широкую зеленую долину, которую покинули часа два назад. Мы миновали заросшие кустарником впадины. Они бережно огорожены глиняными стенами и готовы принять каждую каплю воды, которую до этого истосковавшегося по влаге уголка земли могли донести весенние грозы. Мы объехали озеро, окаймленное редкой полоской леса, и остановились перед могучей башней, служащей входом в крепость.

Там уже нетерпеливо сигналил автобус, отправлявшийся к ночному поезду до Покарана. Мы бросились к нему и, вскочив на подножку, успели бросить прощальный взгляд на крепость. Ее отвесные стены цвета телячьей кожи какое–то время еще сопровождали нас, однако недолго. Неожиданно они пропали за песчаной дюной и исчезли из поля зрения так же внезапно, как возникли, когда мы подъезжали к городу.

На обратном пути из Джайсалмера господин Паливал радушно пригласил меня провести несколько дней у него в Джодхпуре. Этот город уже давно привлекал мое внимание. Джодхпур, второй по величине город Раджастхана, ранее был столицей сильного раджпутского государства Марвар. Некоторые индийские филологи считают, что название «Марвар» можно перевести как «Край смерти». Другие уверяют, что оно произошло не от санскритского слова мар — «убийство», «смерть», а, скорее всего, от слова мару — «пустыня». По–моему, и те и другие правы — Марвар всегда был и до сегодняшнего дня остается краем смерти, расположенным на суровых просторах пустыни Тар.

Но, хотя мне так хотелось посетить Джодхпур, от приглашения гостеприимного господина Паливала я вынужден был отказаться. В архивах и библиотеках Дели меня ждало еще много работы. Однако при прощании с господином Паливалом я ему твердо обещал, что если приеду в Индию еще раз, то обязательно выберу время посетить столицу Марвара.

Свое обещание я сумел выполнить почти через десять лет, однако с господином Паливалом мы уже не встретились. Судьба забросила его в другой уголок Индии, наверное с повышением по службе. В Джодхпуре, кроме него, я никого не знал и не мог надеяться, что найду там какого–нибудь проводника. На этот раз меня это не огорчило, так как нас было двое. В Дели я случайно встретился со своим знакомым, занимавшимся изучением индийской внешней политики. Мы решили вместе провести День республики, который приходится на 26 января, и два примыкающих к нему выходных дня в северо–западном Раджастхане и при этом осмотреть Джодхпур и Биканер. Чтобы заказать билеты, мы отправились на центральный вокзал. Дорогу длиной почти две тысячи километров мы собирались преодолеть в вагоне третьего класса. Из своего прошлого опыта я знал, что путешествовать ночью третьим классом вполне приемлемо, правда при одном условии, что вы найдете свободное место в спальном вагоне.

Кассы третьего класса на индийских вокзалах обычно отделены от остальных. В Дели эти кассы спрятались в пристройке к главному станционному зданию. Здесь нас встретила огромная, на первый взгляд беспорядочно мечущаяся толпа, обремененная невообразимым количеством узлов, сундуков и крепких металлических чемоданов.

Мы с трудом протиснулись к небольшому решетчатому окошечку в побеленной стене, я протянул деньги и сказал:

— Два билета на скорый поезд до Джодхпура, Биканера и обратно.

Кассир в красном тюрбане непонимающе повертел головой, затем, немного подумав, заявил:

— First class counters in the main hall, — а это означало не только то, что «кассы первого класса расположены в главном зале вокзала», но и то, что европейцам тут делать вроде бы нечего.

Но я упорно продолжал настаивать на своем.

— До Биканера билетов нет, есть только до Джодхпура, — резко ответил кассир и стал заниматься следующим пассажиром.

Мы снова окунулись в красочную толпу и с большим трудом нашли кассу, где можно заказать плацкарту, но и там нас поджидала неудача. Выяснилось, что поездку третьим классом нельзя прерывать. Нам пришлось бы три раза доплачивать за скорость, а главное, мы не смогли бы достать плацкарту ни в Джодхпуре до Биканера, ни на обратном пути. А ехать три ночи подряд без сна… С тяжелым сердцем мы решились на поездку первым классом.

Но тут стало ясно, что купить билеты первого класса тоже не так–то просто. Отстояв длинную очередь и оказавшись перед стеклянной перегородкой, мы получили возможность прочитать надпись золотыми буквами, из которой узнали, что сначала нам необходимо получить из окошечка за углом подтверждение о том, что в пятницу вечером в джодхпурском почтовом скором поезде есть два свободных места.

В окошечке за углом чиновник в это время ужинал, он извинился и сказал, что нам придется подождать. Причем ждать нам пришлось не менее четверти часа.

После длительных переговоров и с помощью вышестоящего чиновника нам все–таки удалось наконец заполучить билеты. Теперь осталось еще заплатить восемь рупий за плацкарту из Дели и еще шестнадцать за телеграмму для резервирования мест в Джодхпуре и Биканере. С вокзала мы уходили с чувством, что для успеха поездки мы действительно сделали все, что было в наших силах.

В пятницу после обеда я сложил в небольшой чемоданчик простыню, плед, надувную подушечку, спортивный костюм, термос и немного белого хлеба. Теперь, можно сказать, я был уже готов к путешествию. Затем вместе со своим знакомым мы поймали такси и поехали на вокзал.

Платформа раджастханской узкоколейки спряталась где–то в самом конце вокзала. На двадцать четвертом пути нас должен был уже ждать джодхпурский экспресс, но его все еще не было. На платформе толпились панджабцы, раджпуты, гуджаратцы. Все покорно ждали поезда. Мужчины, закутав головы в шерстяные платки и постукивая босыми ногами по бетонному полу, женщины, прикрыв лица большими платками и стараясь успокоить своих многочисленных детишек. Чуть поодаль, тесно прижавшись друг к другу, чтобы как–то согреться, сидели на корточках в красноватых просторных рубашках носильщики. Не спеша переговариваясь, они потягивали биди (дешевые самокрутки–сигареты).

Из грязноватой мглы к платформе наконец подполз, громыхая на стыках, длинный состав из красно–коричневых вагонов с решетчатыми окнами. Толпа пришла в сильное возбуждение. Вагоны третьего класса брали, что называется, приступом: через окна и двери пассажиры захватывали места в еще не остановившемся поезде. В вагон первого класса никто, кроме нас, попасть не стремился. Он находился посередине поезда. Это новый вагон индийского производства, в котором есть даже коридор. Вот только невозможно выяснить, у кого какие места. Традиционный лист бумаги с напечатанными на нем фамилиями пассажиров на этот раз не вывешен, поэтому мы решили выбрать купе, в котором светила хотя бы одна лампочка.

Мы надеялись, что в купе других пассажиров, кроме нас, не будет, хотя надпись на стене гласила: «ТО SIТ SIХ, ТО SLЕЕР FOUR», а это значит, что днем здесь могут ехать шесть человек, а ночью четыре. Пока мы устраивали наши постели на мягких нижних полках, снаружи раздался пронзительный гудок, паровоз сделал мощный выдох и с такой силой сорвался с места, что я чудом не свалился на пол. И сразу же изо всех щелей стал дуть холодный и сырой воздух. Мы закрыли оба окна и опустили еще деревянные ставни и металлическую сетку от комаров. По мере того как поезд набирал скорость, в щели дуло все сильнее.